Земля - Григол Самсонович Чиковани

тоже, Важа.

Комариный писк стал явственней. Вдруг поблизости заквакала жаба, за ней начали квакать и другие.

— Слышишь, им не до нас, Галя.

— Не до нас, Важа.

— Они даже не глядят в нашу сторону.

— Даже не глядят.

Важа направился к Галине Аркадьевне, а та покорно ждала его. Ее лицо, плечи, руки казались серебряными при лунном свете. Короткое платье едва прикрывало ее загорелые коленки. Резиновых сапог она никогда не носила, их заменяли легкие чувяки. Важа совсем близко подошел к ней и замер.

— Луна окатила тебя серебряной водой, Галя, — проговорил Важа.

— Серебряной водой? — удивилась Серова.

— Ты вся словно из серебра.

— Так, может, мне встать в тень?

— Нет, нет, стой так, пожалуйста.

Галина Аркадьевна стояла и улыбалась. Волосы, отливая серебром, падали ей на плечи.

— У тебя волосы лесной царицы, Галя.

— А говорят, у нее длинные волосы...

Галина Аркадьевна замотала головой, и волосы легко и воздушно рассыпались по лицу, по плечам, легкие, с серебряным отливом.

Важа зачарованно смотрел на нее.

— Ты любишь меня, Важа?! — не выдержала Галя.

— Очень, Галя, очень.

— И я тебя тоже, Важа.

— Долго мы будем от всех скрываться, Галя?

— Не знаю, Важа.. Мы ведь вместе работаем... Работа и любовь...

— Значит, если мы работаем вместе, и влюбляться нельзя, так, что ли? Разве может работа отнять у человека право любить?

— Конечно, не может, но на работе как-то неловко...

— И мне так казалось. Потому и скрывал я все это время свою любовь.

— А теперь ты так не думаешь, Важа?

— Конечно, нет.

— И все же на работе мы не влюбленные.

— До каких же пор мы в прятки играть будем?

— До тех пор, пока участок наш не осушим...

— Долго же нам придется ждать, Галя!

— Да, долго, — грустно подтвердила Галина Аркадьевна.

Лунный свет переместился в сторону, и они оказались в тени.

— Как же нам быть, Галя?

— Надо подождать, Важа.

Не смогли они сдержать обещания. Ведь на осушение Ланчхутского участка требовались годы, а любовь ждать не хотела, и они решили пожениться. Но работать вместе им по-прежнему казалось неловко.

— Не должна наша любовь мешать нам работать.

Семья семьей, а дело делом, порешили они.

...Андро Гангия загодя предупредил Серову и Джапаридзе, что заедет за ними на своей машине и отвезет в Поти. Поэтому жених с невестой вышли на дорогу встречать своего посаженого отца.

Галина Аркадьевна была без фаты, в скромном белом платье и в белых туфлях на высоком каблуке — настоящая невеста. Кто бы мог подумать, что Галина Серова, коренная москвичка, найдет свою судьбу на этих бескрайних болотах.

Они никому не сказали, что собираются расписываться. И как бы удивились они, узнай, что их любовь ни для кого не оставалась тайной. Вот и сейчас все работавшие на потийском направлении с доброй улыбкой глядели им вслед.

— Могло тебе когда-нибудь прийти в голову, что ты выйдешь замуж здесь, в этих джунглях?

— Раньше не могло, но с той поры, как я тебя встретила, еще как приходило!

— А я вот не ждал не гадал, — признался Важа.

— Так почему же ты меня ведешь в загс? — остановилась Серова.

— Ты не поняла. Разве мог я себе представить, что такая красавица согласится стать моей женой?!

— В таком случае и я не очень-то надеялась, что ты на мне женишься. Хотя, впрочем, нет, надеялась. Когда мне чего-нибудь очень хочется, я всегда верю, что все сбудется. Правда смешно, да?

— Чего же тут смешного — это прекрасно. Вот это, понимаю, характер. Не чета моему: я всегда в себе сомневаюсь.

— Ну и очень плохо, разве можно так?

— Может, и плохо, но я ничего с собой не могу поделать. Видно, характер такой.

— Отныне все, что мы ни задумаем, наверняка сбудется, вот увидишь.

— Вот в этом я как раз и не сомневаюсь. С тобой не пропадешь.

По всей дороге, куда ни ступишь, были гнилые, зеленоватые лужи, изнывающие от жары. Обойдешь лужу — натолкнешься если не на торф, то на комья сухой земли. Земля эта крошилась под ногами, и пыль лениво поднималась над дорогой.

Серова давно уже отвыкла от высоких каблуков. Она опиралась на руку Важи, и все равно то и дело спотыкалась. Ей казалось смешным, что она так вырядилась в этой глухомани.

Решив было снять туфли, она тут же передумала: вот-вот должен появиться Андро Гангия, и ей не хотелось предстать перед ним босиком.

По обе стороны дороги тянулась высокая стена леса. Воздух был недвижен. Стояла поздняя осень, но зной был невыносим. Одежда прилипала к телу, и даже тень деревьев не умеряла духоты.

Серова свыклась с колхидским зноем, с нескончаемыми дождями, с сыростью, с болотными миазмами, с жаждой, а зачастую и с голодом.

Сколько раз она ходила по лесам и болотам с геологами и топографами, сколько раз, спасаясь от волков и медведей, она коротала ночи на деревьях, привязавшись к стволам, сколько раз увязала в трясине, тонула в бесновавшемся Риони. Чего только не вынесла она здесь, и все же не роптала на свою судьбу и на свое дело.

На просьбу родных и друзей вернуться в Москву Галина отвечала бодрыми, шутливыми посланиями. И бодрость эта не была наигранной. Серова верила, что работает во имя возрождения древней колхидской земли, и разве могли все тяготы, выпавшие ей на долю, сравниться с этой упрямой верой... Она была так увлечена работой, что ни разу не удосужилась съездить в Москву во время отпуска.

Мать, как-то навестившая Галину, была потрясена условиями, в которых она жила. Она никак не могла понять, почему ее молодая красивая дочь губит свою молодость в этих гиблых краях. «Для того я и здесь, чтобы эти гиблые края вновь ожили», — пыталась Галина успокоить взволнованную мать...

Жених с невестой ждали Андро Гангия часов в девять: