Вечный день - Мюррей Эндрю Хантер

— Вы поддерживали отношения?

— Вовсе нет. Не общались уже много лет.

— Тогда зачем ты ему понадобилась? — вопрос Лауры, как и предыдущее ее высказывание, прозвучал чересчур резко.

Хоппер через силу улыбнулась.

— Наверное, просто хотел поговорить с кем-нибудь из своих бывших студентов, — небрежная ложь тут же вогнала ее в краску. «И вовсе не поэтому он хотел со мной повидаться», — подумала она. — Как дети?

— Прекрасно, — отозвалась Лаура. — Дженни на прошлой неделе исполнилось четыре, так что мы устроили ей небольшую вечеринку. Том все так же бредит армией. Все время марширует по парку, — стоило ей заговорить о детях, и интонации разом смягчились.

— А работа как?

— Тоже ничего, спасибо. Хотя хвастаться особо нечем. На Марка вот недавно проблемы навалились.

Брат работал в сфере безопасности. Он никогда не рассказывал Хоппер, чем именно занимается, лишь туманно упоминал антитеррористическую деятельность. Судя по его намекам, он либо что-то проверял, либо чем-то заведовал. Лаура свое уже отслужила и прошла переподготовку на специалиста по солнечной энергетике — монтаж оборудования, управление сетями. Нынче она курировала электроснабжение территории на юго-востоке, хотя и, разумеется, из уютного кабинета в Уайтхолле.

— Сочувствую, Марк. Нелегко тебе.

— Работы вправду по горло, — продолжала трещать Лаура. — Ночами не спит. Какая-то крупная заварушка с американцами, так ведь?

— Ай, да вечно что-нибудь происходит, — отозвался Марк, с улыбкой глядя на жену. Он явно сболтнул ей лишнего. Лаура едва заметно кивнула, словно бы уловив намек, и Марк сменил тему: — Элли, пока не решила, сколько еще пробудешь в Лондоне?

— Через несколько дней на платформу отходит корабль. На нем и поплыву.

— До той поры, само собой, оставайся у нас, — это, несомненно, тоже было согласовано. Марк ни за что не предложил бы ей пожить у них, сперва не посовещавшись с женой.

Хоппер глотнула вина.

— Спасибо. С удовольствием останусь.

* * *

— Вот, пожалуйста.

Разливая виски по бокалам на буфетной стойке, Марк устало потер лицо рукой. Вскоре после ужина Лаура отправилась спать, и Хоппер наконец-то расслабилась. В гостиной стоял приятный полумрак — даже темнее, чем на платформе, хотя там использовались огромные промышленные жалюзи.

Он повернулся, протянул сестре стакан и уселся рядом с ней на диван.

— Мы вправду рады тебя принять, — он посмотрел на нее. — Я серьезно. Оставайся хоть на месяц, если хочешь.

— Я тоже серьезно. С удовольствием поживу у вас, — Хоппер слегка покривила душой, однако съём частного жилья обошелся бы недешево, да и с Марком они действительно давно не виделись. Хотя, впрочем, никогда и не были близки. Его детей на фотографии на каминной полке было не узнать, так они выросли. — Только все равно вы устанете от меня еще задолго до моего отъезда.

— Ха, — Марк снова потер глаза. — Прости, что секретничаю насчет работы. Просто… полезная привычка такая.

— Не бери в голову, Марк. Секретностью меня не обидеть.

— Спасибо, — ответ сестры как будто и вправду успокоил его.

— Да знаю я, что вы, правительственные служащие, собой представляете. И прямо сегодня мне уже довелось пообщаться с чиновниками.

— О чем это ты?

— О тех двоих, что явились за мной на платформу. Вот уж комический дуэт. Женщину звали Уорик.

— Уорик? — в голосе Марка прозвучала еле уловимая нотка узнавания, хотя случайный слушатель этого и не заметил бы.

— Ага. Рут Уорик. Сорок с лишним, одета шикарно. Мужчина, пожалуй, чуть постарше, этакий вышибала. Блейк его звали. Она трещала, а этот слова из себя не выдавил. Часом не знаешь их?

Марк покачал головой.

— Я подумал кое о ком другом. Вообще было бы странно, если бы знал, хотя порой люди переходят из одного отдела в другой.

— Ну этих-то позабыть непросто.

После этого разговор сам собой свернулся. Наконец Хоппер пожелала брату спокойной ночи и потащила сумку наверх.

