Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова

крыши подлатать…

Он сделал паузу, осматриваясь, и Мудрик тихо вставил:

— И озеро…

— И озеро, — поддакнул Василий. — Расчистим. Наведём красоту неописуемую, а тогда и слух пустим, что у нас тут чудеса такие, каких больше во всём мире нет. Народ сюда повалит… Забор поставим, у входа билеты продавать будем, чтобы не задаром смотрели, а, значит, чтобы нам выгода была. Сперва они мимо озера пройдут, а там русалки… Мы их в платья новые нарядим, и, может, усадим в лодку, чтобы их видно хорошо было, но не слишком близко. Лодка, скажем, пусть плавает где-то в центре озера…

Задумавшись, он сложил руки на груди и взял себя за подбородок.

— Да, а у ближнего берега, значит, лозники… Кусты мы подстрижём, чтобы обзор не закрывали. Ещё, может, цветы какие-нибудь, чтобы перебить запах…

— Я чаво-то не понимаю, — протянула старушка и дёрнула в стороны концы синего платка, стягивая туже под подбородком. — Нам-то на кой это надобно?

— А я знаю, знаю! — восторженно воскликнул парень с копытами, тот самый, что утром зубоскалил на лавке у ворот. — Мы людей-то приманим, а после как напужаем, ажно до икоты! Вот смеху-то будет!

Полурослик нахмурился, взмахнул волосатыми лапами, встопорщил кошачьи усы. Что-то хотел сказать, но ему не дали.

Кто-то ещё засмеялся, народ загомонил, и крики Василия потонули в шуме. Он умоляюще посмотрел на старосту. Тихомир, поняв намёк, долбанул по котлу.

— Да подождите! — смог наконец вставить Василий. — Никого мы пугать не будем. Просто — пусть ходят, смотрят и деньги за это платят. Или еду приносят, или что вам нужно? Составьте список, этим и будем брать.

Все притихли.

Старичок с колючей бородой плюнул.

— Это, значить, ты народ наведёшь, чтоб на нас зенки бесстыжие пялили, окаянные? Это Казимир тя подослал?

— Да не подсылал меня никто!

— Да подослал, подослал! Мало ему, значится, нашего унижения, хочет, чтобы и вовсе нам житья не стало!

— Паскудник, прихвостень колдунский, ишь чё удумал! Лжой нас опутать решил, последней воли лишить!

Под ноги Василию упал яблочный огрызок, не очень метко брошенный. Второй угодил в живот.

— У, злыдень! — донеслось из бани. — Токмо сунься, я тя ошпарю!

— Погодите! — раздался крик.

Марьяша, раскрасневшись, вышла вперёд, встала между Василием и толпой, уперев руки в бока, и сказала гневно:

— Что же вы так-то судить торопитесь! Мы к бабушке Ярогневе поутру ходили, и ежели б Вася и впрямь недоброе замыслил, она бы то поняла. Нет у него в мыслях никакого зла! Вы о другом подумайте: нас сослали, оттого что Казимир сказал, мы токмо пакостить умеем и жизнь честным людям портим, а ежели мы тут лучше соседей заживём, что тогда люди скажут? Всем покажем, что колдун на нас напраслину возвёл, а тогда, может, и ссылке нашей конец настанет!

Она победно осмотрела притихшую толпу.

— Ну, може оно и так… — неуверенно протянул кто-то.

— Без того жили, без того и проживём! — возразила старушка, и её утиное лицо всё сморщилось. — Оне нас боятся, и пущай! Испокон веков боялися, уважали, дары приносили, в лес за корнем папоротника для меня ходили! Стану я ишшо им в ножки кланяться!

Она потрясла тощим кулаком, поднялась, плюнула — да и пошла прочь, оставляя на земле следы птичьих лап.

— Да, — пожал плечами один из парней. — Нешто и так плохо живём? От обоза до обоза как-то доживаем, да и лес кормит, зато вольные!

— А если царь перестанет вам обозы посылать? — спросил Василий. — А если он вообще Казимиру царство отдаст, вы тогда долго протянете, как думаешь? Может, просто кормить перестанут, а может, и вообще того…

Он присвистнул и провёл пальцем поперёк горла.

Поднялся шум и крик. Все повскакали с места, замахали руками. Полурослик вскочил на бревно, заплясал копытцами. В дверях бани показался голый старик и тоже что-то выкрикнул, тряся зелёной бородой. Тихомир застучал по котлу, но и это помогло не сразу.

Деревенские по большей части не верили, что царь их вот так оставит. А и оставит, кричали, проживут и так. И что Казимир их тронет, не соглашались — он ведь их уже сослал в глухую глушь, чего ему ещё надобно? Да он уже о них позабыл!

А ещё, добавляли, век их долог, и колдуна переживут, а тогда и ссылке конец. И делать ничего не надобно, подождать только.

Но с тем согласились не все. Кое-кто говорил, что, пожалуй, и неясно, как оно дальше-то пойдёт, если царя Бориса не станет. Он-то, Борис, ещё мягко с ними обходится, потому как в Перловку сослал какого-никакого, а сына…

Здесь они и вовсе чуть не передрались. Кто вопил: «Сын, сын!», кто надрывался: «Подменыш!», и Василий пока смотрел на всё это безобразие, не заметил, как шешки забрались на навес и оттуда набросали ему на голову липучих колосков.

Он провёл по волосам и сердито посмотрел наверх. Там только копытца застучали по дереву и раздался смех, похожий на кудахтанье. Неразумные, что с них взять.

Мимо пролетел ещё огрызок, но метили не в Василия, а выше. С ближайшей крыши с хриплым карканьем снялась ворона, да и полетела прочь.

Наконец Тихомир едва не расколотил котёл, усердствуя, и народ неохотно, но умолк, прислушался.

— Дело-то непростое, — начал староста. — Боязно мне, что Казимир и впрямь нас не оставит. Если изведёт он Бориса да царство получит, нешто мы ему надобны будем?

— Так и чаво? — донеслось из бани. — Мы ить ему не помеха, мы-то по себе сами!

— Вы-то может, а Велимудр всё же наследник законный, какой ни есть. Другого-то нету. Покамест Казимир добился, чтобы его сослали, а дальше-то, может, и того… Для надёжности.

Он вздохнул.

— Да и что этот змей чёрный со мною да с Марьяшей моей сделает, того не ведаю, а токмо чую, добра нам не будет. Может, пока жив Борис, нас не тронут, а после… Знаю, староста я у вас на словах токмо, все своим умом живёте, а всё ж я бы сделал, как Василий сказывает. Казимира мы тем шибко прогневаем, может, и беду накличем, да есть надежда, что Борис оплошность свою уразумеет. Увидит, что не злыдни мы непутёвые, да что Казимир напраслину возвёл. Или так волю добудем, или, боюсь я, ни воли, ни жизни нам не видать.

— Нас людские дела не заботят! — сказал один из парней, поднимаясь, и переступил копытами. — Да хоть перебейте друг друга, нам всё одно. То твои беды, не наши.

— Добро, коли так, да как бы ты не ошибся, — хмуро сказал Тихомир. — Ежели он