Музыка и медицина. На примере немецкой романтики - Антон Ноймайр

Выражение его лица было несомненно благородным, умным и действительно приятным. Ах! Этому высокому гению в его хрупкой земной оболочке, подобно Моцарту, не суждено долгое пребывание и созидание в этом суровом мире — таковы были мои первые печальные мысли».

Несмотря на слабое телосложение, он энергично приступил к улучшению государственной капеллы, от членов которой потребовал полного повиновения, а также организации хорошего хора. При этом он, осененный идеей создать синтез музыки, режиссуры и декораций, старался осуществить организационные реформы, которые обобщил в работе «Попытка проекта представить состав немецкой оперы Дрездена в форме таблицы с краткими разъяснениями». После введения нового порядка размещения оркестра летом 1817 года он впервые дирижировал своим оперным ансамблем тонкой дирижерской палочкой, что было абсолютным нововведением, хотя уже со времен Жана Баптиста Лиля, знаменитого Маэстро барокко, существовало нечто вроде палки, которой отбивали такт на полу, и которой Лиль, как известно, поранил ногу и умер от последствий этого ранения. Такая форма дирижерской палочки, которую Вебер с успехом использовал в Праге, была незнакома музыкантам дрезденского оркестра, но она быстро внедрилась в музыкальные театры XIX века. В Дрездене действовало «Песенное общество», в котором назначали себе свидания различные поэты и писатели, и к которому принадлежали также Хельмина Шези и Фридрих Кинд. Кинд был в таком восторге от Вебера, что сразу же предложил свои услуги, поскольку тот искал подходящий материал для оперы. Уже 19 февраля 1817 года Карл Мария писал своей невесте Каролине: «Сегодня вечером в театре разговаривал с Фридрихом Киндом, вчера вечером я его привел в такое восхищение, что он уже сегодня начал писать для меня оперу. Сюжет подходящий, жуткий и интересный — „Вольный стрелок“. Я не знаю, знакома ли ты с этой народной сказкой». В самом деле, либретто, которому сначала дали название «Пробный выстрел», было готово через 10 дней, но до озвучивания было еще далеко, так как Веберу на это не оставалось времени.

В начале 1818 года он записал в свой дневник: «Закончил год серьезно, ласково и торжественно. Господи, дай мне твое благословение и дальше, как до сих пор ты милостиво давал мне силы сделать мою добрую Каролину счастливой, дай благословения и как трудолюбивому художнику, чтобы принести честь и пользу моему искусству и отечеству. Аминь!» В этом году он, наряду с театральными обязанностями, должен был выполнить заказы двора, за которые не получал гонорара. Речь идет о мессе Es-Dur, случайно названной «Месса — Вольный стрелок», и месса G-Dur, которая должна была быть исполнена по случаю золотой свадьбы королевской четы Саксонии, ее он начал сочинять в ноябре.

За прошедшие 5 лет, как мы узнаем из его дневниковых записей, симптомы его болезни не только усилились, но и стали чаще проявляться. Все больше мы находим замечаний, как, например: «Очень нездоров», «высокая температура», «вечно лечу горло, геморрой, желудок, голова…», а 2-го августа 1817 года записано: «Уже пять недель у меня болит горло, парюсь, жру таблетки и полощу горло». Через два дня он сообщил Фридерике Кох — даме из его берлинского круга — более подробно о своем состоянии здоровья: «У меня уже несколько дней плохое настроение. Отчасти — неопределенность моего положения, которая ни в коей мере не вызывает опасений, но именно неизвестность мучает, большей частью физически; продолжительные боли в горле; невероятная раздражительность делает меня мрачным и неприятным. Умственное напряжение, вызванное творческим прилежанием и несколькими мрачными годами, платят, наконец, той же монетой». И здесь Вебер пытается объяснить симптомы болезни и связанное с этим душевное состояние преимущественно профессиональными нагрузками, обусловленными временными рамками. С почти мрачным юмором он обдумывал мысль написать историю музыканта, который из-за коварных приступов болезни совершенно забывает об искусстве.

