Блеск тела - Вадим Россик

– Закрыто, дорогой, – сказал деду Брюсли Миша. – Ничего, сейчас кого-нибудь найдем. Это как два пальца-мальца об асфальт!

Дед Брюсли растерянно огляделся. К его удивлению, таджик оказался прав. К сараю уже приближалась пожилая женщина, которая с болезненным любопытством разглядывала незнакомцев. Несмотря на летний зной, местная жительница была одета в черную юбку и темную теплую кофту. На коротких ногах болтались неровно обрезанные синие резиновые сапоги. А на ее бюсте поместилась бы шахматная доска с фигурами. Затрапезный вид бухаловской женщины подтверждал теорию Гумилева о ландшафте, влияющем на этнос.

– Мишка! Это ты, что ли? Чего шумишь? – спросила бухаловская женщина таджика.

– Салам, Барбацуца! – отозвался таджик. – А где Юрка Деркач? Я ему работу притащил.

Женщина всплеснула руками и заголосила:

– Да где ж ему быть? Юрке твоему! У Вадика Печенкина, конечно! Все мужики сегодня у него гуляют. В субботу наш Вадик на Дианке Перерослой женится. А ты и не знаешь?

Миша поскреб в затылке.

– Да слышал я про свадьбу. А Юркин помощник где?

– Тоже на мальчишнике!

– А?..

– Все у Вадика!

Миша повернулся к деду Брюсли.

– Придется тебе, дорогой, однохренственно ехать к Вадику Печенкину. Там собрались все бухаловские специалисты по авторемонту. Оставляй свою «беду» здесь и поехали. Довезу.

Дед Брюсли молча отцепил трос, закрыл «шестерку» на ключ, забрался в маршрутку и, скрестив на груди руки, застыл возле балаболящих старух в позе благородного спокойствия. Таджик Миша занял место за рулем. Скрипя и раскачиваясь, желтый микроавтобус покатил вглубь деревни.

Никто из Мишиных пассажиров не мог знать и не знал, что еще до того, как их маршрутка свернула с трассы «М-10» на Бухалово, серый «ауди» был остановлен за превышение скорости бескомпромиссным и неподкупным старшим лейтенантом Перепелицей. В тот самый момент, когда Миша-Манучехр дубасил кулаком по воротам автомастерской, Куала и Лумпур, обезоруженные при помощи незаряженного автомата Хайбуллина, в наручниках, как особо опасные преступники, транспортировались лично Артемом Максимовичем в районный отдел полиции. Похоже было на то, что над вихрастыми головами брата и сестры сгустились тучи.

4. Обстоятельство времени

Моисей Фрутков сидел в трапезном зале своего, расширенного до границ разума, особняка и привычно чувствовал себя хозяином жизни. Он с аппетитом уплетал печеные пингвиньи яйца в тимьяновом соусе. На его лице опять светилась большая улыбка. Фрутков любил эту простую, но сытную еду. Каждое яйцо пингвина он методично разбивал о пасхальное яйцо «Кремль» императорского ювелира Карла Фаберже, затем макал в соус, налитый в серебряную соусницу, расписанную сусальным золотом, и отправлял в рот. Фруткову вспомнилось, как на прошлый Пейсах, согласно православному обычаю, они с Любой бились ювелирными яйцами – этими синонимами роскоши и богатства. Для турнира Люба выбрала «Яйцо герцогини Мальборо», а Фрутков – «Наполеоновское». Было весело. И чего только не сотворишь по пьяному делу!

Фрутков пошире разинул пасть, чтобы большое пингвинье яйцо вошло целиком, но тут на всю трапезную зазвучала бодрая мелодия отрыжки светлого прошлого. Исаак Дунаевский, ёпта! И главное – совершенно не вовремя! Вздохнув, Фрутков закрыл рот, положил яйцо на тарелку и взял свой мобильник, сделанный по спецзаказу в Сингапуре. Корпус из химически чистого золота, немного платины, герб Кобеляк из самоцветов. В общем-то, ничего особенного, конкретные понты, но кореши по бизнесу Фруткову завидовали.

Это Человек с Вертикали на минуту прекратил свое фехтование с тенью коррупции и позвонил.

– Как там дела с моим «Сверкающим Могадишо», тырщик? – задал уже всем привычный вопрос фрутковский благодетель.

– Все путем, Гений Эрастович. Уже едет бриллиантик к вам, едет.

– И когда его можно ждать?

– Сегодня к вечеру.

Фрутков представил себе темные бесстрастные лица своих корейцев и, на всякий случай, подстраховался: – Ну, или, в крайнем случае, завтра утром.

– Точно? – с сомнением произнес Человек с Вертикали. – Я млею от тебя, Моисей! Ты сам-то хоть понимаешь, что если бы не я, то сидел бы ты до сих пор в своих Кобеляках и лапти плел?

Фрутков посмотрел на горку пингвиньих яиц, тимьяновый соус в серебряной соуснице, хрустальный бокал с хересом «Массандра» урожая одна тысяча семьсот семьдесят пятого года (если не врала имперская печать на бутылке) и согласился:

– Вы же знаете, Гений Эрастович – я весь ваш!

