Европа и Америка - Лев Троцкий

А вот Джордж Хунтер, крупнейший английский судостроитель, который подал правительству записку, вызвавшую сенсацию во всей английской печати. Вот что он говорит:

"Осознало ли правительство (а правительство — это ведь Черчилль с его 12-ю причинами оптимизма), осознало ли правительство полностью и до самой глубины отчаянное положение английской промышленности. Знает ли оно, что положение не улучшается, но постепенно ухудшается? Число наших безработных и работающих неполное время составляет не меньше 12 1/2% занятых рабочих. Наш торговый баланс неблагоприятен. Наши железные дороги и большая часть наших промышленных предприятий выдают дивиденды из резервов или совсем не выдают. Эти условия, если они будут продолжаться, означают банкротство и гибель. Никакого улучшения не видно".

Угольная промышленность — краеугольный камень британского капитализма. Сейчас она держится государственной субсидией. Тот же Хунтер говорит об этом:

"Мы можем субсидировать угольную промышленность до одурения, а наша промышленность в целом будет идти вниз".

Если же не субсидировать, то английские промышленники не смогут выдавать ту зарплату, которую выдают теперь, а это означало бы с 1 мая текущего года грандиозный экономический конфликт: не трудно себе представить, что означала бы стачка, охватившая не менее миллиона углекопов, которых, по всем данным, поддержат около миллиона железнодорожных и транспортных рабочих. Англия вступила бы в период величайших экономических потрясений. Либо продолжение разорительной и безнадежной субсидии, либо глубокий социальный конфликт.

У мистера Черчилля 12 причин для оптимизма, а социальная статистика Англии свидетельствует, что число занятых рабочих падает, число углекопов уменьшается, но растет число ресторанной прислуги, кафе-шантанного персонала, элементов люмпен-пролетарского типа, за счет производителей умножается число лакеев, причем в эту статистику не включены лакеи политические и министры, с салфеткой под мышкой добивающиеся помощи американцев. (Смех.)

Сопоставьте еще раз Америку и Англию. В Америке растет сверх-аристократия рабочего класса, строящая компанейские юнионы, а в Англии, утратившей первородство, растут на низах люмпен-пролетарские слои. В этом сопоставлении и противопоставлении ярче всего выражается перемещение мировой хозяйственной оси. И оно будет идти дальше, пока не переместится классовая ось общества, т.-е. до пролетарского переворота.

Мистер Болдуин с этим, конечно, не согласен. Хотя мистер Болдуин и тяжеловеснее Черчилля, но понимает не больше его. На собрании промышленников Болдуин указывал, как выйти из положения: у консервативного премьера имеются всегда хорошие домашние рецепты от всех болезней. Он говорил:

"Иногда мне кажется, что некоторые из нас проспали больше 6–7 лет" — гораздо больше: сам мистер Болдуин проспал лет 50, не менее! (смех, аплодисменты), — в то время, как другие бодрствовали. "Мы сделаем хорошо, — продолжал премьер, — если будем брать пример с прогресса, который сделан за это время Соед. Штатами". Попробуйте-ка, возьмите-ка пример с «прогресса» Соед. Штатов. Там 320 миллиардов национального достояния, 60 миллиардов в банках, ежегодного накопления 7 миллиардов, а у вас дефицит. Возьмите-ка пример! Попробуйте! "Обе стороны — продолжал Болдуин, — (капиталисты и рабочие) могут научиться гораздо большему у Соед. Штатов, вместо того чтобы тратить хотя бы гроши для изучения условий Москвы".

Мистеру Болдуину не следовало бы плевать в московский колодезь. Мы можем кое-чему научить его. Мы умеем разбираться в фактах, анализировать мировое хозяйство, умеем кое-что предвидеть, в частности упадок капиталистической Англии. А мистер Болдуин этого не умеет. (Смех, аплодисменты.)

Черчилль, министр финансов, тоже упоминал Москву. Без этого хорошей речи ныне не скажешь. Черчилль читал, видите ли, утром ужасную речь мистера Томского. Мистер Томский — не член палаты лордов, мистер Томский, как справедливо рассказывает Черчилль, человек, который занимает очень ответственный пост в Советской республике. Мистер Томский проводил свою юность не в Оксфорде, не в Кембридже с мистером Черчиллем, а в Бутырках, здесь в Москве. Тем не менее мистеру Черчиллю приходится говорить о мистере Томском. И нужно сказать: не очень дружелюбно говорит мистер Черчилль по поводу речи мистера Томского на конференции тред-юнионов в Скарборо. Томский там действительно речь произнес, и весьма неплохую, судя по впечатлению, какое она произвела на мистера Черчилля. Последний приводил выдержки из этой речи и характеризовал ее как сплошную варварскую бессмыслицу.

