Пузырь в нос - Курьянчик

— Боевая тревога, торпедная атака! Колоколо-ревунную сигнализацию и «каштан» не использовать! Все команды и доклады — только по телефону!

— Ну, писец, началось, — вырвалось у экипажа. — Бей супостата.

Но война-то холодная, время мирное, атаковать нельзя, даже имитировать атаку… Конечно, дождетесь! Главное, чтобы зам с особистом не очухались, а то налетят: не положено! есть директива! а помимо директивы есть у них и стукачи свои, то бишь эти… информаторы. Кто они? По идее, должны быть и среди офицеров. О боевой тревоге оповещены только телефонизированные боевые посты и командные пункты, хождение между отсеками запрещено… а цель шпарит себе на сближение двадцатиузловым ходом, курс не меняя. Вот-вот мимо пронесется… Надо что-то делать, как-то обозначить торпедную атаку, пусть знают, что русский Иван не лыком шит, и не думают о безнаказанности…

— Боцман, всплывать на перископную глубину на стабилизаторе.

Команд — минимум, все с полуслова, все работают, выкладываясь на сто процентов.

— Поднять перископ.

В центральный прибыли взлохмаченные зам с особистом. Ишь, как торопились, даже лоск не успели навести. Начинают потихоньку въезжать в обстановку. Командир — к перископу, чтобы ненужных вопросов избежать. Минут через пять авианосец будет на траверзе. Вон он, весь в огнях, самолеты принимает, значит, курс менять не будет. БИП вырабатывает данные для стрельбы — все на автомате. Командир от перископа — к телефону:

— Минер! Сколько нужно времени, чтобы освободить четвертый и пятый аппараты от торпед?.. Сколько?! Ну ты даешь… Пять минут! И приготовить эти аппараты к прострелке воздухом! Понятно?!

Пытавшиеся вот-вот вмешаться в обстановку зам с особистом оцепенели, как адмиралтейские якоря на набережной Невы. Есть директива Главного Штаба с рекомендацией избегать имитации боевых атак, требующая обеспечения собственной безопасности, предотвращения столкновения и навалов и еще что-то там про международную обстановку…

Минера тоже заклинило, и четкого ответа «есть» не последовало. Вот те, нате. Готовились, готовились, а все ушло в болтовню на партсобраниях. Да, в военное время проще: ввел данные стрельбы — а они идеальные! — и «Пли!» А тут все аппараты заряжены боевыми торпедами. Есть, правда, возможность освободить два аппарата от торпед на случай аварийного выхода из затонувшей лодки. Надо освобождать, время уходит…

Авианосец вот-вот поравняется с лодкой, а минерское «есть» все никак не прозвучит, да и зам с особистом скоро очухаются.

И тут механик — нашел выход! — самый большой оппозиционер и тайный насмешник над командирскими утопиями. Он уже давно запрашивал «добро» продуть гальюны (не заполненным «под завязку» остался только докторский в изоляторе), но командир неизменно запрещал — продувание демаскирует лодку. Механик матерился и утверждал, что нас скоро по запаху учуют даже в Пентагоне.

— …минер!..

— Командир, — встрял механик, — готов произвести прострелку гальюнов! Эффект такой же, а пользы больше: не надо снимать давления с отсеков, тем более, что оно и так избыточное, и расход воздуха на это дело меньше. И нарушения директивы не будет. А?

Мысль сама по себе неплохая, но… как-то это…, а выхода другого нет…

— Ну, это совсем другое дело, — обратился почти вышедший из оцепенения зам к начинающему тоже очухиваться особисту.

— Ладно, механик, убедил, — сказал командир. — Продуть гальюны по команде.

И сам — к перископу.

В редких разрывах облаков проглядывала четверть рождающейся луны. Лунная дорожка убегала в сторону авианосца, надвигающемуся неумолимо, как крах капитализма.

— Механик, турбину к даче хода приготовить. Что там с гальюнами?

— Турбина готова, гальюнные аппараты второго и третьего отсеков к стрельбе готовы, — отрапортовал механик, — есть предложение опустить перископ: кингстон продувки гальюнов на одном шпангоуте с перископом, недолго и оптику загадить…

— Понял, понял, механик… БИП! Доложить данные стрельбы двумя «изделиями»! — Выслушал данные, сверился по перископу и дал команду опустить его.

— Механик, то-овсь!

— Есть товсь!

— Пли!

— Есть пли! — отрепетовал механик. — Второй и третий, продуть гальюны, воздуха не жалеть!

Через некоторое, очень маленькое, время в центральный пошел характерный запах, и все завращали носами.

— Товарищ командир, продуты баллоны гальюнов во втором и третьем отсеках. Замечаний нет.

— Есть, механик. Поднять перископ!

Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.

На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.

— Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, — доложил командир расчета БИП.

— Есть, — машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал…

В центральном все так и обалдели.

— Доигрались! — первым пришел в себя и трагически завопил зам.

— Разрешите? — и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ — штука только для командира. Старлей сопливый, агент «два нуля», да к тому же из механиков… В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.

— Пожар… на полетной палубе… ни хрена себе… — подтвердил особист.

Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер… Минер «есть» не сказал, а должен был, и отрепетовать команду должен был, а он молчал… Тогда что?

Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.

— А почему он молчал? — вступил в дело особист. — Может, он действовал?

И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с «каштаном». Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.

— Разрешите! — и снова без разрешения особист рванулся к «каштану». Первый, торпедная! Ответить центральному! — надрывался особист в выключенный «каштан», надеясь первым выявить злой умысел.

— Товарищ старший лейтенант! — не сдержался командир. — «Каштан» обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда и без разрешения…

— Но ведь горит, и горит фактически! — не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.

— А чего это вас так огорчает, — съязвил командир, — авианосец-то американский.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});