Прощальный поцелуй Роксоланы. «Не надо рая!» - Наталья Павлищева

Саму служанку меньше всего интересовал лекарь и куда больше султанша.

Роксолана выслушала Заки-эфенди, которого то и дело толкала в бок Чичек, молча, кивнула:

– Я поживу пока в Бурсе, туда вы сможете возить мне отвары.

– Туда? – переспросил лекарь, покосившись на Чичек. Получил ее легкий кивок и тоже закивал. – Туда смогу! Обязательно смогу, султанша.

От Роксоланы не укрылись хитрости Чичек, она рассмеялась:

– Ты довольна?

– Очень, госпожа. А Хюмашах Хатун тоже будет рада побыть с вами здесь.

Роксолана хотела побывать в Бурсе не только ради того, чтобы не ехать в Стамбул, ей была нужна одна встреча…

Ешиль Бурса – Зеленая Бурса…

Так и есть, зелени в этом городе и его окрестностях столько, что хватило бы на весь Стамбул и еще осталось. В Стамбуле деревьев куда меньше, спасают только сады Перы и дворцовых комплексов. Все дело в воде, ее маловато, потому водоносам в столице работы всегда много. В Бурсе воды достаточно, потому деревья и кусты сажают на каждом свободном клочке земли. Много яблонь, но особенно хороши в Бурсе персики – шефтали, сладкие, как поцелуй красавицы.

Бурса была столицей Османского государства до завоевания Стамбула, в ней великие могилы.

Но Роксолану интересовала одна, и даже не сама могила, а приходящая к ней женщина. День за днем, в любую погоду к месту упокоения сына уже четыре года приходила Махидевран, это султанше было известно хорошо.

Зачем сама шла туда – и не знала, просто сердце велело. Аббас отправил с султаншей в Эскишехир достаточно охраны, но в Бурсу Роксолана взяла с собой кроме носильщиков всего двоих и верного Замира – чернокожего гиганта, способного единолично нести носилки, если понадобится. Его имя – «совестливый, воспитанный» – очень подходило смущающемуся от любого взгляда нубийца. Только самые доверенные знали, что Замир не полный кастрат, а потому не стал женоподобным и бессильным.

Замира позвала с собой и тогда, когда носилки остановились.

Махидевран сидела, глядя в пустоту и не замечая ничего вокруг. Они виделись в последний раз давно, когда Махидевран приезжала со старшим внуком из Амасьи. Она тогда жила в Старом Дворце, в Топкапы не появилась, тем более, Сулеймана не было – уезжал в Эдирне на охоту.

Роксолана просто подошла и опустилась на траву рядом. Махидевран лишь покосилась на нее. Теперь было все равно, у несчастной женщины не осталось никого и ничего. Сын казнен, совсем скоро внучки выйдут замуж и покинут ее, но им даже в наследство дать нечего. Дом в Бурсе Махидевран продала, чтобы оплатить постройку мавзолея сыну, Румеиса возразить не посмела. Жить немного погодя будет не на что, и внучкам на свадьбу подарить тоже. Впереди нищета…

Она вдруг усмехнулась: разве что попроситься в имарет султанши, там привечают нищих старух, не дают умереть голодной смертью. Но она ладно, а что делать вдове Мустафы и его дочерям? Деньги, которые дал Кара-Ахмед-паша за то, что признала самозванца своим сыном, украли. Самого Кара-Ахмеда казнили, помощи ждать неоткуда и не от кого…

Но больше надвигающейся нищеты и бездомности Махидевран терзала гибель сына и внука. Мустафа имел право стать следующим султаном и страстно желал этого, слишком страстно, чтобы не надеяться взять власть раньше срока, за это поплатился. И хотя матери все равно, виновен сын или нет, – главное, что казнен, – Махидевран готова признать, что виновен. Но внук?! Ведь она просила султаншу спасти жизнь мальчику, обещала увезти его и никогда не напоминать о существовании.

Султанша сделала вид, что не получала письмо с просьбой. Так Махидевран в это и поверила! Конечно, не ее же внука казнили безвинно!

И вот теперь эта женщина здесь. Зачем? Полюбоваться на унижение и полный крах бывшей соперницы? Убедиться, что хуже быть не может?

Но она не увидит слез Махидевран, даже если действительно придется голодать и просить милостыню. Но руку за куском хлеба в сторону султанши Махидевран ни за что не протянет, скорее эта рука отсохнет от голода…

И все же не выдержала соседства, заговорила глухим голосом:

– Вы должны быть довольны, госпожа. Всесильная султанша… будущая валиде Султан… Всех затмили, со всеми справились, всех уничтожили…

– Я никого не уничтожала.

– Ибрагим-паша, Мустафа, Кара-Ахмед-паша, мой внук… мало?

Чего она ждала, крика, взрыва, приказа уничтожить и ее?

