Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов

на самом широком представительстве крестьян в созываемой Думе. Он заявил, как свидетельствуют источники, что проект избирательного закона как раз этого не обеспечивает: «Я не убежден, что в случае утверждения (его) в Думу вообще попадут крестьяне… Нужно дополнить статью правилом, что от каждой губернии крестьянскими выборщиками избирается отдельно не менее одного крестьянина».

Царь был прав. По проекту Совмина по 21 губернии предусматривалось избрание только одного депутата, и, естественно, крестьяне в это число не попадали. И следовательно, по этим губерниям нужно предусмотреть специальное представительство для крестьян. Обмен мнениями был столь поучителен, что позволим себе описать его.

Императора поддержал обер-прокурор Святейшего синода Победоносцев: «Сословия распались и растерялись. Исторические предания твердо держатся в одном крестьянстве <…> крестьянство — господствующее зерно населения, и для законодательства голос его важнее всех, надо, чтобы крестьяне не через посредство других лиц, а сами могли сказать, что для них нужно».

Профессор Ключевский подчеркнул, что вопрос о достойном представительстве крестьян — это «центр тяжести» всего дела. Несомненно, что при многоступенчатых выборах крестьяне в волостях будут из своей среды избирать в качестве представителей крестьянского мира лиц, «наиболее способных отстоять интересы своего сословия». Задача сводится к тому, чтоб и в уезде и в губернии эти крестьянские представители не были бы потеряны в разномысленных собраниях выборщиков. «Мне, — послышался голос царя, — представляется правильной мысль предоставить крестьянам право выбирать из своей среды членов Думы».

«Дума оправдает себя, — говорил А. А. Нарышкин, — только в том случае, когда в ней будет достаточное количество членов из внутренних наших губерний, население которых принимало деятельное участие в создании государства Российского».

Без участия в работе Думы представителей всех сословий и профессий, и прежде всего крестьян (это 80 % всего населения), невозможно было обеспечить избрание в Думу лиц, способных «поставить интересы общего блага и пользы государственной выше своих личных выгод».

Как показывает опыт земств, особенно уездных, где крестьяне шире представлены, нежели в губернских, именно они часто обеспечивают «деловитость в работе и близость к жизненным нуждам, принимаемых земствами решений, что крестьянам свойственны и жизненная мудрость и особая манера выражения —„эпическая речь“».

За это образное выражение зацепился министр финансов Коковцов, отличавшийся склонностью к холодному сарказму, бросив реплику, что неграмотные, неопытные мужики будут в Думе «пересказывать эпическим слогом то, что им подскажут другие». Император прервал филологические упражнения министра: «Я согласен с тем, что такие крестьяне с цельным мировоззрением внесут в дело больше здравого смысла и житейской опытности».

Позиция императора, занятая в ходе Петергофского совещания, станет более понятной в сопоставлении с его публичными выступлениями, в которых он раскрывал свои подходы к разрешению самого острого вопроса русской жизни — аграрно-крестьянского, земельного. Император убеждал дворян отказаться в пользу крестьянства от части своих земель (за выкуп, конечно), повторив то, что было сделано в 1861 г. членами императорской фамилии, говорил, что Романовы должны подать в этом пример всему благородному сословию (Николай не был понят и поддержан своими кузенами, но это другая ипостась, и к ней мы еще вернемся).

Выступая перед крестьянами, император говорил им:

«По моим указаниям вырабатываются теперь меры для облегчения наиболее нуждающихся в земле трудящихся на ней крестьян <…>.

Созывается Государственная Дума, и совместно со мною она обсудит, как это лучше решить. На меня вы все можете рассчитывать. Я вам помогу, но помните всегда, что право собственности свято.

Благо всех сословий государства мне одинаково дорого, и при земельном устройстве крестьян право вашей собственности остается неприкосновенным.

Благо народа — превыше всего! Будет ли оно обеспечено?! Вот чем следует руководствоваться», — наставлял царь министров.

Однако этих обещаний император не исполнил. Историческая власть не создала такой программы разрешения аграрного вопроса, который отвечал бы мужицким чаяниям, их стремлениям получить от царя-батюшки всю землю, всю волю, то есть свободу от чиновничьей тягостной опеки и барского гнета. Через полгода собравшиеся в апреле 1906 г. в царских чертогах крестьяне не услышали из уст их хозяина установку на всеобщее равнение, на справедливое распределение «божьей земли» по едокам, по душам, по трудовой норме. А без этого в мужицком понимании нет правды-справедливости, нет общего блага. Диалога исторической власти с крестьянским миром в Таврическом дворце не произошло. Это скорее был разговор глухих с немыми. Но летом 1905 г. в Петергофе царь был преисполнен самых лучших радужных надежд, изготавливая приглашения крестьянам в «Государеву Думу».

Именно так пожелал назвать предстоящий орган император. По-видимому, перед его мысленным взором вставал Земский собор времен Алексея Михайловича, собравший выборных от всех земель.

Царские советники в Петергофе не поддержали в этом императора, желавшего править как встарь, заявив ему, что соборы всея Русской земли — это архаизм, седая невозвратимая древность, что на дворе не XVII, а XX в. и лучше именовать Думу не Государевой, а Государственной, подобно коронному Совету. На том и сошлись, так и порешили. Но была ли задуманная Государственная Дума совещательная аналогом Земского собора?!

Утверждение Петергофским Особым совещанием Учреждения Государственной Думы как законосовещательного органа означало снятие с повестки дня в работе правительственных органов вопроса о Земском соборе (Совете всей Русской земли). Историческая власть встала на путь конституционных преобразований, руководствуясь западноевропейскими образцами. Правда, пока готовились сделать лишь первый шаг на этом пути, ведущем к конечной станции, именуемой парламентарная республика. Но окончательно ли ушла в небытие идея Земского собора? Не было ли с нею связано появление в том же году Совета рабочих депутатов как самобытной русской формы народовластия? Ограничимся пока постановкой этой проблемы и вернемся к основной теме исследования.

Законосовещательная Государственная Дума имела явно переходный характер. Разработчик ее проекта С. Е. Крыжановский считал возможным ее дальнейшее развитие в сторону Земского собора («широкого представительства по сословиям и чинам». То есть по социально-профессиональному положению). Жизнь повела народное представительство по иному парламентарному пути.

Именно переходный характер Думы, получившей название Булыгинской, предопределил ее нежизнеспособность, отторжение этого проекта как левыми, так и правыми политическими силами. Страна шла к октябрю (первому — образца 1905 г.).

С. Е. Крыжановский вспоминает: «Уже с самого начала поднялся поход против законосовещательной Думы. Политическая незрелость общества проявилась во всей полноте. Самые умеренные кричали едва ли не более всех. Газеты твердили, что такая Дума