«Поворот все вдруг!». Укрощение Цусимы - Александр Лысёв

С командиром порта проверили списки подрядных организаций. Все конторы давно известные, работники проверенные, случайных людей нет. Артельщики бригад за всех своих могут поручиться. Да оно и неудивительно – заказ такой государственной важности!

Пообщался Вырин и с несколькими дежурившими тогда вахтенными. Они одни, экапаж-то пока на «Орла» не перевели. Стояли «собаку», тогда все и случилось. Ночь-полночь, и вдруг как вода зашумит внутри корабля. Пока сообразили что к чему, броненосец уж заваливаться на борт начал. Очень быстро. Какое там внутрь бежать, разбираться – слава богу, на пирс сигануть успели. Канаты на кнехтах? Полопались они. А то, что быстро и сами собой полопались, так неудивительно – попробуй удержать этакую махину! Чудо, что броненосец не перевернулся, а только лег. По всем законам должен был аккурат вверх тормашками…

Прихлебывая чай наедине с командиром порта, Афанасий Николаевич выспрашивал о чем-то необычном в последнее время. Нет, все происходило штатно.

– А на остальных кораблях проекта все благополучно обстояло? Пожалуйста, попробуйте вспомнить.

Выяснилось, что работы по достройке на всех новейших броненосцах происходят с соблюдением надлежащих мер предосторожности и, что удивительно, почти без отставания от графика. Последним обстоятельством командир порта был особенно горд.

– К нам даже депутация пару недель назад приходила. Правда, на «Бородино».

– Депутация? – оживился Вырин. – Что за депутация?

– Флотские чины, само собой. Армейские. Ну там от земства, от прессы. Люди уважаемые во всех отношениях. Остались чрезвычайно довольны ходом работ…

– Очень интересно. А вот за списочек визитеров я вам буду чрезвычайно признателен. – Вырин допил чай, поставил подстаканник на стол и внимательно посмотрел на собеседника.

17

В огромном чуть мутноватом зеркале старинного резного трюмо отражался молодой франтоватый мужчина. Великолепный костюм дорогого английского сукна, лакированные двухцветные туфли, клетчатое кепи с коротким по моде козырьком, благородная трость с набалдашником. Хлебников фыркнул в кошачьи усы и остался доволен собственным отражением. Прямо в обуви вернулся из передней в одну из двух комнат небольшой квартирки, которую он нанял по приезде в Петербург. Квартирка располагалась в неприметном доходном доме, затерянном в лабиринте проходных дворов, коих было во множестве в районе Лиговского канала. Этот район столицы пользовался не самой лучшей репутацией, зато вполне устраивал неприхотливого квартиранта. Особенно импонировали Хлебникову выходы из квартиры. Их было аж целых три: парадный, черный и маленькая неприметная дверца на кухне, устроенная некогда для истопника. Находившаяся за ней лестница вела в соседний двор. Разобраться в хитросплетениях лиговских дворов, проходных и тупиковых, и местному жителю было трудновато. Но новый жилец преуспел в этом деле вполне. Мало кто мог бы сказать что-либо определенное о его передвижениях в любое время суток, даже если бы и задался целью специально их отслеживать.

Хлебников прошел в комнату, присел на турецкую тахту, потеребил в задумчивости штабс-ротмистерский погон накинутого на стул форменного сюртука. Мундир сегодня останется дома. Собой Хлебников был, безусловно, доволен. А вот последними событиями… События стали развиваться значительно быстрее, чем он мог предположить. Вся эта суета с военными приготовлениями, охватившая не только штабы и соответствующие ведомства, но и все петербургское общество, явно свидетельствовала, что война будет. И будет совсем скоро. Что ж, человека военного, да к тому же честолюбивого, каковым Хлебников, безусловно, являлся, это никак не должно огорчать. Ротмистр подошел к письменному столу, отодвинув лежавший сверху в ящике смит-вессон, вынул маленькую шкатулочку. Высыпал из нее на стол горку наград. Некоторое время разглядывал опаленную пулей ленточку ордена Св. Станислава с мечами. На ленточке при ближайшем рассмотрении были видны бурые пятна – следы крови. Постоял в задумчивости, затем убрал все обратно в стол. Кинул взгляд на стену – на персидском ковре красовалась офицерская шашка с наградным анненским темляком – знаменитой «клюквой». Из нижнего ящика Хлебников вынул небольшой нож, нажав на кнопку, откинул лезвие. Вскрыв острым лезвием запечатанный конверт, некоторое время сосредоточенно читал. Затем сжег письмо вместе с конвертом в пепельнице, прикурив от свернутой в трубочку бумаги. Выдохнул в открытую форточку струйку дыма. События, события…

Перед глазами предстал зал ресторана «Палкин», последний разговор с Цибулевичем-Панченко. Журналист был подавлен, курил нервно одну папиросу за другой. Хлебников, вежливо спросив позволения, присел. Многочисленные закуски на столе были практически не тронуты. Зато бутылка водки опустошена более чем наполовину. Семен Семенович на удивление долго отмалчивался, на участливые расспросы Хлебникова лишь изредка бубнил нечто односложное. Выпили. Налили по новой. Выпили еще. И еще раз.