Роксолана вздохнула:

– Ибрагим-пашу, Мустафу и Кара-Ахмед-пашу казнил Повелитель, со мной не советовался. Можете не верить, мне все равно. О том, что должны казнить вашего внука, я не знала.

– А если бы знали?

Роксолана вдруг задумалась, что бы сделала действительно, если бы узнала, и вдруг честно призналась:

– Не знаю, что сделала бы. Есть вопросы, в которых Повелитель со мной не советуется.

– А сейчас особенно?

Ого, даже в Бурсе известно о Каролине? Но гнева почему-то не было, снова вздохнула:

– Сейчас особенно.

Махидевран не выдержала, ей требовалось выплеснуть так долго копившиеся обвинения:

– Вы уничтожили гарем, лишив стольких девушек хотя бы призрачной надежды…

– Махидевран, вы сами сказали, что их надежды были призрачными. Не вам объяснять, что лишь четыре могли стать кадинами, а остальные? Они были лишены всего, кроме этой самой несбыточной мечты стать одной из четырех избранных. Те, что действительно на что-то годились, стали женами других сановников, а глупые и некрасивые остались служанками. Разве так не справедливей? Разве родить сыновей или дочерей в гареме придворного сановника или богатого купца хуже, чем до старости завидовать тем, кому удалось попасть на ложе Повелителя?

– Не стоит объяснять, я все понимаю сама. Но вы сломали старое, не создав нового.

– Нового?

– Да, у ваших сыновей гаремы. Вряд ли они откажутся от множества наложниц в угоду вам. Зачем вы создавали гаремы шехзаде, если считаете, что они не нужны?

Султанша поморщилась:

– Я пришла не за тем…

– А зачем? Чтобы убедиться, что я нищая? Посмотреть, осталось ли еще что-то, что можно у меня отнять? Нет, не осталось, – она с коротким смешком развела руками, – последнее я вложила вот в это. Могилу моего сына вы забрать не сможете.

– Махидевран, что бы ни случилось когда-то или не так давно, речь не о нас с вами. У вас внучки, которых надо растить и выдать замуж. – Роксолана сделала предостерегающий жест, останавливая возражения Махидевран. – Я знаю, что вы вложили все средства сюда, – она кивнула в сторону места упокоения Мустафы, – а потому прошу принять вот это.

Роксолана сделала знак, и чернокожий гигант, возникший словно из воздуха, протянул ей большой ларец.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Это не мое, я знаю, что вы не примете от меня ничего. В этой шкатулке драгоценности, оставшиеся от валиде Хафсы, и деньги, которые предназначались… одной женщине. Перед смертью валиде завещала мне заботиться о ней, простите, не могу сказать, кто она, это не моя тайна. Могу только заверить, что Повелитель об этом поручении узнал не сразу, но все же узнал. И против не был.

Махидевран с изумлением смотрела на извечную соперницу: как могла валиде поручить ей что-то?! Роксолана поняла ее сомнения, усмехнулась, отвечая на невысказанный вопрос:

– Просто рядом никого не было, вот мне и поручили. К тому же валиде думала, что я знаю эту тайну. Сейчас в такой заботе надобности нет, дама очень состоятельна сама. Я могла бы отдать деньги на благотворительность от имени валиде, но подумала, что правнучкам Хафсы они окажутся нужней. Как и ее украшения. Посмотрите, вы должны их помнить.

Махидевран с волнением открыла шкатулку…

Еще бы не помнить! Сколько раз она с завистью любовалась вот этими серьгами, оттягивавшими нежные мочки небольших ушек валиде! А вот этот браслет… изумруды в нем так и горят. И это колье с гранатами… и перстень с яшмой…

У валиде был прекрасный вкус, она умела и выбирать, и носить украшения так, что те не затмевали хозяйку и не бросались в глаза, зато прекрасно оттеняли нежную кожу и подчеркивали цвет глаз красавицы.

Махидевран забыла о присутствии Роксоланы, она перебирала украшения, переносясь в счастливые дни молодости, когда Сулейман любил ее, очень любил, предпочитал всем остальным красавицам гарема. Долговязый шехзаде, молчаливый и строгий внешне, оказался прекрасным любовником.

А как был счастлив Сулейман, когда Махидевран родила сына! У него уже были двое, рожденные первыми кадинами, – Махмуд и Мехмед, но Мустафа с первого дня, первого крика стал любимым. Сына Махидевран любили все: и отец, и валиде Хафса, и придворные молодого шехзаде, а потом султана. Никто не сомневался, что именно этот красивый и умненький мальчик в будущем станет следующим султаном.

Все еще более упрочилось, когда страшная болезнь унесла жизни сразу двух старших мальчиков, и теперь Мустафа стал старшим. Болтали, что не обошлось без колдовства, что Махидевран применила какие-то тайные заговоры, чтобы болезнь не тронула ее сына. А все было просто: она сидела взаперти, держа своего сына за руку, получала еду через щель в двери, постоянно окуривала комнаты травами, задыхаясь от запаха, но это помогло – Мустафа выжил.