Точка плавления (ЛП) - Кейт Мидер

Еще до того, как Брейди сжал его, Гейдж знал, что все будет по-другому. Одна рука должна бы ощущаться также, как любая другая, взрыв удовольствия должен быть знакомым. Он довольно постоянно трахался с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, так что не осталось никаких сюрпризов. Но это был Брейди, а с этим мужчино ничего никогда не получалось так, как ожидал Гейдж.

Секс, но больше.

Больше, но что еще мог дать Гейдж?

Он почувствовал будто в его груди открывается затвор и чистые, раскаленные добела эмоции заполняют все. Он хотел закрыться, сохранить это. Сохранить себя. Потому что в противном случае, он отдаст Брейди все, включая и то дерьмо, которое происходило в его жизни, а это пугало Гейджа до полусмерти.

Он закрыл глаза, чтобы смягчить кристальные углы этого нового знания. Его настигло крышесносное удовольствие, за веками мелькали звездочки, когда Брейди довел его до края и толкнул с обрыва. Оргазм был стремительным. Возможно, в другие разы оргазмы ощущались более резкими и приятными, но они всегда ощущались, как достижение цели. Логическое завершение ночи танцев, флирта и секса.

Почему этот ощущался, как начало чего-то необычного?

После того, как последняя капля спермы покинула его тело, и Гейдж сомневался, сможет ли когда-нибудь снова найти резервы для еще одного оргазма, Брейди мягко поцеловал его и прошептал:

— Дзинь-дон.

— Дзинь-дон? — его голос был хриплым, ощутимые последствия нахождения этого толстого члена в горле.

Красивый рот Брейди растянулся в широкой улыбке.

— Ангел получил свои крылья, Золотце. На самом деле, два этих маленьких засранца получили.

Гейдж запрокинул голову и рассмеялся. Его Шеф был смешным придурком.

Он хотел удержать это чувство, не только удовольствие, но и откровение его правильности.

— Я остаюсь у тебя сегодня, Брейди. — Может, каждую ночь. — Ты не против?

Брейди глянул на него тем взглядом, который обычно означал отрицательный ответ, готовый сорваться с кончика языка, пока он думал, как лучше его сформулировать. Но следующие слова были совсем не теми, что ожидал Гейдж.

— На одном условии.

— Назови его.

Брейди бросил взгляд на стол.

— Вон там тарелки, которые нужно помыть, Симпсон.

Гейдж приготовил убийственный жареный сыр, сделал этому парню невероятный минет, и сейчас его отправили мыть посуду? Любой другой мог назвать такую математику нечестной, в лучшем случае. Волна в груди Гейджа поднялась до триумфальной радости, затопившей его затуманенный от оргазма разум.

Ага. Абсолютно жульнической.

— По рукам.

***

Брейди не мог уснуть. Нет, это было не совсем правдой. Он мог. Хотел. Но боролся со сном, потому что иначе вернулись бы его демоны. Если бы ублюдки довольствовались только нахождением в его голове, все было бы в порядке, но они любили приносить неприятности.

Большую часть ночей он резко просыпался, закрутившийся в простыни, иногда сбивая на пол лампу. Он пробовал снотворное, медитацию, готовку до тех пор, пока веки не становились каменно тяжелыми. Ничто не помогало ему спокойно проспать всю ночь.

Сны обычно были одинаковыми с небольшими вариациями. Бородатые фигуры, прижимающие его вниз. Запах горящей кожи. Сильный привкус меди во рту. Иногда его будили вопли сержанта Хейнса. Иногда самого Брейди.

Он посмотрел вниз на толстое предплечье, обвивающее его талию. В темноте он не мог рассмотреть золотистые волоски на руке Гейджа, но знал, что они были там. Он помнил каждый сантиметр его кожи, записал все воспоминания на жесткий диск в своей памяти на будущее, когда Гейдж уйдет.

— Тебя беспокоит плечо? — спросил хриплый голос около уха.

— Немного, — соврал он, ложась на спину.

Гейдж скользнул рукой по груди Брейди, проведя по его шрамам, словно те ничего не значили. Что было правдой. Отметки на его теле были последним, о чем он беспокоился, особенно после того, как Хейнс не выбрался живым.

Мозолистые кончики пальцев задержались на неровных шрамах.

— Я читал в интернете о том, что случилось с твоей командой. “Причесанную” версию.

Во время последних выборов мэра Чикаго, три с половиной года назад, захват и последующий отважный побег из Афганской тюрьмы были перекроены и использованы как топливо в предвыборной кампании Эли, имена остальных членов команды шли списком в заметках. Не то, чтобы Брейди возражал против задвигания на задний план. Эли был настоящим героем дня, а ничто так не разжигало огонь в сердцах избирателей, как истории об отчаянной храбрости кандидата в военное время.

— Старая история.

Ответом было долгое “хмммм” от Гейджа. Понимай: время покончить с этим.

Брейди погладил пальцами щетину на лице Гейджа.

— У тебя была сумасшедшая мамаша и ты потерял отца и брата при исполнении служебных обязанностей. Я знаю, что каждый день ты видишь такое дерьмо на работе, которое должно заставить тебя задаться вопросом, имеет ли человечество право на существование, но ты самый веселый, черт побери, человек, которого я знаю. Неужели ничто не выбивает тебя из колеи?

Гейдж усмехнулся.

— Много чего, например, ты играющий в труднодоступного парня. Это действительно бесит меня.

— Я не играл, — просто эти отношения не имели смысла.

Гейдж раздраженно фыркнул, словно точно знал, как Брейди закончил это предложение в уме.

— Я весел, потому что иначе везде буду видеть препятствия и ожидать, что люди причинят боль. Я выбрал жить полной жизнью. Я выбрал говорить “привет” горячим парням, “пошли вы” завистникам, говорить любовникам, как я хочу их, и людям, как все должно быть. А сейчас, почему бы тебе не сказать мне, почему ты на самом деле не можешь уснуть.

У парня уже был внешний вид, очарование и член, который Брейди хотел сосать, как вечный твердый леденец. Неужели ему еще нужно быть таким до чертиков уравновешенным?

Брейди не мог молчать. Годами он не рассказывал о своей боли, целая жизнь умалчивания. Когда Гейдж спросил, может ли он остаться на ночь, Брейди мог бы сказать нет. Но с этим мужчиной он хотел попытаться.

— Иногда у меня кошмары. Довольно буйные.

Гейдж поднял одну бровь.

— Спящий боец, да?

— Я могу стать… беспокойным, — все это было уже довольно беспокойным, но мысль о том, что он мог навредить Гейджу, пока спит, причиняла Брейди физическую боль. Вина за то, как он подвел свою команду, была его постоянным спутником; он абсолютно точно не хотел, чтобы Гейдж попал под горячую руку. — Не хочу причинить тебе боль.