Страсть - Дженет Уинтерсон

Будущее. Перечеркнуто.

Вот что делает война.

Я больше не хочу молиться на него. Хочу делать собственные ошибки. Хочу умереть от старости.

Домино смотрел на меня. Снег уже занес его слова.

Он написал: "ИДИ".

Он пытался улыбаться. Его рот не двигался, но глаза блестели, и в них прыгали чертики. Прыгали так же, как когда-то прыгал он сам, срывая яблоки с верхушек деревьев. Домино оторвал сосульку от потемневшего брезента и сунул ее мне.

Прекрасное создание мороза. В середине что-то сверкало. Я присмотрелся. Да, что-то блестящее пронизывало ее из конца в конец. То была тонкая золотая цепочка, которую Домино обычно носил на шее. Он называл ее своим талисманом. Что он с ней сделал и почему теперь отдавал ее мне?

Домино жестами показал, что больше не может носить цепочку на шее из-за раны. Он начистил ее, убрал подальше с глаз, и в то утро она обледенела.

Обыкновенное чудо.

Я попытался вернуть ему цепочку, но Домино оттолкнул меня. Наконец я кивнул и сказал, что подвешу ее к поясу, когда уйду.

Наверное, я знал, что он никуда не пойдет. Он не мог оставить лошадей. Они были его настоящим.

Когда я вернулся в кухонную палатку, меня ждал Патрик. С ним сидела женщина, которую я раньше не видел. Vivaindie.re. Их почти не осталось; уцелевшие предназначались только для офицеров. Парочка уплетала куриные ножки; одну предложили мне.

- Успокойся, - сказал Патрик, увидев мой ужас. - Это не собственность Нашего Повелителя. Их нашла моя подруга. Я пошел тебя искать, а она здесь немного постряпала.

- Где вы их взяли?

- Заработала натурой. У русских кур много, а русских в Москве хватает.

Я вспыхнул и пробормотал, что все русские сбежали.

Женщина засмеялась и ответила, что русские умеют прятаться в снежинках. А потом добавила:

- Они все разные.

- Кто?

- Снежинки. Подумай об этом.

Я подумал и влюбился в нее.

Когда я сказал, что ночью уйду, женщина спросила, нельзя ли ей пойти со мной.

- Я смогу помочь тебе.

Я взял бы ее с собой, если б даже у нее была одна нога.

- Если вы пойдете вдвоем, - сказал Патрик, допивая свое жуткое пойло, - то и я с вами. Не собираюсь гнить здесь в одиночку.

Эти слова ошарашили меня, и я приревновал.

Может, Патрик любит ее? А она его?

Любовь. В разгар лютой зимы. Что это пришло мне в голову?

Мы уложили в мешок остатки ее еды и изрядную часть еды Бонапарта.

Он доверял мне, а я никогда не давал ему повода усомниться в моей преданности.

Что ж, даже великих людей можно удивить.

Мы собрали все, что было, женщина ушла и вернулась в огромной шубе - еще один ее московский сувенир. Когда мы уходили, я проскользнул в палатку Домино, оставил ему часть съестных припасов и нацарапал свое имя на заиндевевших санях.

И мы ушли.

Мы вышли ночью и двигались без привала весь день. Ноги плохо слушались, и мы просто боялись останавливаться: вдруг у нас подогнутся колени или откажут легкие? Мы не разговаривали, мы как можно плотнее закутали рты и носы, оставив щели лишь для глаз. Снега не было. Твердая земля звенела под каблуками.

Я вспомнил женщину с ребенком - ее каблуки высекали искры из булыжной мостовой.

- С Новым годом, солдат.

Почему кажется, что все хорошее случилось с тобой только вчера, хотя с тех пор прошли годы?

Мы шли туда, откуда явились, и пепелища деревень служили нам зловещими ориентирами. Но продвигались мы медленно, поскольку избегали прямых дорог боялись русских отрядов и собственных товарищей по оружию, жадных и отчаявшихся. Мятежникам или предателям, как их чаще называли, не было никакой пощады, никто не слушал их оправданий. Мы останавливались там, где могли найти какое-нибудь естественное укрытие, и сбивались в кучу - так было теплее. Я хотел прикоснуться к ней, но все ее тело было закутано, а у меня на руках были перчатки.

На седьмой вечер, выйдя из леса, мы обнаружили избушку, битком набитую старыми мушкетами. Мы решили, что это полевой склад русских, но в нем никого не было. Мы устали и решили попытать счастья - выгребли из бочонков остатки пороха и развели огонь. То был первый вечер, когда мы смогли разуться. Вскоре мы с Патриком вытянули ноги к пламени, рискуя обжечь пятки.

