Толкование на паремии из книги Бытия - Виссарион Нечаев

24. И  изрину Адама, и  всели его прямо рая сладости: и   пристави херувима, и   пламенное оружие обращаемо, хранити путь древа жизни.

Господь назначает Адаму жилище недалеко от рая, прямо рая, яснее с еврейского: на восток у рая, — для того, чтобы в виду прежнего блаженного жилища он побуждаем был оплакивать потерю его и свое преступление. Доступ краю Господь заградил, поставив стражем к нему херувима с пламенным обращающимся мечом. Херувим — это один из ангелов высшего чина. На херувимах, как на колеснице, восседит Господь (Пс 18, 11). Посему в видении пророка Иезекииля они являются в виде колесницы, над которой можно было усмотреть чувственное подобие славы Божией (Иез гл. 1). Значит херувимы — благоговейные носители, или как бы престол величия Божия, и служение их Богу состоит в том, чтоб открывать в Нем Высочайшего Царя. Это значение их служения выражено было также в золотых изображениях двух херувимов, поставленных над Кивотом Завета в скинии свидения и в храме Соломоновом: херуви­мы преклоняли над Кивотом свои лица и крылья в знак благоговения к Тому, Кто восседит над ними, как на пре­столе, в качестве Царя избранного народа. Пророк Иезеки­иль у каждого из четырех херувимов, составляющих таин­ственную колесницу, видел по четыре лица и множество очей. Лице орла и человека и множество очей указывали в херувимах многоведение и зоркость, а лице льва и вола крепость и могущество (слич. Апок 4, 7). Вероятно подоб­ный вид имел херувим, стоявший стражем у рая. Одним видом своим и особенно — пламенным мечом, сверкаю­щим и быстро вращающимся, он наводил страх на человека и держал его вдали от места, вверенного охранению столь необычайного стража. Но для чего эта грозная стража? Бог, без сомнения, мог совершенно уничтожить самый след рая с древом жизни. Но до некоторого времени, может быть до конца жизни Адамовой, или до потопа Он оставил непри­косновенным рай с древом жизни, конечно для того, чтоб Адам, имея постоянно в виду потерянный рай с живонос–ным древом, не забывал, какого блаженства он лишился, и чтобы смиренно каялся в своем преступлении. Преступле­ние лишило человека земного рая, но покаяние уготовляло ему место в другом раю, который с древом жизни откроется некогда на новой земле (Апок 20, 2 и др.).

Далее следует повествование о детях Адама.

Гл. 4, ст. 1. Адам же позна Еву жену свою, и заченши роди Каина и рече: стяжах человека Богом.

Благословение чадородия, данное прародителям в раю, не утратило силы по изгнании их из рая. Оно служило для них источником утешения в многоразличных горестях. Они утешали себя надеждою, что если сами, по приговору Божию, должны будут умереть, за то будут жить в своих потомках, и что если не они, так их потомки доживут до времени рождения Сокрушителя главы змиевой.

Слова: позна Еву жену свою служат не только скром­ным выражением полового общения, но вместе предпола­гают, что людям, как существам разумным, в супружеских отношениях свойственно следовать не одним слепым жи­вотным влечениям, а вместе сознательному, свободному движению воли. — Ева, сделавшись матерью первого сына, обрадовалась ему отчасти потому, что видела в нем плод благословения Божия о чадородии, отчасти потому, что подумала, не через этого ли сына суждено было исполнить­ся обетованию Божию о сокрушении главы змия. Радость свою и благодарность к Богу, даровавшему ей сына, она запечатлела в наименовании его Каином, что значит при­обретение. Она сказала: стяжах человека Богом, т. е. от Бога. Она взирала на своего первенца, как на дар Божий, а на себя, как на счастливую обладательницу этого дара.

2. И приложи родити (потом родила) брата его, Авеля. И бысть Авель пастырь овец, Каин же бе делаяй землю.

Сколько радовалась Ева первому сыну, от которого ожидала видеть великое утешение для себя, столько же сокрушалась она по рождении второго, как это видно из наречения ему имени. Авель значит: суета, ничтожество. Ева, вероятно, хотела сим наименованием выразить, что как в первом сыне она не нашла чего ожидала, так и от второго она уже не чает для себя радости. Имя Авеля могло быть дано также под влиянием предчувствия ожидавшей его участи, — его краткой жизни и насильственной смер­ти. — Старший брат был земледельцем, младший — пас­тырем овец. Первое занятие указано было самим Богом Адаму, но, вероятно, Адам занимался и скотоводством по нужде в одежде из кожи и шерсти и в молоке, также в приношении кровавых жертв, и занимался, конечно, не без воли Божией. Дети Адамовы разделили между собою оба эти занятия и может быть усовершенствовали их.

3. 4. 5. И бысть по днех, принесе Каин от плодов земли жертву Богу: и Авель принесе и той от первородных овец своих и от туков их. И призре Бог на Авеля и на дары его: на Каина же и на жертвы его не внят.

И бысть по днех. Указание на время неопределенно, но, вероятно, бытописатель хотел сказать, что Каин и Авель стали приносить жертвы, когда уже возмужали и вступили во владение собственностью, которой свободно могли рас­полагать. Приносить жертвы было издревле правом и обя­занностью отца или главы семейства. Каин и Авель могли сделаться таковыми еще при жизни Адама (как например Иаков при жизни Исаака), который, удерживая верховную власть над ними, мог каждому из них дать часть своего имущества в полновластное их распоряжение, дозволить им жить отдельно от себя, и совершать жертвоприношения.

