Особенности эльфийской психологии (авторская версия) - Татьяна Патрикова

Не сказав больше ни слова, Барсик опустил голову и молча вышел из аудитории. Мурка тут же положил руку мне на плечо и крепко сжал. Я поднял на него глаза, и понял, что этот эльф очень скоро станет мне настоящим другом.

– Спасибо, – просто сказал он и тоже ушел, уже в дверях бросив. – Ты отдохни.

Я молча кивнул и побрел к себе. На сегодня с меня хватит иноземных красот, объелся, теперь переварить бы.

Ничего, справился. Переварил. До следующего утра носа не показывал из-за двери лаборантской. Листал распечатки с психологическими методиками и тренингами. Даже небольшой конспект изобразил в отрытой в шифонере тетрадке в косую (косую!) линейку. Кое-что уяснил для себя.

Подход к этим деткам требуется индивидуальный. Я сразу это предполагал, но, встретившись с ними, окончательно в этом убедился. Выписав в своей тетрадке их имена, точнее, прозвища данные мною, каждое на отдельной странице, под ними написал ряд своих наблюдений. Перелистал, перечитал. Где-то добавил, что-то вычеркнул, что-то, наоборот, подчеркнул. Веселенькая получалась картинка. Собственно, с этого и начался мой так называемый дневник классного руководителя.

Спать ложился с плохим предчувствием – на душе кошки скребли. Даже закралось сомнения, а нафига оно мне все сдалось? Зачем так мучиться? Изобретать велосипед в виде психологии волшебных рас и созданий? Ради денег? Ну да, оклад мне предложили просто сказочный, но ведь до первой зарплаты в их кучерявом мире еще дожить надо. Что-то как-то сомнительно мне оно все стало. С этими мыслями и уснул.

Утро наступило как всегда неожиданно. Проснувшись, долго не хотел вылезать из постели. Спокойно тут, хорошо, тихо, ни эльфов, ни всяких других секс меньшинств. От последней мысли меня перекосило. Да, совсем, Андрей Игоревич, ты с катушек съехал. Решительно сбросив одеяло на пол, я все же соизволил подняться.

В класс свой я шел, как на эшафот. Предчувствия меня не обманули. Детки тоже не зря вчерашний день провели, успели подготовиться. И все же, я автоматом засчитал одно очко в свою пользу, когда обнаружил, что они не раздвинули парты обратно и сели так, как я им вчера сказал.

– Доброе утро, класс, – поприветствовал я. Они стойко встали и почти тут же сели обратно. А Ира ласково так, с первой парты, где рядом с ней с независимым видом восседала Иля, пропела:

– Не важно выглядите, Андрей Игоревич, плохо спали?

– С чего это ты ко мне по отчеству? – не придумав ничего лучше, спросил я. Потом, не удержавшись, зевнул, прикрыл рот кулаком, и честно сказал, – Плохо. Все вы с Илькой снились.

– С кем?

– С Илей.

– Снова имена переиначиваете?

– И что же мы делали? – влезла темная.

Я подумал. Разумеется, они мне не снились. Так просто в голову пришло, вот я и брякнул. И что теперь им сказать? И тут снова с языка сорвалось совсем не то, о чем я думал. Хотя, готов шапку на спор съесть, что это подсознание мое под руку шепнуло.

– Целовались.

– Что?! – и знаете, кто это у нас так взвыл? Ну конечно же, наш благородный рыцарь Пауль, которого я с легкой руки Улькой окрестил.

– А что? – обронила темная, смерив светлую соседку придирчивым взглядом. – Все может быть.

Если она рассчитывала, что Ира взвоет еще громче, чем удрученный рыцарь, то она ошиблась. Впрочем, я сам от чернули такого не ожидал.

– Только может? – пропела она и запустила пальцы в волосы на затылке темной, притягивая ту к себе. Иля растерялась, да и я как-то сходу не сообразил возмутиться. Правда, светлой хватило ума не претворять мой личный бред в жизнь. Она просто фыркнула в лицо темной и объявила, скривившись и оттолкнув её от себя, – Не в моем вкусе, – и отвернулась в сторону двери.

Иля вскочила. Причем так резво, что стул у нее за спиной покачнулся, но не упал. Иначе грохоту бы было!.. Алые глаза темной метали молнии. Я заметил, как у нее за спиной начал подниматься Кар, он же Карунд. Короткостриженый темный. Да и Машка тоже завозился на своем месте. Но я опомнился и быстро все это пресек.

– Неприятно быть обыгранной на собственном поле? – с хитрым прищуром уточнил я у темной.

Та прожгла меня взглядом и шумно плюхнулась обратно на стул. Я вздохнул.

– И как Вам только не надоедает? – разумеется, вопрос был чисто риторическим, но Ира снова влезла, когда не просили.

– Что? С темными целоваться?

– А что, Вы часто с ними целуетесь?

– А что, не похоже? – подал голос Том, сидящий теперь хоть и на галерке, но рядом с Паулем, а не через ряд с Гарри, как было раньше.

– Нет. Хотя, если вы с Улькой поцелуетесь, я, наверное, смог бы получить эстетическое удовольствие.

Рыцарь молча вскочил и сжал кулаки. Я выгнул бровь, ожидая, что он будет делать. И, честно признаюсь, испугался, когда в правой руке у парня материализовался меч. Это только в книжках все такие бесстрашные и суперкрутые. Я крутым никогда не был. Сердце ушло в пятки. Глаза, наверное, сделались просто квадратные. «Я же пошутил!» – хотелось крикнуть мне. А рыцарь, если верить взгляду, которым он на меня смотрел, был настроен весьма решительно.

– Что, струхнул, психолог? – выплюнул все тот же Том, вальяжно развалившись на соседнем с Улькой стуле.

Вот он-то меня и спас. Точнее, этот его насмешливый тон с львиной долей презрения. Меня словно водой из ведра окатило и изрядно заклинило. Страх не пропал, а засел где-то в области ребер, но я все же нашел в себе силы улыбнуться.

– И за что же ты собрался меня убить? За неудачную шутку? А что потом? Вылетишь из университета, обратно не примут.

– Вы… Вы меня оскорбили! – он все еще отчаянно сжимал свой меч, который даже на расстоянии казался очень острым, хоть я раньше настоящие мечи никогда и не видел.

– И чем же?

– Вы сказали что… что…

– Я не предложил вам поцеловаться и даже не помыслил, что вы на досуге только и делаете, что обжимаетесь по углам, я сказал, что если бы вы это сделали, мне, как человеку с весьма вольными взглядами, было бы приятно на это смотреть. В чем оскорбление?

– В том… – Пауль запнулся. Зажмурился. Потом снова распахнул свои синие очи. – В том, что вам вообще в голову такое пришло!

– Да? И что же ты теперь каждого, кто как-то нехорошо о тебе подумает, будешь в капусту рубить?

– Не только подумает, но и озвучит свои грязные… Да! Грязные мысли!

– А у тебя самого они только светлые и благообразные?

– Да!

– Да, что ты говоришь? Что же получается, что такой видный парень, как ты, никогда, даже в мыслях, не помышлял о своей прекрасно даме, которую ты сначала, как и полагается, под венец отведешь, а потом в спальню, и уж там… там… там… – с каждым словом я все возвышал и возвышал голос. А Улька сжимался под моим взглядом. Его жег стыд. Конечно, парень в его возрасте, каким бы рыцарем не был, думает о таком, причем далеко не так пристойно, как принято считать. У него лицо красными пятнами пошло. Я мог бы еще много чего ему сказать, но неожиданно для всех вмешался Том.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});