Желание верить (сборник) - Виталий Вавикин

Я спотыкаясь вбежал в другой вагон. Плацкарт.

– Ну, чего стоишь?! – заорали на меня. – Давай, помогай!

Я удивился количеству людей вокруг. Каждый из них был занят чем-то своим, но все вместе они сливались в единый процесс. Одни носили доски, другие их пилили, третьи заделывали щели, а четвертые забивали гвозди для крепости конструкции. Я стал одним из них, сам не заметив того. Мы спасали вагон. Он разваливался у нас на глазах. Сквозь обшивку со свистом врывался холодный ветер. Он окутывал наши тела, вызывая озноб. Глаза начинали слезиться. Замерзшие пальцы, отказывались подчиняться. Кто-то отчаивался. Кто-то продолжал бороться. Сильные помогали слабым. Смелые – отчаявшимся…. А затем снова свистел ветер и кипела работа. Отдав последние силы спасению вагона, я упал на пол, наблюдая, как другие заканчивают то, в чем я еще недавно принимал участие. Я уважал их. Уважал их силу и упорство. Не смотря ни на что, они продолжали стоять, самоотверженно спасая то, что было для нас приютом…. И вагон уцелел. Изнемогая от усталости, спасители раздавали нуждающимся еду и воду. Я утолял жажду жадными глотками, чувствуя, как ко мне возвращаются силы. Мы были нужны друг другу, и это было тем, что нас объединяло. Ведь все могло повториться в любой момент. Но никто, ни о чем не жалел.

– Смотрите! – закричал я, увидев, как ветер вырвал одну из досок.

И снова суета. И снова пилы, молотки, гвозди. Бежать! Бежать еще сильнее! Бежать из последних сил! Боясь, что меня остановят, я бросился к выходу из вагона. Навалившись на дверь, я, падая, пролетел в тамбур.

– Тише ты! – услышал я недовольный женский голос.

Вспышка света ослепила меня.

– Кто ты? – спросила женщина. – Что тебе надо?

Она толкнула меня в грудь, убирая с дороги.

– Подожди! – закричал я, пытаясь остановить ее.

– Некогда!

– Да подожди ты! – я схватил ее за руку. – Куда ты бежишь?

– Вперед.

– Вперед? Там ничего нет!

– Хочешь сказать… – она смерила меня задумчивым взглядом. – Хочешь сказать, что ты такой же, как я?

– Не знаю. Просто мы оба бежим.

– Да, но бежим-то мы в разные стороны!

– За мной ничего нет.

– Как это нет?

– Все не то.

– А что ты ищешь?

– Выход.

– Выход? Может, ты его просто не заметил?

– А может, ты его не заметила?

– Я не могла.

– И я не мог.

Сердце сжалось.

– Что же тогда? – спросили мы друг друга в один голос.

– Стоять нельзя! – решительно заявила она.

Я согласился.

– Туда идти нет смысла, – она указала на дверь, из которой пришла.

– Туда тоже, – я указал на дверь, откуда пришел я.

– Нет, ты врешь! – замотала она головой. – Я уже вижу, как это происходит!

Я вспомнил яркую вспышку света.

– Что ты видишь?

– Жизнь! – сказала она. – Другую жизнь. Там все по-другому. Там светло.

Еще одна вспышка. Рождение. Беспомощность. Лица. Свет. Воздух.

– Ты это тоже видишь, да? – женщина схватила меня за руку. – Скажи, что это прекрасно!

– Это великолепно, – мои видения рассеялись, уступив место полумраку. – Нам нужно торопиться.

– Торопиться? – женщина зарыдала. – Куда? Ты же сам понимаешь, что отсюда нет выхода! Этот поезд сожрет нас всех!

– Или сделает сильнее.

Я предложил ей бежать вместе. Ведь теперь, зная о пути, который прошел каждый из нас, страх перед неизвестностью новых дверей стал меньше. За некоторыми были тупики, некоторые предстояло еще открыть.

– А что если выйти сможет только один? – спросила она. Но сомнений уже не было. И не было ответов.

– Давай сначала найдем выход, а там посмотрим.

Она согласилась. Оставалось лишь определиться в какую сторону идти.

– Какая разница куда, – сказала она. – Главное не быть одной. Главное, что рядом есть человек, с которым нас объединяет одна общая цель.

Поезд продолжал отсчитывать отведенное нам время, ударами колес на стыках рельс. Мы не знали, откуда мы пришли, но теперь, с еще большей уверенностью, знали, куда нам надо. Время оставалось все меньше, поэтому нужно было бежать…, не думать…, не сомневаться…

История шестнадцатая (Подвешенные за волосы)

1

Быть материальным. Иногда Анна смотрела на Константина, и ей хотелось поверить во что-то большее. Нет. Она не была философом. Она даже никогда не писала стихов, чтобы выразить свои чувства. Просто считала иногда, что ужин может быть чем-то большим, нежели утоление голода, и цветы можно срезать и подарить кому-то, а не только любоваться ими. Вот об этом думала Анна. Об этом она и пыталась сказать своей матери в этот вечер.

2

Она ушла в одиннадцать. Оставила фату и список гостей.

3

Была весна. Молодые листья шумели на ветру.

– Не стоит кричать, – мать Анны с сожалением смотрела на Константина. – Ее здесь нет.

Она пригласила его в дом, посадила за стол и настояла на том, чтобы он выпил с ней чашку кофе. Константин молчал. Говорила лишь мать Анны. Она стояла у плиты, спиной к нему, так, чтобы он не мог видеть ее лица. Это была история об отцах Анны. Один из них был нежен. Он осыпал свою возлюбленную цветами и подарками. Его губы были теплы, а глаза клялись в искренности чувств. Другой…. Другой был груб. Иногда он бил ее. Иногда унижал, и унижения эти были еще страшнее побоев. Она приходила к нему, когда нежность превращалась в пытку, в пустыню, среди которой жестокость была самым желанным оазисом. Грубость, которую хочется пить и пить и кажется, что так будет вечно, но… но жажда всегда проходила слишком быстро, и пустыня переставала быть пустыней. Она возвращалась к тому, кто дарил ей нежность. Его двери были открыты. Он всегда ждал ее, всегда готов был принять, исцелить ее страдания. Его руки лечили ее тело. Его глаза и губы лечили ее душу. Казалось, что это и есть то единственное, что ей нужно. Тот, с кем она может остаться. Однако боль быстро забывалась. Их снова становилось двое – тот, кто был нежен и тот, кто был жесток. И она снова ползла на коленях к одному из них и гордо позволяла любить себя другому.

– Не нужно искать ее, – сказала мать Анны Константину. – Если хочешь, оставь свою дверь открытой и жди. Может быть, она когда-нибудь вернется.

– Когда-нибудь?

– Выбор не может быть вечным. Я знаю это.

4

Когда Константин ушел, мать Анны вышла в сад. Смог ли он понять то, что она рассказала ему? Наверное, нет. Она и сама понимала немногое. В тот вечер, когда дочь ушла от Константина, она видела их – ее отцов. Ничего не изменилось, лишь только одежда и выражения. Они были все так же молоды и красивы – один в своей нежности, другой в жестокости. Они вернулись, чтобы забрать то, что с рождения принадлежало им. Свою дочь. В ее жилах течет их кровь. В ее глазах горят их глаза. Они научат ее быть женщиной так же, как когда-то научили ее мать, а затем…. Затем она вернется к Константину. Войдет в его жизнь, уставшая от нежности и жестокости. Снимет одежду и ляжет в постель. Прижмется своим телом к его телу и будет что-то шептать ему о своей любви, которую он так и не сможет понять. Никогда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});