Проклятие старого ювелира - Борис Бабкин

– Нет еще. Видать, отдыхать понравилось, – рассмеялся Бык. – Но вроде Илинка базарила, что вот-вот должен появиться.

– А что с Алимовым?

– Пока молчит. Но кто его знает, сколько времени он продержится?

– Его валить надо, он вот-вот заговорит. А знает Алим про все и всех. Убирать его надо. Что же менты, которые на Барона пашут, никак не могут его шлепнуть? Дождутся, сдаст всех Алим. Про меня он не особо чего знает, но ментам и того, что он скажет, вполне хватит. Однако брать меня замучаются. Я обо всех наездах и облавах за пару дней узнаю. Может, мне и перетереть насчет Алима? – Бородач задумчиво посмотрел на Быка. – Хотя нет, своего человека я подключать не стану. Пусть сами решают все дела. А он точно случайно влип?

– Случайно, – кивнул Бык, – сам виноват. За дипломат, как новорожденный за материнскую титьку, ухватился. Но убирать его, конечно, надо. Палач прикатит, может, разберется с этим. И Илина о чем-то перетирала с Зубром. А о чем – хрен его знает.

– Зубр свою контору наемных убийц имеет. И когда в тюрьме надо кого-то сделать, к нему обращаются. Правда, с Алимом у него может и не выйти. Тут дело крупное, и вполне Генеральная прокуратура может следствие вести. Тем более что в столице этот Торба засветился. Значит, надо и Алима убирать, и этого домушника. Вот уж не думал, что такого, как Торбу, обворовать можно. Я, когда в Москве был, к нему заезжал: хуже тюрьмы – сигналка везде. Он, когда все отключал и входил, я время засек. Двенадцать минут с секундами Торба собственный дом открывал. А этот домушник влез и сейф вскрыл. Что-то здесь не так… Вообще-то об этих уши не ломай, найду я троицу эту. А с теми, кто на Змейке работает, что решили?

– Да никто ничего не говорил. На Змейке мужики вроде как сами по себе. У них и разрешение имеется. Просто не все золото они в казну сдают, так что пусть пашут, и нервировать их не надо.

– Мне с Медянки передали, а ты сообщи Барону: какая-то группа одиночек шерстит. Работают жестко, живых не оставляют. И не выбирают или пасут. Набрели – бьют сразу. Надо бы узнать, не парни ли это Палача. А то, если заявятся в эти края, придется решать с ними что-то. Так ты, смотри, не забудь. Я сам чуть было не запамятовал с этим базаром об Алиме и домушнике.

– Скажу, – кивнул Бык.

– Пятеро, – доложил в переговорное устройство молодой мужчина в камуфляже. – Видно, уже порядком тут кантуются. Даже домик смастерили. Что с ними…

– Что и со всеми, – не дал договорить ему мужской голос.

– Значит, он не поверил в наш выход на рынок? – Лев Игнатьевич усмехнулся.

– Не то что не поверил, а как-то неопределенно, – ответил Станислав. – Над ним вроде стоит кто-то. По крайней мере мне так показалось.

– Вряд ли. Воевода на московском рынке по этому делу самый авторитетный тип. Через него все поступления и покупки идут. Там только те, кому он доверяет. Он совершенно прав: слишком много случайных людей – больше вероятность провала. Ты, наверное, что-то не то и не так говорил. Хотя это всего лишь слова. Удивительно, что он вообще встретился с тобой.

– Я убил его людей, – улыбнулся Станислав, – без этого я к нему приблизиться не отважился бы.

– Убил двоих, – поразился Лев Игнатьевич, – и после этого пошел к нему? Это уже не наглость, а нечто большее. И не боялся?

– Не без того, но выбора не было. Когда вышел на подругу домушника, как раз…

– Ты об этом уже говорил… теперь скажи, что ты думаешь о Воеводе?

– Думаю, – Станислав немного помолчал, – что он на кого-то работает. И не убил ни меня, ни Глеба только по той причине, что тому, кто над Воеводой, стало интересно. Наверняка очень скоро меня через Глеба вызовут в Москву. Думаю, попросят показать образцы наших изделий.

– А кто такой Глеб? – спросила Элеонора.

– Мой друг, – взглянул на нее Станислав, – и человек, благодаря которому состоялся мой разговор с Воеводой.

– Получается, он все знает?

– Он ничего не знает, кроме того, что я хотел поговорить с Воеводой. Он когда-то работал на него, а кроме того, именно он помог мне убрать тех двоих. Он рисковал, когда…

– Я же говорила тебе, – Элеонора обратилась ко Льву Игнатьевичу, – он хочет…

– Прошу тебя, не мешай, – сдержанно ответил муж. – Я знаю, что делаю, и абсолютно уверен в Станиславе.

– Благодарю вас, Лев Игнатьевич. – Станислав наклонил голову.

– Но Аркадий, – начала Элеонора, – говорил, что…

– Я просил тебя помолчать, – опять остановил ее муж. – Приготовь кофе, – явно выпроваживая ее, сказал он.