Наша спутница развязала шнурки, но осталась в сапогах. Я удивился, когда она отказалась от нежданной роскоши, а она заметила и сказала:

- Мой отец был лодочником. Лодочники никогда не снимают обувь.

Мы промолчали - то ли из уважения к чужим обычаям, то ли от крайней усталости. Тогда-то она и предложила рассказать о себе - если мы согласны слушать.

- Сказка у камелька, - сказал Патрик. - Для полноты картины требуется только выпить. - С этими словами он пошарил в своих бездонных карманах и выудил еще одну бутылку дьявольского пойла, заткнутую пробкой.

И вот что женщина рассказала.

Я всегда любила азартные игры. Для меня играть - так же естественно, как любить или воровать. А тому, чего я не знала от рождения, научилась в Игорном доме. Я следила за тем, как играют другие, и понимала, чего они стоят и что готовы поставить на кон. Училась искушать их так, чтобы соблазн становился непреодолимым. Мы играем, надеясь выиграть, но возбуждает нас мысль о том, чего мы можем лишиться.

То, как вы играете, зависит от темперамента: карты, кости, домино или фишки - дело вкуса. Все игроки потеют. Я родом из города случая, где возможно все, но все имеет свою цену. В этом городе каждую ночь выигрывают и проигрывают громадные состояния. Так было всегда. Корабли с шелками и специями тонут, слуга предает хозяина, тайны выходят наружу, по ком-то звонит колокол. Впрочем, нищих искателей приключений тоже встречали здесь с распростертыми объятиями: они приносят удачу, и очень часто удача изменяет им. Пришедшие пешком уезжают верхом на прекрасных лошадях, а тот, кто хвастался богатством, просит милостыню на Риальто. Так было всегда.

Умный игрок всегда оставляет что-то про запас. То, что можно будет поставить на кон в следующий раз: карманные часы, охотничью собаку. Но игрок от Дьявола сохраняет про запас только то, что ему по-настоящему дорого; то, на что можно сыграть лишь раз в жизни. Он держит в тайнике неслыханно дорогую вещь, о существовании которой не подозревает никто.

Я знала такого человека. Он не был ни горьким пьяницей, кто не брезгует никаким пари, ни запойным игроком, готовым проиграть последнюю рубашку, лишь бы не идти домой. То был предусмотрительный человек; говорят, он торговал золотом и смертью. Как большинство игроков, он много проигрывал и много выигрывал, но никогда не проявлял своих чувств, и я никогда не знала, какая сумма стоит на кону. Я считала этого человека любителем и не обращала на него внимания. Понимаете, мне нравится страсть, нравится быть отчаявшихся.

Но презрение мое было напрасным. Этот человек ждал возможности заключить пари, которое заставило бы его рискнуть самым дорогим. Настоящий игрок, он был готов на это, но не от скуки, не чтобы выиграть собаку или петуха.

Однажды тихим вечером, когда столы были еще пусты и домино лежало в коробках, он пришел, начал бродить по Игорному дому, болтать, пить и флиртовать.

Мне было скучно.

Затем в зал вошел еще один человек - не из наших постоянных посетителей; никто из нас его не знал. Сыграв несколько конов без особого воодушевления, незнакомец приметил человека, о котором я рассказываю, и заговорил с ним. Они разговаривали около получаса, причем очень горячо. Мы решили, что это старые друзья, и постепенно утратили к ним интерес. Но тут богач, рядом с которым странно склонился его компаньон, попросил дать ему возможность объявить неслыханное пари. Мы освободили ему место в середине зала и предоставили слово.

Оказалось, что его компаньон, этот незнакомец, приехал откуда-то из левантийских пустынь, где живут необыкновенные ящерицы и другие диковины. В его стране ни один мужчина не сядет за игровой стол ради каких-то жалких денег; у них более высокие ставки.

Жизнь.

Ставка ценою в жизнь. Победитель получит жизнь проигравшего и распорядится ею так, как сочтет нужным. Сроки и способ смерти значения не имеют. Ясно одно: выживет лишь кто-то один.

Было видно, что наш богатый друг возбужден. Он не смотрел ни на игроков, ни на столы. Его взгляд был устремлен туда, где нас не было: в мир утраты и боли. Какая разница, если он потеряет богатство?

Богатство для этого у него есть.

Какая разница, если он потеряет любовниц?

Женщин у него достаточно.

Но может ли он проиграть собственную жизнь?

Жизнь у него одна. Он дорожит ею.

Некоторые в тот вечер умоляли его бросить эту затею - они видели в неведомом старце нечто зловещее. Возможно, боялись, что им предложат то же самое, и придется отказываться.

По тому, чем рискуешь, становится ясно, что ты ценишь.

Условия были таковы.

Три игры.

Первая - рулетка, где властвует только случай.