Пиппа ищет неприятностей - Светлана Нарватова

странно и непонятно.

Как и то, что звереныш мальчишки смог учуять его приближение. Животные чувствуют приближение хищников, но совершенно не реагируют на нечисть. Она недоступна их органам чувств. Поэтому стреноженные лошади спокойно стояли в отдалении, пока мы сражались. В общем, с мальчишкой всё было неясно. Странно было и то, чем он занимался в дороге. В том, что мальчишка-сирота может вырезать из дерева потешные фигурки, ничего удивительного не было. Должен же он чем-то на жизнь зарабатывать? А вот нож у него был необычный. Недаром на него обратил внимание Ровняла. Ножик был дорогой, старинной столичной марки, магической заточки. А мальчишка пользовался им так, будто не понимал ценности. Украл? Для подарка дороговато. Пользовался он им споро, уверенно, увлеченно даже, если и украл, то не вчера. Когда у Фильки получалось, он весь светился от удовольствия. Когда не получалось, становился таким несчастным, что хотелось обнять и пожалеть.

Новое прозвище хорошо ему подходило. Острый язык и привычка огрызаться куда больше соответствовало «Скалёнышу», чем какому-то неприличному «Пипке». Хотя, возможно, его так прозвали из-за курносого носика. Я всё чаще ловил себя на том, что слежу за ним. Любуюсь. Волнуюсь. Возможно, Ровняла был прав, когда говорил, что из-за мальчишки будут проблемы. Я просто не понял, какие.

На постоялом дворе я отправил Фильку ухаживать за конями (чтобы не вызывать косых взглядов воинов), оставил Пса охранять повозку, и вместе с остальными пошёл договариваться о еде и ночлеге. У выловленного с трудом хозяина удалось выторговать одну комнату на четверых. Где четверо спят, там и пятый уместится, чай на сухом полу спать – это вам не на сырой земле. А двоим всё равно нужно будет ночевать на улице, охранять поклажу.

Ровняла с Клыком поднялись в комнату, чтобы обработать рану. Я возле стойки пытался выбить нам поздний обед. В зале было шумно, воняло дешевым вином, по́том и квашеной капустой. В закопченные окна заглядывало солнышко, которое уже поползло отдыхать. Пончик с суровым видом стоял у меня за спиной, изображая телохранителя и добавляя мне авторитета. С его плеча тревожно верещал шорёк Скалёныша, и я был с ним солидарен: паренёк куда-то запропастился, хоть иди ищи. Гроза сидел за свободным столом, чтобы его не заняли местные выпивохи.

Того, что случилось дальше, я никак предугадать не мог. За соседним от нашего столиком пьянствовала компания бородатых мужиков в потертых кожаных доспехах. Они громко чокались глиняными бокалами, шумно болтали, пытаясь перекричать друг друга, и ржали так, что лошади на конюшне поводья бы сгрызли от зависти.

– Приятель, давай с нами! – неожиданно обратился один из бородачей к Грозе, с разгону тыкая ему в плечо бокалом и окатывая вином.

Дальше всё было предсказуемо, но неуправляемо. Пончик для этого слишком медленно соображал, я не успевал что-либо сделать, а Гроза – не хотел. Он проигнорировал новоявленного «приятеля» и попытался стряхнуть вино с одежды – на бородатого.

– Брезгуешь?! – взревел тот. – А ну, что ты там под своим бабским платком прячешь?!

Мне тоже было интересно, что прячется под покрывалом флаобца, но срывать его я бы не рискнул. А пьяный бородач сорвал.

Гроза медленно встал. На мгновение в зале повисла тишина. В воздухе запахло надвигающейся грозой.

– О, и прямь девчонка! – забил последний гвоздь в свой гроб идиот.

Флаобец был молод – или выглядел таким. Его черты были тонкими, лицо было идеально, словно у старинной скульптуры. Точнее, было бы идеально, если бы не ярость, на нём застывшая. Клинок в одно мгновение оказался в руках флаобца, но бородач для пьяного оказался достаточно шустрым. Он ушел от удара и швырнул в Грозу бокалом. Вино стекало по черному одеянию.

Пончик зарычал и рванул в сторону зарождающейся потасовки. Звереныш Фильки сиганул на балку под потолком. Приятели бородача вскочили из-за стола. Сам дощатый стол при этом перевернулся с громким «Бабах!». «Бац!», «Хрясь!», «Тудум!» – вторила ему посуда. А дальше с воплями: «Наших бьют!» к драке присоединились обитатели соседних столов.

