Украденный залог - Евгений Гуляковский

Стоило слегка замедлить движение рукоятки, как в светлом квадрате двери появлялся человек с тонкой кожаной плеткой в руке. Он молча и равнодушно стегал ею Мипоксая, словно делал какое-то надоевшее, но необходимое дело, и так же равнодушно уходил прочь, на воздух.

Отчаяние сдавливало горло Мипоксая. Обломки горьких дум теснились в голове, но усталость мешала связать их воедино, и юноше казалось, что он сам движется вместе с палкой вверх-вниз, вверх-вниз в бесконечном и безнадежном ритме.

Качались и плыли перед глазами закопченные стены, рыжее оскаленное лицо, блики пламени… Однажды в их пляске почудилось ему что-то необычное. Ощущение было такое, словно кто-то очень пристально, упорно наблюдал за каждым его движением.

Он не мог отделаться от этого ощущения даже после того, как погас горн и рабов увели на ночлег. С грохотом задвинулись засовы. Лениво переругивалась за дверьми стража. Через несколько часов все затихло.

Мипоксай уткнулся в сухую землю и судорожно пытался подавить в себе слезы отчаяния. Он не хотел, чтобы их заметили лежащие рядом товарищи. Они с суровым спокойствием переносили все ужасы рабства, подавая ему пример терпения.

Несколько лун назад у него был друг, смелый и сильный товарищ-воин, с которым вместе сражались. Вместе попали в плен. Неужто друг забыл о нем? Никакой вести Алан не прислал о себе, хотя передать ее не трудно: подручные рабы часто на базаре встречались с рабами Евкратида. Через них до Мипоксая дошли слухи, что Алан стал прилежным рабом и усердно трудится в мастерской царского скульптора, никогда не получает наказаний и даже пользуется относительной свободой.

А у Мипоксая опять горит спина от бесконечных побоев. Но самое страшное — видеть, как уходят из тебя постепенно силы, силы ждать, бороться, надеяться и сопротивляться, чувствовать, как все обволакивает проклятый туман равнодушия и покорности судьбе!

Когда-то люди, которые сейчас неподвижно лежат рядом с ним, тоже были полны сил. Они, наверно, тоже мечтали о свободе! Но прошли дни, годы. Нечеловеческий труд отнял у них силы, лишил гордости. Побои и издевательства превратили их в покорных бессловесных животных. Он станет таким же, если и дальше будет ждать.

Легкий шум за дверьми сарая, в котором спали рабы, заставил Мипоксая вскочить на ноги. Некоторые из его соседей проснулись и тревожно приподняли головы, вопросительно глядя на закрытую дверь. А из-за нее, нарастая, доносились звуки борьбы, едва слышный человеческий стон. Затем наступила напряженная тишина. Скрипнул засов, дверь распахнулась, и в свете луны возник силуэт человека. Человек остановился у входа, опершись на сверкающее под луной лезвие меча. Как только рабы увидели его, их лица преобразились. Пораженный Мипоксай видел, как таяли маски усталости и равнодушия, как, молчаливые и грозные, плотным кольцом встали они навстречу незнакомцу. Отблеск голубого меча отражался в глазах людей, мимоходом даря им надежды и силы былых боев. Мипоксай узнал этого человека, но отступил за спины других. Он не сделал шага навстречу другу, и тот, словно ощутив его немое присутствие и отчуждение, заговорил негромко и взволнованно на языке чужой страны, чтобы его поняли все.

— Друзья! Среди вас есть человек, ради которого я пришел сюда, оставив мертвых часовых на пороге. Я виноват перед ним, но мой друг поймет, почему я ждал и терпел так долго. Пусть он выйдет ко мне. Мипоксай!

Никто не ответил ему, и Алан чуть вздрогнул, увидев, что ничто не изменилось в таящей угрозу, темной стене человеческих тел, медленно надвигавшихся на него. И когда между ними осталось расстояние, равное взмаху меча, вперед шагнул человек. Мало кто его знал. Он был сгорблен и сер. Его кожа, оплетенная рубцами побоев, напоминала рыбацкую сеть.

— Так ты, значит, пришел? — Вопрос был задан хриплым голосом, со скрытой угрозой. — Что ж, мы счастливы видеть тебя, прихвостень Аполонида, забывший родину!

Ты, конечно, осчастливил нас своим приходом! Ты наконец вспомнил о друге! Ты убил часовых, и теперь за их жизнь отберут наши! Что еще ты можешь сказать нам?

Алан растерялся, уничтожающие слова серого человека падали на него, как удары плети.

— Причем тут вы? Я закрою сарай и повешу засов на место! Никто не сможет обвинить вас!

— Вы слышали? — серый человек обернулся к молчаливым рабам. — Он закроет нас в вонючем сарае, а сам трусливо вернется в свою мастерскую. Трус достоин презрения. Отберите у него меч и идите за мной! Город спит, может быть, до утра мы сумеем выбраться на караванную тропу.

И отстранив Алана, он шагнул в ночь. Кто-то протянул руку, и Алан без сопротивления отдал меч. Одна за другой мимо него молча двигались смутные фигуры и, растворившись в лунном свете, бесследно исчезали. Обида, как проглоченный уголь, жгла грудь. С трудом сдерживая себя, задыхаясь от боли, стоял он, прислонившись к стене сарая, и все еще ждал чего-то. Сарай опустел. Вот последняя неясная фигура медленно, словно нехотя, идет к двери, вот она почти рядом, замедляет шаги, словно две противоположные силы тянут ее в разные стороны.

— Эх, Алан, я-то думал, ты воин, ждал тебя, верил… — Неужели ты ничего не понимаешь? Они безумцы!

Они все погибнут. Если не от стражи, так в пустыне!

— Замолчи! Такая смерть человеку дороже плети!

— Кому нужна наша смерть? Погибнуть легко! Я хочу победить! Я хочу уйти отсюда так, чтобы враги устилали мою дорогу своими телами! Нашу дорогу! Мы уйдем вместе!

Приглушенный крик боли прервал речь Алана. Раздался лязг оружия, чьи-то крики и топот многих ног.

— Вот и все. Им уже не придется уйти. Они так и не увидят своей родины!

Мипоксай рванулся к выходу, но Алан свалил его на землю и, стиснув своими стальными руками, не дал подняться до тех пор, пока не затих шум схватки. А потом заговорил уже спокойно, чуть глуховатым от волнения голосом:

— Слушай меня внимательно. Я многое узнал за эти дни. Нет выхода из этой проклятой страны. По улицам города ходят ночные патрули. Слишком высоки городские стены. День и ночь по ним ходят дозоры. Даже если нам удастся выбраться из города, на много дней пути лежат вокруг раскаленные, гиблые пески. Не думай, что я покорился, отказался от борьбы. Но дело не только в опасностях, подстерегающих нас на дороге. Здесь много непонятного, неизвестного нам. Если бы ты знал, сколько всего я увидел здесь, — он неопределенно повел рукой и замолчал, словно вслушиваясь в притаившийся ночной город. — В этой стране много секретов и тайн. Я видел жилища богов — громадные и прекрасные. У меня не хватает слов рассказать о них. Они огромны, как горы, и прекраснее березовых рощ. Кто их создал? Может быть сами боги живут в этой стране и помогают людям? Может быть наши враги знают секреты богов? Как делают они свое оружие, рассекающее камень? Кто открыл им великие законы красоты? У них есть место, где люди отдают друг другу веши, прекраснее которых нет на земле. Взамен они берут маленькие желтые или белые кружочки. Зачем? Может быть это и есть знаки богов, дающие им силу? Одни люди носят на себе других, словно они лошади. А те, другие, сидят так, будто у них нет своих ног. Почему это так? Но самое главное — узнать, как они делают все эти удивительные веши. Мы не можем уйти отсюда, пока не узнаем все. Мы должны выведать секреты и тайны врагов, прежде чем вернемся домой! А тогда! О, тогда они увидят, что может сделать воин племени Горных Барсов. Верь мне, Мипоксай, мы не сбежим ночью трусливо, тайно. Слава о наших делах придет на родину прежде нас.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});