Объект 180878 - Максим Богушевич

полиции готовый отвезти московских гостей куда надо. С трудом втискиваясь в его японскую малолитражку с правым рулем Ребров поинтересовался что ему известно о Байбале Иванове.

— О, это уважаемый человек в нашем районе. Сильный шаман. К нему люди отовсюду едут за помощью.

— Шаман? — такого поворота Василий Иванович не ожидал.

— Да, уважаемый человек, — повторился участковый, активно кивая головой, — многих людей вылечил. Никому не отказал. Всем помогает.

Ребров не заметил, как доехали до села Ыллымах. Полицейский оказался любителем быстрой езды. Старые покосившиеся дома Ыллымаха приводили в уныние. Многие участки были заброшены. Село явно угасало, причем делало это семимильными шагами.

Малолитражка участкового подъехала к нужному дому со старым покосившимся забором из прогнившего штакетника. К удивлению Реброва и Хромова возле дома стояли два черных гелендвагена с номерами Евросоюза.

— Это к шаману немцы приехали лечиться, — непринужденно пояснил участковый давая понять, что такая картина местным жителям была не в новинку.

Он открыл калитку приглашая гостей войти во двор и сразу же шепотом предупредил:

— Шаман сейчас камлать будет. Его нельзя отвлекать. Он будет разговаривать с духами. Надо подождать пока закончит.

Напуганное лицо участкового выдавало все его терзания. Он боялся столичных гостей, но местного шамана боялся еще больше.

— Все в порядке, — успокоил его Ребров, — мы подождем.

Растущие вдоль забора кусты скрывали от посторонних глаз внутреннюю часть двора, но стоило пройти чуть дальше и открывалась полная картина происходящего. На небольшой площадке перед домом разворачивалось целое представление, завораживающее своей аутентичностью.

Посреди двора лежал олень со связанными ногами и выпученными от страха глазами навыкате. Он хрипло дышал, истекая розовой пеной у рта. Видно от страха животное прикусило себе губу, и теперь выходящая через рану кровь окрашивала его слюну в красный цвет. Неподалеку от него сидел на земле облокотившись спиной о деревянную колоду для рубки дров молодой парень лет двадцати в дорогом спортивном костюме и почему-то босой. Присутствовали и зрители. Трое мужчин и одна женщина стояли в стороне нервно перешептываясь на немецком языке. Шаман, одетый в национальную одежду, положенную для проведения обряда, стоял на коленях перед вырытым в земле углублением. Оттуда шла слабая струя дыма. Рядом лежал самодельный бубен. Что-то неразборчиво заунывно напевая он разжигал там огонь одновременно посыпая пламя щепотками спрятанного в кармане порошка.

Ребров с Хромовым одновременно переглянулись.

— Это не тот, кто нам нужен, — категорично покачал головой Хромов. — Наверное, местные фсбэшники неправильно указали дату рождения этого деда. Зря только потратили время.

К сожалению Василия Ивановича, он должен был признать, что Хромов прав. Шаману, который сейчас находился перед ними было на вид лет восемьдесят, если не больше. Пожилой старик с длинными седыми волосами, сплетенными в косы.

Шаман встал с колен и тяжело передвигаясь пошел по кругу слегка пританцовывая, постукивая в бубен и окуривая все вокруг тлеющим пучком травы. Видно было с каким трудом дается ему каждое движение. Похоже, что его мучил артроз суставов и еще многие другие болезни. С каждым своим шагом он превозмогал свою внутреннюю боль слегка покряхтывая при каждом ударе бубна.

Закончив с этим ритуалом, шаман зашел в дом. Его не было несколько минут. Во двор он вернулся подпоясанный широким кожаным ремнем с охотничьим ножом на боку, все тем же бубном и большой костью в руке. Стуча костью в бубен, старик начал заунывно припевая ходить вокруг сидящего на земле молодого парня. Слов песни было не разобрать. Даже не понятно было на каком языке камлает шаман.

Ребров посмотрел на немцев. Те словно завороженные следили за каждым движением старика. Василий Иванович перевел взгляд на Хромова. Тот тоже с интересом наблюдал за разворачивающимся перед ним спектаклем стараясь ничего не упустить.

То ли слова в песне закончились, то ли шаман устал плясать вокруг парня, но старик, наконец, закончил свое пение. Он отложил кость и бубен в сторону, присел на колено перед связанным оленем и вытащив из-за пояса нож коротким резким движением перерезал животному горло. Олень захрипел, забился в конвульсиях истекая кровью. Копыта животного беспорядочно забились по земле оставляя после себя глубокие борозды.

Шаман взял помятую алюминиевую кружку и наполнив ее до краев кровью животного протянул парню.

— Пей! — тоном, не терпящим возражений, приказал он.

Парень кружку взял, но пить не стал, непонимающим взглядом смотря на старика.

— Пей! — грозно прорычал шаман, нахмурив свои седые брови.

Ребров догадался, что скорее всего парень не знает, что ему делать, так как не понимает по-русски. К этому же выводу пришли и немцы из группы поддержки. Единственная женщина из их числа с характерной славянской внешностью, по-видимому переводчица, крикнула ему.

— Trink es!

Парень зажмурил глаза и махом осушил кружку до самого дна. Оленья кровь залив подбородок обильно стекала на спортивный костюм делая юношу похожим на вампира.

Шаман смочил правую руку в луже крови растекшейся под зарезанным оленем и от души шлепнул ею по лбу сидящего парня.

— Ты здоров, — сказал, как отрезал старик.

Он вытер о штаны испачканную кровью руку, собрав свои ритуальные пожитки и ушел в дом. Стоящие в стороне немцы что-то возбужденно лопоча подбежали к своему соплеменнику. Они стали обнимать его, радостно пожимать руки и как раз вовремя, того тут же вырвало на них недавно выпитой кровью. Хромов хотел сразу же идти следом за стариком, но Ребров попросил его не спешить. Он хотел пообщаться с переводчицей немцев.

Гости из Евросоюза подкатили к недавно прошедшему обряд камлания парню инвалидную коляску. Подхватили его под мышки и посадили в нее. Вдруг один из них что-то удивленно прокричал, тыча пальцем на ноги инвалида. Немцы, окружили своего земляка и снова стали радостно обнимать его по-видимому с чем-то поздравляя. Самый пожилой из всей этой компании мужчина отошел в сторону, сел на землю и заплакал, закрыв лицо руками.

Пока радостно-возбужденные гости из Германии собирали свои вещи и грузилась в машины Ребров подошел к стоящей в стороне переводчице. То, что женщина явно была не с основным коллективом он понял уже давно. Переводчица встала в сторонке, налила себе кофе из термоса и пила его маленькими глотками. Яркий насыщенный аромат напитка заполнил собой все вокруг.

— Хороший кофе, — Василий Иванович попытался начать разговор, — прекрасный аромат.

— Колумбийский, мой любимый, — ответила переводчица.

Она достала из сумочки чистый пластиковый стаканчик и наполнив его напитком из термоса протянула Реброву. Тот с радостью принял подарок.

— Я вижу вы с друзьями приехали издалека? — спросил Василий Иванович.

— Я нет, — усмехнулась женщина, — я почти что местная, из Якутска. А они