Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь - Журнал Поляна

— Нет, — ответила актриса. — Я устала и хочу спать.

Предложенные надувной матрац и одеяло были снисходительно приняты, и актриса уснула, пожелав Ивану спокойной ночи.

Иван долго не мог уснуть. Сердце его бешено стучало. «Боже мой! — думал он, боясь пошевелиться. — У меня не хватило бы смелости даже коснуться ее!»

Ночь стояла теплая. Он подстелил под себя рюкзак и осторожно, чтобы не потревожить спящую диву, накинул на себя краешек одеяла. Во сне она согнула свои длинные ноги, и ее колени вонзились ему в спину. Иван деликатно отодвинулся к противоположной стенке и, вытянувшись в струнку, уснул.

6

Проснулся Иван от того, что кто-то тряс его за ногу.

— Вставайте, друг мой! — услышал он бодрый голос Аполлинария. — А то проспите завтрак! Про вас забудут, и вы останетесь без обеда, а там подумают, что вы на диете, и лишат ужина! — Он тормошил Ивана и тянул из палатки. — Вставайте, вставайте, хватит спать! Скоро начнется концерт!

Актрисы в палатке не было. Позавтракав наскоро, Иван и Аполлинарий поспешили туда, где собирался народ.

На импровизированной сцене пел хор. «Милости… — фальшиво выводили худосочные старички и складывали брови домиком, — даруй нам…» Напевшись вдоволь, они покинули сцену под жидкие аплодисменты. Затем какой-то человек в рясе, глядя почему-то на Ивана, спросил:

— Кто князь мира сего? — Сам почему-то испугался своего же вопроса и прошептал сдавленным шепотом, выпучив глаза: — Сатана…

— Он от либеральной православной церкви, — пояснил Аполлинарий. — Видите, у него на груди крест деревянный.

— Сказано, — продолжал между тем оратор, — «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел Дьявол в сильной ярости…», «И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была власть ему над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле…» Вдумайтесь! Где же должен находиться Сатана, чтобы владеть миром? Чтобы править сердцами и душами людей? Конечно! В святыне! В храме Господнем! Свершилось! Церковь глуха к народу и погрязла в роскоши и словоблудии. Нет ей веры! И Бога там нет!

— Круто взял! — шептал Аполлинарий. — Но бьет мимо цели. Не та аудитория!

— Отчего так мрачны и угрюмы лица прихожан, так скучны и унылы лица священников? — продолжал оратор. — Ведь если бы одни верили в то, что в храме Бог, который есть все и любит всех, а другие знали, что служат ему, разве такие лица у них были? Нет!.. Они не верят… Они боятся и пытаются усыпить свою совесть. В них нет раскаянья, есть надежда, что простит… Они считают Бога дурачком, который терпел всегда и будет терпеть вечно. Как они всю жизнь обманывали других, так они надеются обмануть и Бога!

«Вот было бы забавно, — мечтал Иван, — если бы сейчас грянул гром, разверзлись небеса, сверкнула молния и угодила бы прямо в этого проповедника». Но ничего подобного не произошло, неформал-обличитель кончил свою речь, и на сцену поднялась матушка Евдокия.

По ее словам, она была потомственной колдуньей в шестом поколении, практиковала целительство и держала магический салон под названием «Раз и навсегда». Покойный муж ее, Степан Старообрядцев, был человек суровый и неразговорчивый, сильно пил, оттого и выпал однажды из пригородной электрички, да так неудачно, что нашли его лишь спустя неделю, благодаря деревенским мальчишкам, торговавшим на рынке медальон с портретом Евдокии. Сынок Митька, почуяв безнаказанность и свободу, пустился во все тяжкие и вынес однажды из квартиры японский телевизор. После чего исчез. Евдокия долго горевала. Когда ее чадо явилось вновь, она простила ему все. На следующий день, обнаружилась пропажа швейной машинки. Беспутное дитя в это время опустошало холодильник…

— Сыночек, зачем же ты машину унес? — спросила Евдокия и услышала ответ полный безнадежной грусти от всеобщего непонимания:

— Надо было, мам…

Пол выскользнул из-под ног Евдокии, стены закружились, люстра размазалась огнями… Очнувшись на полу, она обнаружила распотрошенную сумочку. Кошелек бесследно исчез, а с ним пропал и тот, кого девятнадцать лет назад она родила и вырастила на радость людям.

Но жизнь продолжалась… Несмотря на великое множество конкурентов, дела Евдокии шли успешно. Арендуя пустующие московские кинотеатры, она устраивала ликбезы по магии и, несмотря на высочайшие расценки, собирала полные залы желающих обладать сверхъестественной силой. На оккультном языке это называлось инициация.