Из-за ухудшения состояния здоровья он решил снять домик вверх по Эльбе, в маленькой деревушке Хостервитц, так как «давление в груди», которое и раньше причиняло ему беспокойство, усилилось, хрипота проявлялась чаще, и его красивый голос почти совсем пропал. Все симптомы болезни, которая ровно через 8 лет приведет его к могиле, были, хотя еще и тихим, но «первым звонком». 18 июня супружеская пара переселилась в деревушку, где она в спокойной обстановке предпринимали продолжительные прогулки, и Карл Мария «был всегда уверен, что найдет хороший кегельбан и столь же неутомимых, как он сам, подавал». Вебер писал тогда: «Впервые летом 1818 года я наслаждаюсь покоем, которого у меня не было много лет», и семейное счастье становилось еще больше от того, что его окружала целая стая домашних животных. «Любовь ко всему живому побудила его завести в деревне многих животных, с которыми он и в городе не мог расстаться, и которые стали настоящим мучением для хозяйки. Личный стрелок королевы — Петцольд — принес ему молодую, красивую охотничью собаку. Из корзины проходящего мимо торговца птицами, тирольца, большая индейская ворона так разумно и добродушно прокаркала ему „Добрый вечер“, что он не мог не купить этого доброго проповедника. Каролина спасла соловья от рук злых мальчишек, а без своей прекрасной кипрской кошки, которую звали „Мауне“, Вебер не мог жить. Позже к ним попала маленькая обезьянка-цебус, которую привезли из путешествия в Гамбург».

Заканчивался 1818 год, а работа над «Вольным стрелком» практически не продвигалась, что и неудивительно, если иметь в виду только на этот период 13 заказов его работодателя — короля. Прежде всего во втором полугодии он занимался мессой G-Dur, которая, несмотря на веселый основной тон, была омрачена тяжелыми личными заботами. Каролина ждала ребенка и была на последнем месяце беременности не совсем здорова, что ухудшало и без того испорченное здоровье Вебера. Когда Каролина 22 декабря 1818 года родила девочку, он записал с явным облегчением: «Моя жена после многих мучений благополучно разрешилась девочкой. Я при этом тоже страдал и ночами должен был работать. Теперь, надеюсь, я имею право наконец подумать о себе». Но едва была исполнена его «Jubelmesse» G-Dur к чествованию королевской супружеской четы 17 февраля 1819 года, поступил новый почетный заказ — как можно быстрее написать оперу на тему из «Тысячи и одной ночи» к свадьбе принца Фридриха Августа и эрцгерцогини австрийской Каролины. Высокая температура помешала ему начать работу, а 18 марта болезнь вынудила его лечь в постель, он смог подняться только в «середине апреля на короткое время, обессиленный, шатаясь, не способный работать». Каролина сначала скрывала от своего супруга, что в это время их маленькая дочка тяжело заболела. Она умерла 18 апреля. Каролина перенесла нервный стресс и должна была также лежать в постели. Однако она поправлялась быстрее, чем Карл Мария, у которого в это время была настолько глубокая депрессия, что он был неспособен писать музыку. В это время Каролина вела всю необходимую корреспонденцию, как показывает письмо издателю Зимроку в Бонне от 20 апреля 1819 года: «Я получила поручение от мужа сообщить Вам, что опасная болезнь, продолжающаяся вот уже 5 недель, помешала ему написать Вам и закончить для Вас работу. Но слава Богу! Теперь ему лучше…». В первые майские дни супруги наконец, собрались поехать на отдых в Хостервитц, и Вебер записал с облегчением: «Только здесь, в тишине, я почувствовал, как сильно ослаб в последнее время. Я полный инвалид». Различные предписания врачей и лекарства, применявшиеся для его лечения, по-видимому, не всегда имели положительные последствия, тем более, что часто противоположные мнения врачей приводили к применению разных методов лечения, которым Карл Мария, безгранично доверявший науке врачевания, следовал слепо. «Первый, личный врач короля, гофрат доктор Геденус, человек старого стиля, в парике, в туфлях с застежками, золотой табакеркой и тихой походкой, носивший чаще всего серый фрак, героически лечил его микстурами от болей в животе. Второй, королевский русский гофрат, доктор Вейгель, молодой, умный, приятный мужчина с кудрявыми волосами, огненным взглядом, необыкновенно красивыми руками, надушенный, элегантный, большой сердцеед, считал горло основной причиной его болезни. Каждому из них Вебер верил и выполнял предписания одного врача до следующего визита другого», — писал Макс Мария в биографии своего отца. Кроме того, его лечил и третий врач, д-р Биенц. Королевский личный врач, д-р Геденус, прописал гельнаускую воду и строгую постную диету, что, по-видимому, нанесло большой вред Веберу. Он никогда не наедался досыта. Это привело к тому, что Вебер, как послушный пациент, некоторое время соблюдал предписание, а затем, измученный голодом, набрасывался на еду и питье с чрезмерным аппетитом.