Искорка для ледяного дракона (СИ) - Ганова Алиса

Гурьбой мы вывалились во двор, где бегали, играли, катались на нашем катке, пока не стемнело.

День прошёл чудесно! Счастливая, я шла умываться. Заметив в приглушённом свете ламп, отражавшемся в окнах, своё отражение, остановилась.

Новое платье красило меня, придавая фигурке женственность. Волосы, уложенные Амелиной на затылке, на взрослый манер, растрепались, однако удачно подчёркивали овал лица и высокие скулы. Но больше всего меня поразили мои глаза, сиявшие от счастья, и губы… Неосознанно я покусывала их, и теперь они выделились на лице, привлекая внимание.

Прежде я считала себя обычной девушкой. Сейчас же невольно залюбовалась собой.

Вот так на меня влияет Дракон… С волнением сжала мешочек с чешуёй, но не почувствовала привычную жёсткость пластинки.

Не может быть! Стянула мешочек с шеи, открыла и… Не нашла!

Развернувшись на пятках, побежала в директорский кабинет, где в последний раз доставала чешуйку.

Влетела в него, зажгла настольную лампу, стала обыскивать лакированный стол.

Перевернула и перетряхнула все папки, журналы, обшарила каждую пядь столешницы, несколько раз передвинула фигурные чернильницы, готовальню со стальными перьями, счёты, пресс-папье… Но так и не нашла. Тогда с шумом отодвинула стул, опустилась на четвереньки и стала ползать по полу.

— Вот же я растяпа! — простонала, когда поняла, что безвозвратно потеряла своё сокровище. — Глупая гусыня!

— Кхм, кхм… — раздалось деликатное покашливание.

— Вы? — вздрогнула я, разглядев у двери, ведущей в личную спальню бывшей директрисы, Шаллерэна. Он стоял босой, в брюках и рубашке, опираясь плечом на дверной косяк, и смотрел на меня сияющими в темноте глазами.

— Ты, как всегда, прекрасна, Эллария. Так бы и любовался тобой.

— Вы здесь? Не в столице?

— Я там, где моя искорка, — улыбнулся он. — Но почему ты печалишься. Что стряслось?

Желая помочь подняться, подошёл и протянул руку.

Его голос наполняла искренняя забота, а тон такой сострадательный, что мне стало ещё горче.

— А потеряла её! — выпалила отчаянно. — И не могу найти!

— Кого? — Шаллерэн взял меня за руки.

Признаваться страшно, стыдно, но у меня не возникло даже мысли о том, чтобы солгать или утаить потерю.

— Ваш дар! Я хранила его тут, — прижала ладонь к груди, — чтобы не потерять! Не выпускала из рук. А теперь… — До боли закусила губу, заморгала, смахивая набежавшие слёзы.

— Ты не могла его потерять, — он заглянул в глаза, мягко, успокаивающе поглаживая большими пальцами мои запястья.

— Но потеряла! — Даже если он великодушно подарит мне ещё одну, никогда не забуду первую. Ту, от которой сладко замирало сердце. — Не сберегла!

— Эллария, — ласково и удивительно спокойно обратился Шаллерэн. — Ты не могла её потерять. Скорее всего, произошло вот что…

Он поднял руку, закатал рукав, показывая на запястье сияющую в сумраке искорку.

— Что это? — изумлённо прошептала я. Позабыв о приличиях, коснулась пальцем метки на его коже.

Меня словно молнией пронзило, окатило яркими искорками. Приятное тепло растеклось по руке. А когда он бережно отодвинул манжету платья, от изумления воскликнула, увидев на своём запястье миниатюрную фигурку дракона, которая тоже сияла.

— Смотри, Эллария…

Жар тела Шаллерэна ощущался даже сквозь расстояние и ткань.

Мы соединили наши ладони, сцепили пальцы замком. Метки ожили: мой дракон раскинул крылья, а искорка набрала яркость, обратившись в пламя.

Они пульсировали, двигались в унисон. И выходило, что дракон летит и дышит огнём, объединяя нас в целое…

Как заворожённые мы стояли в полумраке и любовались нашими метками.

— Ты приняла мой дар, Элллария. — Торжественно прошептал Шаллерэн, бездонно-чёрными глазами нежно вглядываясь в моё лицо.

— Наша связь крепнет? Станет сильной — сильной, чтобы остаться навсегда? — засы́пала я его вопросами.

Он ответил тихим счастливым смехом.

