Приключения 1989 - Василий Викторов

Прозвище «Бульдозер» Ричард получил за напористый, целеустремленный нрав, энергичный подход к любой, даже, казалось бы, неразрешимой проблеме. Балагуры, правда, утверждали, что оно родилось после знакомства Каммингса с одной симпатичной машинисткой американского посольства, любви которой Ричард пытался добиться «штурмом» во время двухдневной командировки в Бонн. В различных аттестациях Ричарда, в зависимости от отношения к нему начальников, эти черты его звучали по-разному: «деловит», «прямолинеен», «напорист», «неуправляем», «решителен», «излишне принципиален», «упрям», «негибок».

И вот вчера они «объяснились», если можно назвать объяснением диалог, полный двусмысленностей, недоговоренностей, намеков и ошеломляющих откровений…

— Вы верите в приметы или вещие сны? — Он и не заметил, когда эта Ирми впорхнула в его кабинет.

— Я верю в дружбу между мужчиной и женщиной, — сделал он первый ход.

— Вот как? Нет, я серьезно спрашиваю…

— Ну, если серьезно, то какие у нас сегодня заявки на посещение радиостанции?

— Заявки? — Ирма была явно обескуражена неожиданным поворотом разговора. С минуту она помолчала и вдруг выпалила: — А вы знаете, как вас прозвали наши «нафталинники»?

— Кто-кто?

— Ну, эти дряхлеющие аборигены радиостанции, вечные эмигранты.

— Интересно, как же? — спросил он без особого энтузиазма в голосе. Вирус подозрительности предупредил: если она сейчас скажет «Бульдозер», значит, это точно человек Гамбино.

— А вот как: «Надсмотрщик»!

— Что? Какой же я…

— Самый настоящий «надсмотрщик», который, правда, ничего не видит и не замечает вокруг.

Его задели за живое.

— Если уж на то пошло, дорогая, у вас тоже есть недурственное прозвище.

— У меня? Это уже что-то новенькое.

— Да, представьте себе.

— Что-нибудь пошлое, наверное. Что еще могут придумать наши сексуально озабоченные макаки?

— Почему пошлое? — Ричард тянул время, лихорадочно придумывая нечто сногсшибательное, но приличное. — Не знаю, как это точно будет по-немецки… но что-то вроде… «Жаркие губы».

— Фантазеры! — Она искоса посмотрела на него. — И вы тоже так считаете?

— Что именно? — Ричард прикинулся простаком.

— Ну, насчет… губ.

— Не знаю, просто не знаю. Как говорят на Востоке, чтобы узнать вкус груши, нужно её скушать.

— Так в чём дело?

— Ирми!

— Да, мистер Каммингс. — Ирмгард улыбалась.

— Может быть, завтра поужинаем в отеле на Оккамштрассе? Часиков в семь? Идёт?

— Не думаю, что в это время года там подают на десерт вкусные груши, господин Каммингс. — Оба возбужденно засмеялись. — Ну, что-нибудь придумаем. Да, Дик? До завтра, Дик. Значит, в семь? — Она с победоносным видом выпорхнула из кабинета.

Вот почему сегодня, 21 февраля, в субботу, когда в здании, кроме дежурной смены, никого нет, Ричард после полудня заговорщически уединился в своем «бункере». Жене рассказал наспех придуманную историю о мрачных террористах, замышляющих «недоброе» против радиостанции, сослался на срочные дела и просил не ждать к ужину. История выглядела вполне правдоподобно. Газеты были полны тревожных сообщений: взрывы у американских казарм, нападение на машину американского генерала, выстрелы в дискотеке для американских солдат. Добрая Эвелин, привыкшая за эти годы к неожиданным исчезновениям Ричарда из дома, не выразила неудовольствия, хотя они собирались в этот день с детьми посетить Баварский национальный музей, а потом посидеть где-либо в гаштете. Эвелин вообще с утра сегодня была настолько внимательной и нежной, что он подумал: не подсказывает ли ей что-то женская интуиция? «Будь благоразумен, дорогой», — сказала она почему-то на прощание, и он готов был держать пари, что грустные предчувствия одолевают рано поседевшую женщину.

«Ну, конечно, дорогая», — буркнул он наигранно безмятежным тоном и поспешил удалиться.

Ричард рассеянно просматривал какие-то бумаги, делал заметки, пытался даже сесть за деловое письмо своему коллеге Вальтеру Кэмпбеллу из центра ЦРУ во Франкфурте-на-Майне, с которым до недавнего времени делил ответственность за состояние безопасности во всех американских учреждениях и на объектах в Западной Германии. Письмо не получалось, и Каммингс ловил себя на том, что все чаще посматривает на часы.

16.00. Заступает вторая смена дежурного персонала. Как медленно тянется время.

III

Сейчас, наверное, Ирми нежится в ванной или торчит в салоне красоты, чтобы сразить его ещё и прической.

Он достал папку с последними сообщениями внутренних информаторов и углубился в чтение. Информаторы сигнализировали:

«Среди сотрудников радиостанции царит нервозная обстановка, вызванная нехваткой финансовых средств, а также в связи с распространившимися слухами о предстоящих увольнениях и переводе в США лиц, имеющих американское гражданство. Дело дошло до угроз объявить забастовку. На территории РС появились листовки. В течение дня их трижды снимали, но опять кто-то вывешивал…»

Серьезный сигнал, надо будет дотошно разобраться, отметил Ричард.

«Обращаю внимание мистера Каммингса, — писал каллиграфическим почерком один из «нафталинников», — на последний доклад Главного счетного управления США, подготовленный для слушания в конгрессе. В нем строго отмечено, что в адрес радиостанции в течение года было направлено 335 докладных записок (почти по штуке ежедневно), в которых обращалось внимание на наличие в передачах ложной информации, провокационных заявлений, призывов к дезертирству и просто клеветы и скандальных слухов. Положение дел до сих пор не исправлено».

Скучное чтиво… Он перевернул сразу несколько страниц, открыл раздел «По кадровому составу». Информаторы кляузничали друг на друга и на каждого, кто попадал в их поле зрения. Характеристики были убийственные. Били наотмашь в тайной погоне за лучшей должностью, в страстном рвении доказать свою лояльность:

«Натали Урбанская, склочная женщина, склонна к шантажу, на РС пользуется репутацией дамы легкого поведения, занимается спекуляцией, не брезгует мелкими кражами в магазинах Мюнхена, собирала среди сотрудников деньги на строительство православного собора в Иерусалиме, часть денег прикарманила…»

«Лев Ройтман, бывший адвокат киевской коллегии адвокатов, исключен из коллегии за склонение потерпевшей (изнасилование) к отказу от дачи показаний. Спекулировал в Австрии иконами и сигаретами, в Шенау развелся с женой, оставил её с ребенком, женился на американке Шелон Голлер, которая и устроила его на РС. Тип сомнительной репутации…»