Гостевая спальня показалась ей истинным совершенством, а гладкие простыни после грубого постельного белья на платформе и вовсе привели ее в замешательство. Перед самым погружением в сон Элен вдруг пришло в голову, что брат ее, будь его работа хоть трижды секретной, вранья все же старается избегать — по той простой причине, что лгать не умеет. Уж ей ли этого не знать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ей приснилось, что она с матерью, только непонятно где — в каком-то помещении, покачивающемся вверх-вниз. Ей велели посмотреться в зеркало. Она повернулась к нему, и оттуда на нее уставился череп — с пустыми глазницами, без нижней челюсти, одна скула поросла мхом. А на шее болтался маленький спиральный амулет. И зеркало упорно не разбивалось, как бы сильно она ни лупила по нему своими холодными белыми руками.

11

Хоппер медленно просыпалась, дрейфуя из сна в полусознательное состояние и обратно, пока в конце концов не уставилась в потолок, совершенно сбитая с толку непривычной обстановкой. Спустя секунду окружающие формы слились в знакомые очертания гостевой спальни. Шел десятый час. Во всем доме стояла тишина.

Она занялась своим гардеробом: достала из сумки одежду, вчерашнюю запихала на дно. Раскладывать по ящикам и вешать в шкаф ничего не стала. Даже на платформе первые два месяца после прибытия она жила на чемоданах. С наполовину собранным багажом проще поспешно сорваться с места, невзирая на стремление к комфортному проживанию, пускай и временному. Ее личный опыт подсказывал, что рано или поздно все равно придется съезжать.

После смерти матери ее детство превратилось в бесконечную череду переездов — они с Марком и отцом колесили по стране. Они никогда не знали, куда придется ехать завтра, все зависело от работы отца.

Овдовев после тринадцати лет брака и оставшись с сыном и дочерью на руках, отец целиком отдался работе. Его маниакальный труд был чем-то вроде бегства от жестокого мира, отнявшего у него жену. Сейчас Хоппер оценивала его побег и как движение вперед, напряженные усилия по преображению мира в надежде, что жизнь детей однажды станет лучше.

Что бы ни было причиной одержимости отца работой, главным воспоминанием о нем оставался строгий профиль: вот он сосредоточенно смотрит в монитор, или читает документы, или разговаривает по телефону. На Элен и Макса он сердился крайне редко, однако относился к ним без душевной теплоты, можно сказать, с пренебрежением.

Вторая половина их детства, без матери и отца-трудоголика, прошла для сестры и брата по-разному. В то время как Элен противилась установлению любых близких отношений, Марк жаждал в них постоянства, которого так сильно недоставало ему в детстве. Лет с шестнадцати он принялся обзаводиться подружками, причем каждое расставание в течение месяца компенсировалось началом нового романа.

Словом, Лауре всего лишь посчастливилось оказаться подружкой брата, когда тот созрел для семейной жизни. Чуточку цинично? Зато предельно честно. Порой Хоппер задавалась вопросом, не из-за того ли Лаура ее недолюбливает, что догадывается об этих соображениях. Впрочем, возможно, Лаура просто считала золовку тем, кто вносит в героически выстраиваемую упорядоченную жизнь ее семьи элемент хаоса, которого и так полно в мире.

Внизу на кухне обнаружилась придавленная пиалой записка:

Элли! Ушел на работу. Лаура отведет детей в школу, потом ей надо в город. Оставляю запасной ключ. Ужин около восьми. Естественно, ждем тебя.

Всего наилучшего, Марк

«Всего наилучшего», ну как же без этого. Хоппер взяла ручку из стаканчика, провела две жирные линии под посланием брата и набросала ответ:

Меня не будет весь день, но к вечеру вернусь. Если нет, позвоню.

Оставалось только придумать, где же она «будет».

Мысли сами собой обратились к Торну, и Хоппер вдруг ощутила отвращение ко всей этой сумасшедшей истории. Теперь, когда она выспалась, события вчерашнего дня представлялись ей какой-то сказочной бурей, унесшей ее за сотни километров от дома. И сейчас ей хотелось только одного: убраться поскорее из Британии. Через несколько дней она сможет вернуться на платформу, к всецело устраивающему ее образу жизни, и продолжит изучать течения, свободная от какой бы то ни было ответственности и переживаний. Нет, о Торне даже думать нечего. Ну его.