Я боялся, что Гроза не сдержит гнев, и тогда нам будет негде ночевать. Но на удивление он обходился клинком. Привлечённые шумом, спустились Ровняла с Клыком и тоже поучаствовали в общем веселье. К этому времени мы с Грозой уже отбивались плечом к плечу от наседающих пьянчуг, которым еще и подраться повезло. Спину нам прикрывал Пончик, который, тоже к счастью, не вынимал свой топор. При его кулачищах топор бы точно был лишним.

В самый разгар драки дверь распахнулась, и в неё влетел Филька:

– Там Пса по голове ударили и телегу грабят! – крикнул он.

Удивительно, но драка внезапно прекратилась, и толпа потянулась во двор. Видимо, никогда не видели, как грабят. А опыт-то полезный.

Когда нам удалось пробиться к выходу, у повозки никого не было. Только сундуки были раскурочены, и Пёс лежал на земле без чувств.

Глава 17. Пиппа

Всё-таки удачно я устроилась в амбаре. Подумать только: будь я со всеми в доме, нас бы обокрали, и пришлось бы возвращаться назад. Что, я зря встречу с нешьессом пережила? Не-не! Только вперёд! Даже если мне самой придется эту повозку сторожить. И воинов тоже. Только оставь их без присмотра – уже дерутся.

Мужчины сходились к повозке. Платок Клыка сбился набок, волосы, скатавшиеся в колтуны, торчали во все стороны, вокруг глаза наливалась краснота. Двуручник защитил бы его лучше, но двуручником в такой толкучке попробуй размахнись…

Ровняла спешил к повозке с клинком в левой руке. Он слегка прихрамывал и прижимал к груди обожженную руку. Да, раненному махать кулаками совсем не так весело, как целому.

Пончик, понятное дело, был как только из жаровни: гладенький, румяненький, без единого синяка. Хотела бы сказать, и без крови. Но нет. На его кулаках багровели потёки, оставленные чужими носами, челюстями, ушами… Может, еще чему-то не повезло.

У Дикого на плече был надорван рукав. Со штанины свисал кусок – похож, он зацепился за что-то подпалиной, оставленной нечистью. Наш предводитель потирал челюсть и водил ею вправо-влево, видимо, проверяя, на месте ли она.

А вот у Грозы физиономия не пострадала…

И только тут до меня дошло, что лицо флаобца открыто. Он тоже заметил мой взгляд и, будто опомнившись, прикрылся, придерживая рукой надорванный край платка. Теперь-то какой смысл? Я уже увидела. Немного необычная внешность. Слишком тонкие черты, резкие скулы, острый подбородок, покрытый черной щетиной. Всё какое-то хрупкое, что ли. Странно, но красиво. Зачем скрывать такое лицо? Однако в чужую Гильдию со своим уставом не ходят.

Дикий, наскоро оглядев груз, стал давать распоряжения. Пончик ставил сундуки на места. Клык присел к Псу, который даже в драке не участвовал, а получил больше всех. Ровняла присоединился к варвару, и они вдвоем привели неудачливого охранника в себя. Гроза поспешил скрыться в здании. Дикий его нагнал. Следом направились Клык и Ровняла, поддерживая между собой Пса. Пончик уселся на повозке и сложил руки на груди, изображая всем своим видом, что он готов ждать. Долго.

Про меня все забыли, занятые насущными вопросами. Зато за моей спиной застрекотал предатель Шорька.

– У меня ничего вкусного нет, – честно предупредила я. – Но есть один знакомый амбар, где ушлый шорёк может себе что-нибудь нарыть.

Я помахала рукой лысому громиле и отправилась в сторону лестницы на второй этаж. Эти грабители так не вовремя меня прервали… Я вынула из мешка книжицу и устроилась ближе к ставням, чтобы ухватить последний предвечерний свет.

«23-й день лунного месяца цветеня, 43-й день после солнцестояния.

Забвение и упадок – этими словами можно описать всё, что осталось от некогда преуспевающего города. Песок поглотил его, иссушив Сердце Мира. Я смотрю на покрытые копотью остовы домов и думаю о тщетности бытия и бессмысленности нашего сюда похода. Зачем? Что мы можем здесь найти, кроме песка?

Однако главным в экспедиции был назначен Конвей, а он моего мнения не спрашивает. Он организовал раскопки. Занял в них всех, включая воинов. Кроме флаобца. Смысл его присутствия остаётся для меня загадкой. Впрочем, из Меаджина тоже не слишком хороший работник. Он не столько