"Я держусь того мнения — сказал он, — что мы в этой стране в достаточной степени способны вести свои собственные дела, безо всякой помощи извне".

Он очень горд, мистер Черчилль, но неправ: его патрон, Болдуин, говорит, что надо учиться у Соед. Штатов Америки.

"Мы не хотим, продолжал Черчилль, иметь на своем столе свежеснесенное крокодилово яйцо к завтраку".

Это Томский, видите ли, снес в Англии крокодилово яйцо. Мистер Черчилль этого не любит: он предпочитает политику страуса, который прячет голову, а вы знаете, что страус и крокодил водятся в одних и тех же тропических владениях Англии. Дальше, мистер Черчилль совсем расхрабрился.

"Я не боюсь большевистской революции в этой стране. Я не критикую личностей".

И пр. и пр. Однако, он произносит бешеную речь против Томского, — значит боится. Он не критикует личность Томского, ни боже мой, он только называет его крокодилом. (Смех.) "Британия — не Россия!"… Это что и говорить!.. Черчилль продолжает:

"Какое добро от того, что их (английских рабочих) заставляют глотать скучное учение Карла Маркса и петь, фальшивя, Интернационал?"

Это английские рабочие поют Интернационал, иногда фальшиво, по нотам Макдональда, это правда, но именно в Москве они научатся петь Интернационал без фальши. (Аплодисменты.) Мы думаем, что хозяйственная обстановка Великобритании, несмотря на все 12 причин для оптимизма, приближает тот час, когда английский рабочий класс споет Интернационал полным голосом, — готовьте ваши барабанные перепонки, мистер Черчилль. (Бурные аплодисменты.)

Что касается Германии и Франции, то здесь я ограничусь самыми короткими замечаниями.

Третьего дня я получил от нашего инженера, который по делам заказов посетил германские заводы, письмо, в котором он характеризует обстановку такими словами:

"У меня, как у заводского инженера, впечатление осталось очень тяжелое. Промышленность здесь умирает от недостатка рынка, и никакие американские займы этого рынка не устроят".

Число безработных в Германии перевалило за 2 миллиона. А рационализация производства привела к тому, что квалифицированные рабочие в общем числе безработных составляют около трех четвертей. Германия проделала кризис инфляции, кризис дефляции, — теперь должно бы начаться процветание, а вместо этого — жестокий крах, — свыше 2 миллионов безработных. А ведь наиболее тяжкие последствия режима Дауэса для Германии — целиком впереди.

Во Франции промышленность после войны сделала значительный шаг вперед. Это многих обманывало, порождая «восстановительные» иллюзии. На самом деле Франция жила не по средствам, промышленность ее поднялась, опираясь на временный рынок (разрушенные районы), и притом за счет всей страны (обесценение франка). А теперь приходит час расплаты. Американец говорит: "разоружайся, сокращайся, ужимайся, переходи на устойчивую валюту". Устойчивая валюта означает сокращение производства и экспорта, означает безработицу, высылку иностранных пролетариев, понижение заработной платы французских рабочих. Период инфляции разорил мелкую буржуазию, период дефляции поставит на ноги пролетариат. Французское правительство не осмеливается и подступить к разрешению финансового вопроса. Министры финансов сменяются каждые два месяца и продолжают фабриковать фальшивые ассигнации. Это у них единственный метод регулировать хозяйство. Адмирал Хорти в Венгрии, сообразив, что это не есть хитрое искусство, стал подделывать французские ассигнации у себя, но не для поддержания республики, а для восстановления монархии. Республиканская Франция не согласилась терпеть монархической конкуренции (смех) и произвела в Венгрии аресты, но кроме этого для восстановления французской валюты сделано немного. Франция идет навстречу экономическому и политическому кризису.

В этих условиях, т.-е. в обстановке распадающейся Европы, Лига Наций хочет собрать в этом году два совещания: одно по разоружению, другое по хозяйственному возрождению Европы. Не будем, однако, торопиться брать билеты: подготовка у них идет крайне медленно, наталкиваясь на каждом шагу на противоречия интересов.