– Дрянная история вышла, – наконец угрюмо произнес Панченко.

– Да о чем вы, Семен Семенович? – с искренним недоумением поинтересовался Хлебников.

– Про «Орла» уже в газеты просочилось. Вот журналюги пронырливые!

Последняя сентенция из уст Цибулевича прозвучала столь экстравагантно, что Хлебников даже поперхнулся от неожиданности.

– А мы-то здесь при чем? – спросил, сглатывая.

Журналист долго молчал. Потом, глядя прямо в глаза собеседнику, тихо произнес:

– Меня вызывают в Адмиралтейство.

– Кто? – быстро поинтересовался Хлебников.

– Есть там кое-кто… – Семен Семенович осекся. Затем проговорил твердо: – Извините, ротмистр, этого я вам сказать не могу…

Хлебников подошел к окну, чуть отдернув штору, поглядел вниз. Безликий двор-колодец. Никого. Вытащив из кармана жилета часы-луковицу на серебряной цепочке, щелкнул крышкой циферблата. До встречи с журналистом сегодня он еще успеет зайти на телеграф. Складной нож Хлебников опустил в карман. Затушив папиросу и аккуратно расправив на стуле мундир, подхватил в прихожей трость и вышел на черную лестницу, бесшумно затворив за собой дверь.

На почте ротмистра ожидало еще одно письмо. Вскрыв его прихваченным с собой ножом, Хлебников быстро пробежал глазами по строчкам и довольно улыбнулся. Убрал письмо за пазуху, нож сложил и упрятал в карман. Отбив нужную телеграмму, явился в ресторан и теперь терпеливо дожидался Цибулевича. Столик в «Палкине» был заказан ротмистром заранее. Журналист появился с опозданием в полчаса. Озабоченно пробурчал извинения, без аппетита поковырялся вилкой в своей тарелке. Хлебников отметил, что на этот раз Семен Семенович практически ничего не пьет. Разговор не клеился.

– Давайте прогуляемся, – предложил ротмистр по истечении часа.

– Давайте, – неожиданно охотно согласился Панченко и рассеянно засобирался.

Хлебников расплатился, незаметным привычным движением проверил под полой в кармане нож, принял у служителя кепи и трость и вышел следом за журналистом на Невский. Вдвоем они прошли по Владимирскому проспекту, затем завернули на Стремянную улицу и начали забирать в сторону глухого Колокольного переулка.

– Вы извините, Семен Семенович, я сегодня несколько ограничен во времени, – говорил Хлебников, сопровождая Цибулевича под руку и ненавязчиво посматривая по сторонам.

– Я понимаю. Простите, это я опоздал, – все так же рассеянно повторил извинения Панченко.

Вдвоем они зашли в небольшой скверик, ограниченный глухими брандмауэрами. И вдруг журналист встрепенулся, взял Хлебникова за руку и, глядя прямо ему в глаза, произнес:

– Я дал слово чести.

– О чем? – вскинул бровь Хлебников.

– Меня попросили назвать фамилии лиц, которых я провел на «Бородино». Которых там… не должно было быть. Но я их провел.

– Вы меня назвали?

– Я не назвал никого. Но дал слово чести, что ручаюсь за каждого из них.

– И… все? И вас отпустили?! – отшатнулся Хлебников.

– Моя заслуженная репутация… И потом – я дворянин! – вскинулся Цибулевич-Панченко.

«О, боги великие!» – промелькнуло в голове Хлебникова. Некоторое время он смотрел в сторону, непроизвольно качая головой и будучи не в состоянии перевести взгляд обратно на Панченко. Рука нашарила в кармане сложенный нож. Рядом еще что-то металлическое – портсигар. Хлебников вытащил второе.

– Угощайтесь, пожалуйста, – произнес как можно спокойнее, раскрывая портсигар перед Семеном Семеновичем.

– Благодарю вас, ротмистр.

Закурили. После паузы Хлебников, непринужденно улыбаясь, уже тараторил как ни в чем не бывало:

– Дорогой Семен Семенович, я вынужден вас покинуть на некоторое время. Да-с, дела службы, дела службы… Что? Так, небольшая поездка на юг. Вот, получил письмо, – предписание, хе-хе… Где ж оно? А, нет его. Ведь представьте – пришлось уничтожить, по долгу службы. И у нас свои секреты, уж поверьте, будьте любезны… Ремонт, коннозаводчики, да-с. Я ж кавалерист, дорогой Семен Семенович! Нет-нет. В Питере меня не будет. Все – отбил телеграмму к исполнению, так сказать. Уезжаю прямо сегодня. Да, надолго. Но не навсегда, дорогой Семен Семенович, не навсегда. Еще непременно свидимся, непременно!..