Ложь и любовь - Сидни Ламберт

– Что ты делаешь? – спросила она шепотом.

Дэвида словно пронзило током. Мишель стояла рядом, он чувствовал тепло ее тела, слышал ее дыхание. Она протянула руку и закрыла кран. Он выпрямился и повернулся к ней лицом, вода текла с волос тонкими струйками. Черные пряди разметались по его лбу, она мягким сдержанным движением убрала их. Какими горячими были ее руки! Дэвид почувствовал, как напряжена каждая их мышца, как пульсирует в них кровь. Она смотрела на него открытым, улыбающимся взглядом. В глазах не было страха, ушла неуверенность, робость. И Дэвид ощутил, что тонет. Древняя, как само человечество, страсть огромной волной поднималась внутри него подобно гигантскому цунами, сметая, унося в своем пенящемся стремительном движении все сомнения и предрассудки, освобождая сердце от горестных метаний, гася последние искры боли. Да, боль от прежней, неразделенной любви еще жила где-то глубоко внутри него. Но вот образ Элизабет почти совсем померк, последние угли прошлого чувства зашипели и перестали тлеть. Дэвид ощутил себя свободным и открытым новому. Полностью. Окончательно. И первая мысль, пришедшая ему в голову, была: я любим.

Дэвид увидел свое отражение в глазах Мишель. Каким странным показался он сам себе в этот момент. Внутри него все пылало, а по волосам текла вода. Он чувствовал, как падают на руки холодные капли. По всем правилам вода должна была испариться, едва коснувшись кожи. Дэвид весь горел. Он привлек ее к себе, губы их слились в страстном поцелуе. Где-то внутри умирали последние сомнения, последние бастионы и крепости предрассудков рассыпались, как карточные домики.

Дэвид обнял Мишель, его пальцы нащупали молнию на юбке, «средневековое одеяние» упало к их ногам, впитывая разлитую по полу воду. Он подхватил девушку на руки и понес в комнату.

Там было темно – Мишель, выходя, погасила свет. И ни слова больше, ни звука, только темнота и тишина.

Мишель чувствовала, как холодные капли скатываются с его волос на ее грудь. В темноте она видела только его глаза. Их блеск напоминал сияние звезд на небе. А их там сегодня было великое множество. И все они смотрели на них через незашторенное арочное окно. Казалось, что они специально высыпали на небо, чтобы посмотреть на этот танец страсти. Мысли в голове Мишель путались…

И вот на ней уже нет одежды. Она чувствовала, как руки Дэвида скользят по ее коже, руки вездесущие, ласковые, нежные. Они, казалось, были всюду, их объятия, прикосновения пронзали, обжигали приятным пламенем. Мишель запустила руки в его жесткие волосы и в упоении ласкала их, по рукам снова потекла вода. От ладоней к локтям. Мишель ощущала, как холодные струйки постепенно теплеют, едва успев достигнуть самой низкой точки на руке.

Странно, в момент полного счастья, блаженства, она думала о каких-то струйках на руках. Мысли ее никогда не были столь спокойными и стройными. Если сначала они метались, то теперь пришли в строгий порядок. И все потому, что еще никогда в своей жизни Мишель не чувствовала себя такой защищенной и уверенной. Вот он, человек, который был пределом ее мечтаний. Вот ее принц, он обнимает ее, а в его глазах видится страсть, такая же сильная, как и ее собственная. Они никогда не расстанутся и будут вместе до конца дней. Ведь именно это нужно и ему тоже. Она будет счастлива. Счастлива навсегда. И каждый день, каждая ночь ее жизни отныне будут переполнены этим счастьем.

Как же она жила без Дэвида все это время? Прошедшие годы казались ей бесцветными, потраченными впустую. Вот когда она поняла Мари. Ее подруга давно знала, что ни карьера, ни образование, никакие другие блага мира не смогут заменить счастья в любви. А она, Мишель, была слепа. Только сейчас она все поняла, все осознала. И на душе стало спокойно.

Холодные звезды все так же пялились в окна, облака все так же равнодушно плыли по небу, бросая высокомерные взгляды на землю, и небо оставалось недвижным и черным. Мир не менялся, но Мишель чувствовала, как все изменилось внутри нее: эта ночь перевернула все ее представления, все планы на жизнь. В одночасье гигантское строение этих самых планов, где был продуман каждый винтик и все соединено так прочно, что разъединить казалось невозможным, рушилось. И Мишель радовалась этому. Старые представления, прошлая жизнь скрылись под развалинами.

Дэвид снова подхватил ее на руки и отнес в другую комнату. Здесь было еще темнее. Прочное окно закрывали шторы, но огоньки звезд все равно просвечивали сквозь них.

Не один раз за эту ночь Мишель испытала блаженство, возносившее ее к небесам, и заснула уже ближе к утру. Так ей, по крайней мере, показалось. Хотя счет времени, как и положение в пространстве, волновал ее мало. Все рамки, определяющие обычное человеческое существование, словно исчезли. Весь мир стал безликим.

Мишель заснула, положив голову на грудь Дэвида. И только это было важно сейчас: чувствовать, как вздымается эта грудь, переполненная, как и ее собственная, счастьем. Слышать стук сердца. Слышать, как оно бьется в упоении и как каждый его удар наполняется смыслом.

А Дэвид еще долго не мог уснуть. Он ощущал ее волосы у себя на груди, на плечах. Он знал, о чем думает Мишель, знал, потому что и сам все это время думал о том же. Впереди только счастье. Ему вспомнились Жюльен и Катрин. Он представил, как после его с Мишель свадьбы они вчетвером будут иногда проводить время вместе, вместе отмечать детские праздники. А потом он и Мишель поедут в Америку и пригласят к себе в гости Элизабет и Майкла. Чужое счастье всегда приносит радость, если и сам счастлив. Теперь Дэвид ощутил это. И представил себе Элизабет и Майкла в церкви, вступающих в брак, а рядом он с Мишель. Да, именно все так и будет. А потом у него и Мишель родятся сыновья. А когда подрастут, близнецы Этьены будут учить их рыцарскому этикету и фехтованию. Или нет. У них родятся девочки, и Этьены сделают их своими дамами сердца. Дэвид усмехнулся и тут же сдержал собственный смех: от этого могла проснуться Мишель.

Сколько же всего произошло за один день?! Если бы Дэвиду раньше сказали, что такие перемены возможны за один день, он лишь скептически улыбнулся бы. Поверить в это сложно, если сам не переживал ничего подобного. Еще вчера он спал в доме Этьенов, а его собственный дом казался ему воплощением скорби и одиночества. Стены остались те же, мебель стояла на прежних местах, на окне в кабинете не повисли сами собой занавески, все было заброшено, но теперь тот же дом казался ему уютным, родным. В углах комнат дрожала тишина, шторы слегка покачивались – форточка была открыта. Сквозь темную ткань был виден арочный силуэт окна. Темнота скрыла все предметы обстановки. Только на фоне белого потолка проглядывали очертания бронзовой люстры в старинном стиле. В окно глядели звезды. Как бы сейчас в этой картине все испортила хоть одна лишняя, сугубо современная деталь! Если бы, к примеру, за окном горела какая-нибудь неоновая вывеска, она разрушила бы все очарование.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});