Об этом обряде ходит множество слухов. Рассказывают, что однажды, когда учитель посвящал ученика, над ними рассеялись грозовые облака, в другом случае — появилась вторая луна, в третьем — второе солнце, в четвертом — в безветренную погоду налетел ураган, в пятом — среди ясного неба сверкнула молния, и так далее… Вариантов немного и примерно на втором десятке они начинают повторяться.

Чтобы не тратить время на каждого адепта в отдельности, Евдокия посвящала одномоментно до ста человек, с выдачей дипломов и присвоением звания магов. Ранг зависел от количества посещений и вносимой суммы. Можно было за умеренные деньги получить статус мага первой ступени, затем второй и так далее… Сколько их всего — доподлинно никому не ведомо. Евдокия приобрела патент на присвоение дипломов аж до девятой ступени. А владела патентами всемирная лига магов, которая по слухам имела таких высоких покровителей, что более о ней ничего и не скажешь…

В Яхрому Евдокия приехала с простой целью поиска новых клиентов. Где же еще искать свежеиспеченных кандидатов в маги, как не на слете духовных направлений…

Закатав рукава, разминая крепкие руки, она вглядывалась в публику и, заметив Аполлинария, притворно улыбнулась.

— Молодой человек, вы не могли бы подняться на сцену?

Аполлинарий ждать не заставил.

— Итак, друзья, — сказала Евдокия громко, — я хочу продемонстрировать, вернее доказать, что человек может быть вполне управляем извне. Мало того, управляться могут все его психические реакции. И это очень просто при соответствующем подходе.

Лицо Аполлинария перекосила недоверчивая ухмылка. Евдокия глянула на него, как кролик на удава.

— На примере этого молодого человека, любезно согласившегося мне помочь, я покажу несколько различных вызванных мною проявлений.

Говоря это, она как бы невзначай взмахнула рукой и легонько коснулась головы Аполлинария.

— Все люди, как вы, наверное, знаете, — продолжала она, — в той или иной степени подвержены гипнозу. Как действует механизм внушения, доподлинно неизвестно, но существование этого механизма не вызывает сомнений…

При этих словах Аполлинарий вдруг побагровел, зашатался и разразился истерическим хохотом.

— Вот первое из основных состояний, — как ни в чем не бывало продолжала Евдокия, — безудержный смех.

Аполлинарий, изнемогая, опустился на одно колено, но смеха сдержать не мог и, опрыскав ближний ряд, сдавленно захрюкал.

— Идем дальше, — сообщила Евдокия и вновь прикоснулась к голове Аполлинария. — Следующее состояние — крайнее отчаяние.

При этих словах, едва успокоившийся Аполлинарий, тоскливо скосил глаза и, заламывая руки, пустил слезу… Среди зрителей послышался смех. Кто-то сказал: «Ну артист, дает, а?»

Евдокия притронулась к голове Аполлинария в третий раз.

— И наконец, я добавляю гнетущий страх!

Аполлинарий затравлено глянул по сторонам, явно намереваясь сбежать…

— Ну, хватит, — сжалилась, наконец, Евдокия. — Теперь вы, — обратилась она к Ивану.

Аполлинарий, утирая слезы, сошел со сцены.

— Рекомендую, — на ходу бросил он Ивану. — Непередаваемые ощущения.

Иван сел на предложенный стул. Евдокия проникновенно заглянула ему в глаза и спросила с участием:

— Вам очень одиноко?

— Да, — честно признался Иван.

— А вы хотели бы это как-нибудь изменить? Давайте попробуем? — ласково предложила Евдокия. — Я буду задавать вопросы, а вы мысленно переадресуйте их тому, кому я скажу. Ответ может прийти в виде физического ощущения, эмоции или даже видения. Обо всем тотчас сообщайте мне.

Иван кивнул.

— Закройте глаза, — приказала Евдокия. — А теперь обратитесь к силе, которая отвечает за ваше одиночество, и поздоровайтесь с ней.

Иван улыбнулся, но, закрыв глаза, погрузился в какую-то темную глубину… Что происходило дальше, Иван не помнил, но, когда он пришел в себя, Аполлинарий хлестал его ладонями по щекам и брызгал водой. Со всех сторон над ним склонялись люди.

— Очнулся, — объявил Аполлинарий. — Разойдитесь вы! Дайте воздуха человеку!

Евдокии поблизости не было.

— К роднику бы его надо, — посоветовал кто-то.

— Что со мной?.. — спросил Иван, поднимаясь.