* * *

Обустройство пансиона проходило в сумасшедшем темпе.

Почти сразу же у нас появились новые наставницы. Некоторые даже из столицы, ведь наш попечитель решил, что этикет на должном уровне может преподавать только истинная аристократка из высшего общества.

Не знаю, как он уговорил графиню Наверди приехать в Лардум, но когда мы увидели её, худенькую, с идеальной осанкой, умным, живым взглядом и невероятно обаятельной улыбкой, восхитились искренне и захотели хотя бы немножечко стать похожей на неё.

— Я к вам ненадолго, ласточки мои, поэтому старайтесь запоминать всё, что услышите на уроках. Никто не знает, куда судьба занесет вас. А идеальные манеры и знание этикета помогут вам произвести необходимое впечатление… — наставляла она нас, то и дело поглядывая на меня из-под полуприкрытых век.

Графиня разыгрывала с нами невероятные сценки, мастерки изображала наши сутулые спины, но делала это так беззлобно, что вызывала лишь искреннее восхищение.

Её стараниями наши осанки и манеры заметили в городе. Теперь, когда мы прогуливались, горожане обращались к нам не иначе, как юные леди, а не босячки, попрошайки или невоспитанные нищенки.

Но сколько же из зависти появилось пересудов! И это ещё злопыхатели не знают, что среди воспитанниц нахожусь я — истинная Сиятельного Дракона!

Чтобы подготовить меня к представлению и приему столичным обществом, которое по словам Шаллерэна жестоко и надменно, он не жалел сил, прививая мне хорошие манеры, делясь необходимыми знаниями.

Я ценила его старания, но будь моя воля, так бы и осталась в провинции. Однако у него служба, и он должен быть при дворе.

Шаллерэн старался не выделять меня среди учениц пансиона, но я всегда чувствовала его заботу, присутствие. К тому же у нас появилась общая тайна…

Когда мы с девочками вечерами или в воскресные дни выходили в город, чтобы прогуляться или потратить выданные нам карманные деньги, мой любимый Дракон умудрялся каждый раз являться в самом невероятном образе. Видя его настоящего сквозь личину, я широко улыбалась, украдкой подмигивала и едва сдерживала рвущийся хохот. Зато так мы могли быть вместе у всех на виду, при этом не вызывая подозрений.

В этот раз мы с девочками, Карриной и Милией, шли по почти летнему, позеленевшему городу, болтали о том, как скоро поедем в столицу, посетим самые красивые места.

Щурясь от света, я любовалась первыми цветами и оступилась.

Меня тут же подхватила под локоть сильная мужская рука.

— Юная отроковица… — изображая старческий голос и держась за спину, как обычно делают пожилые люди со слабой поясницей, Шаллерэн покачал головой. — Осторожнее. Иначе будете страдать, как я. — Ох! — Изобразил приступ поясничной боли.

Я прикусила губу, чтобы скрыть широкую улыбку.

— Элла? — нахмурились подруги, которым уже порядком надоели мои странные знакомства на каждой прогулке. — Ты скоро?

— Идите, — я махнула рукой.

— Постоянно к тебе пристаёт кто-нибудь, — Каррина нахмурила брови и шутливо пригрозила пальцем: — Мы обо всем расскажем господину директору.

— Старичок спину сорвал, помогая мне, — я замедлила шаг, чтобы идти вровень с Шаллерэном, скрывающимся под личиной безобидного, неприметного старичка. Уже скоро мы отстали и могли говорить не таясь.

— Восхитительный морок, — похвалила я старания любимого Дракона.

— Знаешь ли, образ старушки Женевьевы мне уже поднадоел.

— Зато как девочки нахваливают её булочки, — я оглядела спутника, в надежде, что и в этот раз он принёс чудесную сдобу.

— Покупал у столичного кондитера, — подмигнул Шаллерэн, щуря синие глаза, в которых танцевали озорные, золотые искорки. От восторга и нежности сердце ёкнуло, и я остановилась, чтобы полюбоваться ими. — Но старичок Эдвин тоже имеет секреты. — Протянул мне мою любимую сдобу в виде сердца.

— Вы, Шаллерэн, мой самый большой и чудесный секрет!

— Правда? — просиял он, распрямляя спину. Спохватился, что ныне он старичок, хлопнул себя по лбу и снова сгорбился, возвращаясь в образ. — Как тебя зовут, деточка? — Прошамкал, изумительно подражая скрипучему старческому голосу.