Жертвы Каина и Авеля — первые из упоминаемых в Библии. Это не значит, однако, что дотоле не было жер­твоприношений. Первая жертва, вероятно, принесена была еще в раю. Догадываются, что кожаные ризы, в которые Бог облек Адама и жену его, сделаны были из кожи живот­ного, принесенного в жертву. Сами ли люди придумали угождать Богу жертвами, или Бог научил их тому? Всего справедливее полагать, что жертвы имеют божественное происхождение. О жертве Авеля Апостол сказал, что он «верою множайшую жертву принесе паче Каина» (Евр 11,4). Но «вера, — сказал тот же апостол, — от слуха (от слуша­ния), слух же глаголом Божиим (от слова Божия)» (Рим 10, 17). Следственно слово Божие, или заповедь Божия, было основанием для жертвоприношений, и Авель был только исполнителем этой заповеди, усвоив ее с верою.

С какою целию установлены Богом жертвы? Без сомне­ния, Сам Бог в них не нуждался, ибо все Ему принадлежит. Жертвы должны были свидетельствовать о зависимости приносящих оные от Бога. Принося в жертву Богу дары благости Его, люди чрез сие должны были исповедывать и свою благодарность к Нему за Его дары, и также свое желание и надежду пользоваться вперед Его милостями. Кроме того, жертвы кровавые имели связь с грехом чело­века. Грех навлек на грешника гнев Божий, соделал его достойным вечного осуждения и проклятия от Бога. Кро­вавые жертвы установлены Богом для умилостивления Его, для утоления Его гнева. «Я дал ее (кровь) вам на жертвен­ник, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очи­щает» (Лев 17, 11). Но каким образом кровь животного может очищать душу? Сама по себе кровь, конечно, не имеет этой силы. «Невозможно, чтобы кровь козлов и тельцев уничтожала грехи» (Евр 10,4). Для сей цели может довлеть только Кровь Богочеловека. Правосудный Бог, оскорбленный грехом человека, мог быть умилостивлен только Кровию Безгрешного и Невинного, каковым был один Богочеловек. Кровь Его пролита была во времени, но очистительная сила ее простирается на все времена. Он есть Агнец Божий, закланный от сложения мира (Апок 13, 8), по предвечному совету Божию. Он есть Вечный Первосвя­щенник (Пс 109,4. Евр 7,21), жертва Которого от вечности ходатайствовала пред правосудием Божиим за всех людей, как тех, которые принадлежат к новозаветной Церкви, так и чад Церкви ветхозаветной, с верою ожидавших Его при­шествия. Вера сия во времена ветхозаветные поддерживае­ма была не только многоразличными обетованиями и про­рочествами о Христе, но вместе кровавыми жертвами. В них Господь предварительно явил жертву, имевшую неког­да принестися на Крестном Жертвеннике. Животные пото­му и были приносимы в жертву, что кровь их, как неповин­ных в грехе человека, прообразовательно указывала на Кровь невинного и святейшего Богочеловека. Не усомним­ся сказать, что ветхозаветные жертвы были не только прообразованием искупления, но и средством к низведению благодати Христовой в души тех, которые, принося жер­твы, верою прозревали в грядущее искупление, и сердцем сокрушенным и смиренным жаждали его. Только под этим условием жертвенная кровь бессловесных могла «очищать душу».

И призре Господь на Авеля и на дары его: на Каина же и на жертву его не внят. Каким образом можно было узнать, что одна жертва благоволительно принята Богом, а другая не принята? Нередко Бог свидетельствовал свое благоволение к жертвам ниспосланием огня на них. Так Он ниспослал огонь на жертву Аарона (Лев 9, 24), на жертвы Гедеона (Суд 6, 21), Давида (1 Пар 21, 26), пророка Илии (3 Цар 18, 38). Догадываются, что сие же знамение дано было Авелю. Причина предпочтения жертвы Авелевой пред Каиновой заключалась не в том, что один принес жертву кровавую, другой бескровную, —эта разность была следствием их неодинаковых занятий, каждый приносил жертву от плодов своих трудов, — а, главным образом, в душевном расположении принесших. «Верою, — говорит Апостол, — Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин» (Евр 11,4); то есть причиною того, что жертва Авеля была угоднее Богу Каиновой, была сердечная его предан­ность Богу, основанная на вере в непреложность Его обетований, и на убеждении, что Ему, как Высочайшему Духу, подобает больше духовное поклонение, чем обрядовое. В Каине же не было этих духовных расположений: принося Богу жертву, он совершал один обряд и не возносился к Богу умом и сердцем. Он думал, что обязанности его к Богу состоят только в исполнении одного обряда. Разность ду­ховных расположений обоих братьев сказалась в самом выборе жертв. Авель, по сердечному усердию к Богу, при­нес Ему в жертву самых лучших животных из своего стада, таких, какими каждый хозяин преимущественно дорожит, то есть первородных и хорошо откормленных (тучных). О Каине же не говорится, чтоб он выбрал в жертву лучшие из плодов земных. По всей вероятности и по качеству, и по количеству они были незначительны. «Сойдут с рук и эти, — рассуждал он. — Зачем даром пропадать отборным плодам? Лучше они останутся в мою пользу. Бог ведь не станет их употреблять в пищу». Рассуждение, весьма по­хожее на речь Иуды о бесплодной трате драгоценного мира на помазание ног Иисуса Христа.