Дейр - Р. К. Лилли

член.

Она выпрямилась, повернулась ко мне лицом и накрасила губы темно-красной помадой, многообещающе округлив рот, от чего я нетерпеливо дернулся.

Она томно начала приближаться ко мне.

— Сними одежду, — сказал я ей, отводя руку от члена остатками силы воли.

Она медленно начала раздеваться, присев, чтобы снять тяжелые ботинки, затем встала и сняла все остальное, начиная снизу вверх, ее рубашка и бюстгальтер отлетели в сторону последними. Ирис стояла передо мной, так близко, что я мог коснуться лицом ее обнаженной груди.

Всего один мокрый поцелуй в нижнюю часть груди, и она откинулась назад, опустившись на колени.

Ирис кокетливо улыбнулась мне, соблазняя.

Сжав ее волосы, я смотрел на нее, чуть стиснув челюсти.

Она оставила на половине моего члена четыре темно-красных кольца, еще раз нанесла помаду и разукрасила уже весь.

Закончив, она отстранилась, и мы оба уставились, восхищаясь проделанной ею работой.

Притянув к себе ее горячий маленький рот, я глубоко поцеловал пухлые губы, сводящие меня с ума. Я не торопился, отстранившись и снова потянув ее голову вниз.

Я смотрел, как ее голова покачивается на моем разноцветном стержне, отчего взгляд помутнел, а дыхание тяжело вырывалось из меня.

Пытаясь оттянуть удовольствие, на этот раз я, похоже, не мог ничего с собой поделать, слишком наслаждаясь видом; кадры отпечатались в голове, сохраняясь в памяти на будущее.

Только она всосала последнюю каплю семени, как я дернул ее на кровать и перевернул на спину, широко расставив ноги.

Ее ступни звонко шлепнулись на мою спину, пока я ласкал ее бедра. Не торопливо облизывая языком и проводя пальцами каждую складку ее влагалище.

Она кончила дважды, а я снова был возбужден.

Накрыв ее тело и раздвинув девичьи бедра своими, мое тело тяжело опустилось на нее. Задыхаясь, она притянула меня еще ближе, и я вошел в нее. В ней было так хорошо, жарко, мокро и узко, так плотно обхватив меня до самого основания, что я чуть сразу не кончил.

— Я почти уверен, что помада предназначена только для внешнего пользования, — сказал я, двигаясь внутри нее.

— О, да, только сейчас говоришь мне об этом, — выдохнула она с улыбкой, двигая пятками, чтобы упереться в кровать и приподнять бедра, принимая меня глубже. — Немного поздновато.

Я рассмеялся и поцеловал ее.

— Я люблю тебя, — сказал я ей, врываясь в нее и стремясь к взрыву наслаждения.

ГЛАВА 11

Мы приступили к реализации нашего плана на следующий день.

Я упаковал небольшой чемодан с одним красивым костюмом, плавками, несколькими футболками и спортивными шортами, множеством трусов-боксеров, одной дополнительной парой хорошей обуви и необходимыми туалетными принадлежностями, подготовил свои рабочие дела к двухнедельному отсутствию и покинул свой дом в десять утра, с четкими инструкциями Ирис в своей голове.

Было страшно от того насколько хорошо она разбиралась в таких вещах.

Я поехал на своем черном «Приусе» на станцию «Боулдер», одну из местных достопримечательностей, на другом конце города, на Боулдер-хайвэй. Я припарковал его на огромной стоянке, прошел через казино и вышел из здания на стоянке такси.

Я взял такси до Сэмс-Тауна, другого местного прибежища, и повторил процесс, на этот раз сказав новому таксисту отвезти меня в казино «Белладжио».

Из «Белладжио» я взял такси до «Арии», еще одного стриптиз-казино. Из «Арии» я поехал в «Стратосферу».

В этот раз на стоянке такси меня встретила Ирис, одетая в толстовку с капюшоном и темные очки, и проскользнула ко мне в машину, на этот раз назвав таксисту домашний адрес.

Она послала мне кривую улыбку, когда такси тронулось.

— Как ты можешь быть абсолютно уверена, что я потерял хвост? — спросил я ее, оглядываясь назад.

— Не уверена, поэтому проведем еще одну проверку.

Примерно на полпути к месту назначения Ирис велела водителю остановиться на обочине тихой улицы и подождать десять минут.

Ничего не произошло. Хвоста не было.

Мы счастливо улыбнулись друг другу и направились к дому ее друзей.

Несколько дней спустя мы выгуливали собак Фрэнки и Эстеллы, черных лабрадоров-близнецов, в оживленном соседнем парке, и я только что сказал кое-что (надо заметить, довольно небрежно), о чем вскоре пожалею, только я этого еще не знал.

Ирис бросила на меня один из тех загадочных взглядов, которые сводили меня с ума. Он не был ни радостным, ни грустным, но задумчивым и с оттенком чего-то, что ускользало от меня.

— Значит, я должна быть с кем-то более близким мне по возрасту? — спросила она меня.

Разве я так говорил? Полагаю, что да. И думаю, что все еще верю в это, хотя это не значит, что я был этому рад.

Я вздохнул.

Она не собиралась отступать.

— Дейр, ты в последнее время разговаривал с кем-нибудь из двадцатилетних парней?

Я попытался сменить тему. Во всяком случае, мне это не нравилось.

— Ты хочешь сказать, что тебе сейчас двадцать?

— Ты уходишь от вопроса. Как ты думаешь, мне следует быть с кем-то одного возраста со мной?

Я снова вздохнул.

— Конечно да. Я говорил тебе это.

— А ты хочешь быть с кем-то твоего возраста? — Ее тон был таким обыденным, что я не колебался с ответом.

— Я думаю, что это было бы более уместно.

Но планировал ли я следовать своим словам?

Блядь, нет. Ни одному из них.

Я просто чувствовал необходимость сказать это. Они были самой рудиментарной формой пустословия. Подачка моей совести, так сказать.

Как будто это что-то решало, она кивнула и начала осматривать парк.

— Почему? Почему ты только что спросила меня об этом?

— Твоя подруга-фотограф очень красивая.

— Это так.

Хоть и пытался вспомнить, когда Ирис могла ее разглядеть, я не мог.

— Как и ты. Когда вы пили кофе, она склонялась в твою сторону и много смеялась. Это хороший знак. Она знает обо мне?

Я изучал ее, задаваясь вопросом, шпионила за мной Ирис или это делал кто-то другой. Я хотел бы возмутится, но из-за слишком большого количества противоречивых эмоций было трудно сформировать ответ, и не в последнюю очередь из-за беспокойства о том, что она знала, что я пил кофе с другой женщиной, и, похоже, не возражала, судя по ее небрежному тону.

— Я приму это за нет. Думаешь, ты ей нравишься?

Это было странно для нее и плохо для меня. Сказать, что она не была ревнивой, было преуменьшением года, но это вылилось в то, что для нормальной девушки было бы допросом из ревности.

Я пытался преподнести ей это настолько честно, как только мог.

— Я думаю, она не