– Хорошо. – Элеонора вышла.

– Эля, – раздался мужской голос, – подождите. Это должны слышать все.

В комнату вошел Аркадий. Остановившись, насмешливо посмотрел на Станислава.

– Нехорошо, Горец, пользоваться чужой славой.

Станислав невозмутимо смотрел на него.

– Может, расскажешь, – проговорил Аркадий, – как все получилось на вокзале? Ведь Лев Игнатьевич считает тебя исполнителем операции по наведению ментов на курьера Воеводы. А как было на самом деле?

– Алимов попал в милицию, – спокойно ответил Станислав. – Мне кажется…

– Но ты уверял, – не дал закончить ему Аркадий, – что ты помог…

– Станислав, – Лев Игнатьевич строго посмотрел на него, – что это значит?

– Так спросите об этом его, – Станислав кивнул на Аркадия, – пусть он все и объяснит.

– Все было очень и очень просто, – засмеялся тот.

– Говори по сути, Аркадий, – недовольно предложил Лев Игнатьевич.

– Все случилось благодаря поскользнувшемуся мальчику лет пяти, – не сводя взгляда с лица Станислава, сказал Аркадий. – Никаких действий со стороны Горца не наблюдалось. Мальчишка поскользнулся и инстинктивно ухватился за дипломат. Алимов, естественно…

– Совершенно случайно там оказалась милиция, – спокойно перебил его Станислав.

– Они просто стояли там, – смешавшись, сказал Аркадий. – И…

– Просто так, – усмехнулся Станислав, – милиция не останавливается, тем более у поезда, который подан на посадку. Если они ходят вдоль состава, значит, высматривают находящихся в розыске. Я, впрочем, не намерен ничего объяснять. – Он повернулся ко Льву. – Есть вопросы – спрашивайте Аркадия.

– Слушай, – процедил Лев Игнатьевич, глядя на Аркадия, – не знаю, чего ты добиваешься, но если еще раз ты попытаешься посеять во мне недоверие, я сначала убью тебя, а потом уж буду решать, виновен тот, о ком ты говорил, или нет. Пшел вон! – Повернувшись, он ожег взглядом стоящую у двери Элеонору. – А ты почему еще здесь?

* * *

– Здрасьте, красавицы, – заглянул в служебное купе проводников интеллигентного вида мужчина. – Приятного аппетита.

– Спасибо, – отозвалась одна.

Проводницы ели суп быстрого приготовления.

– Вот что, красавицы, – мужчина сделал шаг вперед, – вы ведь не видели, как у мужика перед вашим тамбуром милиция обнаружила какие-то драгоценности?

– Как не видели? – удивилась черноволосая. – Прямо перед…

– Вы этого не видели, – по-прежнему с улыбкой заявил он. – Так и скажете, если вас вызовут. Ну а если будете придумывать, то…

– Да ты кто такой-то? – Черноволосая поднялась. – А ну, пошел отсюда!

– Вот что, бабоньки, не надо ничего придумывать. Ездите вы далеко, а в дороге всякое случиться может. У вас, Анна Анатольевна, – взглянул он на вторую, – дочь двенадцатилетняя с мамой вашей остается. А ведь в жизни сейчас всякое бывает, – вздохнул он. – А у вас, Галина Петровна, – он посмотрел на черноволосую, – муж больной и сынок с доченькой. Так что запомните: вы ничего не видели… иначе будете жалеть. Надеюсь, вы меня правильно поняли и повторять не придется. До свидания. Разумеется, если вы поведете себя неправильно, наша следующая встреча не доставит вам никакого удовольствия. А это вам на подарки. – Он положил на верхнюю полку пачку долларов. – Или на похороны своих детишек. Решать вам, дамы! – Мужчина вышел.

Проводницы переглянулись.

– Господи, – испуганно проговорила Анна, – что это?

– Мафия, – нервно отозвалась Галина. – Ты ж видела, сколько там драгоценностей. А мы уже два раза давали показания. Вот домой приедем, снова вызовут. Я скажу, что ничего не знаю, а то, что раньше говорила… так это меня милиционеры заставили. Сейчас уж лучше…

– Да просто не видели ничего, и все, – перебила ее Анна. – А говорить, что заставили…

– Но ведь спросят, – вздохнула Галина, – почему тогда про драгоценности сказали, а сейчас отказываемся.

– Не видели ничего, и все, – повторила Анна. – А с этим что делать? – Она кивнула на доллары.

– Поделим, – Галина взяла пачку. – Ох, я думала, нас сейчас и прикончат…

– Я тоже испугалась.

– В общем, договорились, – отсчитывая половину денег напарнице, сказала Галина. – Мы ничего не видели. Никакой клятвы говорить правду и только правду, – она усмехнулась, – с нас не брали. Так что не видели ничего и ничего не знаем. А если будем говорить, что нас пугали, точно убьют. Сейчас ведь кого только не стреляют. С охраной ездят, так и то убивают…