Человек с Вертикали удовлетворенно рыкнул в трубку. А может, рыгнул.

– Ладно, Моисей. Задержу дыхание до завтрашнего утра. А ты бросай ковыряться в носу. Подбодри своих бойцов. Пусть не задерживаются.

Собеседники попрощались. Человек с Вертикали вернулся служить народу, а Фрутков – доедать яйца. Но не тут-то было. Едва он опять взял, отложенное было, яйцо, как не вовремя позвонил Пограничник. Он оторвался от своих дерьмовых дел и снова попытался сломить дух Фруткова. Тем более, что Фрутков опрометчиво начал разговор с глупого вопроса:

– Это кто?

И услышал:

– Дед Пихто, дрыщ!

Фрутков немедленно придумал сокрушительный ответ, но промолчал. Лишь простонал про себя: «Да что б ты застрелился из золотого пистолета, сидя на золотом унитазе!»

– Сегодня уже среда, дрыщ, а ты пока не принял верного решения, – загудел в телефон Пограничник без особой враждебности. – А я все жду и надеюсь.

Фрутков хотел послать Пограничника подальше, но решил, что не имеет на это права. А тот все басил:

– Смотри сам, дрыщ! Не отдашь «Сверкающий Могадишо», тебе родная земля стекловатой покажется! А будет все по-хорошему, я, кроме денег, тебе еще нарядную хохлостанскую вышиванку подарю. Что ты на это скажешь, пан Фрутко?

Пограничник замолчал, явно рассчитывая на бурные аплодисменты, но напрасно. Фрутков не согласился бы с заманчивым предложением, даже если бы горькие морщины вокруг рта остались у него на всю жизнь. «Как все же трудно быть тем, кем хочешь!» – с неодобрением подумал он, а вслух твердо сказал:

– Нет! Не могу.

– Напрасно ты со мной бодаешься, дрыщ, – примирительно прогудел Пограничник. – Повторяю для тех, кто в танке: верни мне «Сверкающий Могадишо»! Ты ведь ничего не теряешь. Свои рупии «отобъешь» да еще и приобретешь мою вечную дружбу.

– Не отдам, товарищ генерал. Что-нибудь другое – можно обсудить, а этот «камешек» не могу.

– Ладно, дрыщ. Немного времени у тебя еще есть. До понедельника. Кстати, ты вроде в институте культуры и отдыха занимался? Материалистическую диалектику не забыл? Сегодня лидер, завтра пидер! Я тебе в Пермский край ватный пояс верности пришлю. Защищать честь и достоинство. Достоинство спереди, честь сзади.

Пограничник гулко захохотал. Фрутков обиделся и подумал: «Хрен тебе от ожившего мамонта, а не бриллиант!» Но руки у Фруткова затряслись. Пограничник угрозами зря не бросался.

– Подумай, дрыщ, а я тебе позже снова позвоню.

Пограничник вернулся к своим дерьмовым делам, а сердитый Фрутков позвонил Большому Плохому Парню. Обстоятельство времени начало играть роль, поэтому пора было узнать, как идут дела у Изверга.

– Привет, Мося, – прошептало в телефон человечище. – Еще не надумал приобрести парочку шедевров живописи?

– Сейчас мне не до картин, – раздраженно ответил Фрутков и спросил:

– Ты не в курсе, где Изверг?

– Там, где ему и положено быть. Прямо за спиной клиентов.

Фрутков почувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок. Чтобы избавиться от дискомфортного ощущения, он все так же раздраженно сказал:

– Время-то идет, ёпта! Когда же будет результат?

Большой Плохой Парень приглушенно засмеялся.

– Жуй свои ананасы, Мося, и ни о чем не беспокойся. Изверг уже нашел этих лохов. Он рядом с ними, но они об этом еще не знают. Очень скоро тигр прыгнет.

– Надеюсь, что это произойдет еще до моего выхода на пенсию, – не удержался от сарказма Фрутков. Человечище ласково прошелестело:

– Ну что ты, Мося. Не огорчайся. Лучше почитай чего-нибудь. Кстати, у меня есть для тебя несколько бессмертных шедевров литературы. Мне знакомые писаки предложили. Я мог бы загнать тебе шедевры с небольшой скидкой, как оптовому покупателю. Что ты на это скажешь?

– Какие хоть книжки-то? – неохотно спросил Фрутков, поднимая бокал с хересом семьсот лохматого года. Ему нужно было успокоить нервы.

– Да там много всяких раритетов: «Щи и меч», «Как закалялась дурь», «Гулливер в стране большевиков», «Куда нам пристроить Россию» и, как специально для тебя, «Вавилонский Талмуд». С автографом автора!

– А это, правда, раритеты? – что-то засомневался Фрутков. – Я в литературе не очень.

– Конечно раритеты! Сами же писаки гарантируют. Гарантия на бумагу три года. На обложку пять лет. Все по-пацански.