Будущее в тебе. Комбриг - Олег Кожевников

Поправив на его голове пилотку, я, подтолкнув его в спину, уже строгим командирским голосом сказал:

— Давай, Асаенов, иди, получай свои бумаги. Копаться и балаболить нам особо некогда, нужно действовать. Сегодня мы будем заниматься моими делами, а с завтрашнего дня только бригадными. Вещи свои можешь не забирать. Я договорился с вашим командиром, что пока мы используем полуторку, ночевать ты будешь в их казарме. Всё, Шерхан, вперёд, время пошло.

Когда за Наилем закрылась дверь штаба, я подошёл к теперь уже нашей, пускай и временно, полуторке. Да, видно судьба её была нелёгкая. Несмотря на недавний слой краски, просматривались многочисленные следы вмятин и потёртостей. Сразу можно было понять, что эксплуатировали этот автомобиль, на все сто, а может и больше.

Ещё я подумал, насколько же мне легче общаться с простыми людьми, которые не завязаны всей своей жизнью и положением с господствующей идеологией. В обществе, впрочем, как и в армии, среди среднего и младшего командного состава было обычное человеческое общение. Язык живой, насыщенный шутками и прибаутками. У ответственных же товарищей всё было иначе, как будто они жили в другом мире. И литературу они поощряли ту, которая писалась на их языке. Наверное, потомки будут судить об этом времени по официальной, прошедшей цензуру литературе. Будут уверены, что народ, да и армия разговаривали канцелярским языком. Вставляя только иногда в свои фразы слова из великой русской классики. А может, сквозь все преграды времени прорвутся романы Ильфа и Петрова, рассказы Зощенко, поэзия Есенина. Люди будут и их читать и всё-таки поймут, какими мы были на самом деле.

Я достал папиросу и только закурил, как по заказу появился Шерхан. Про себя я усмехнулся, — теперь ясно, как добиться быстрого появление Асаенова, нужно только закурить папироску, и через минуту он будет тут как тут. Я не стал говорить ему об этом, а просто протянул раскрытую пачку "Казбека". Мы вместе перекурили, и в ходе этого процесса я рассказал ему наши дальнейшие планы.

Шерхан очень обрадовался, что завтра мы будем забирать Бульбу и Якута. Ещё больше он оживился, когда я ему сказал, что, скорее всего, послезавтра вечером, он поедет с Якутом к своей вдовушке, и всю ночь они будут оборудовать тайник в её подворье. Даже не узнав, что мы будем закладывать в этот тайник, он заявил:

— Товарищ подполковник, яму под тайник и один Кирюшкин выроет, а мне придётся провести беседу с Татьяной Ильинишной, чтобы она ни в коем случае не проболталась про зарытый у неё секретный груз. А то бабы дуры, вдруг ещё без моего внушения какой-нибудь своей товарке проболтается.

Я расхохотался, потом отсмеявшись, от души хлопнул Шерхана по плечу и сказал:

— Да понимаю я всё, Наиль, поэтому и хочу послать вас туда вдвоём. Ты должен всю ночь, от души внушать ей важность и секретность поручаемого её надзору тайника. А Якут будет его оборудовать. Только смотри, старший сержант, не позорь артиллеристов, ты должен за эту ночь не менее трёх раз провести обряд внушения.

Закончив улыбаться, я уже совершенно серьёзным тоном продолжил:

— Кстати, объясни ей, что тайник создаётся на случай войны. Если станет совсем голодно, и нечем будет кормить её пацана, то разреши пользоваться имеющимися в тайнике продуктами. А теперь хватит из себя строить целомудренного скромника, садись за руль, и поехали. Я договорился, что в 19–00 у моего общежития нас будут ждать два красноармейца. Нужно будет перевезти кое-какую мебелишку в мою новую квартиру. Если опоздаем, и они уйдут, то сам будешь работать грузчиком. Мне заниматься такими работами не положено. Комбриги должны шевелить мозгами, а не мышцами.

Немного заторможенно, видно переваривая удивившую его информацию о моём переезде, Шерхан забрался на водительское место и завёл машину. Я тоже залез в кабину и, чтобы чувствовать себя свободно, расстегнул шинель. Когда мы уже поехали, Наиль не утерпел и спросил:

— Товарищ подполковник, неужели вам выделили отдельную квартиру?

Я самодовольно ухмыльнулся и ответил:

— А ты как думал, живут комбриги? В бригаде народу будет раз в десять больше, чем в твоём колхозе. И ответственности во столько же раз больше, чем у вашего председателя. Значит и условия для него нужно создать соответственные. Не в казарме же такому человеку жить. Так что, Шерхан, это тебе не у "Пронькиных на именинах"!

К моему бывшему общежитию мы подъехали минут на пять раньше назначенного времени. Но затребованные мною красноармейцы комендантской роты академии уже были там. Найдя коменданта общежития, я получил на складе выделенную по наряду мебель и спальные принадлежности. В течение минут двадцати всё это было загружено в машину, и мы с двумя красноармейцами в кузове отправились в моё новое пристанище.

В девять часов вечера обустройство моей новой квартиры было закончено. В двух её больших комнатах стояло две кровати, платяной и книжный шкафы, по столу в комнате и на кухне, буфет с посудой, а так же несколько табуреток. Кроме этого, в большом коридоре стояла вешалка, а рядом с ней приютились два моих чемодана. Один с вещами, другой с книгами. Словом, всё было по-человечески, жить можно. Ещё раз оглядев эту поистине царскую резиденцию, я, пихнув Шерхана в бок, заявил:

— Ну, всё вроде сделали, теперь можно и за принцессой ехать. Давай, Наиль, на дорожку присядем, и вперёд, а то двери в Нинино общежитие перекроют, и без коменданта, хрен туда попадёшь. Вахтёрши — чистые "церберы", их никакими шпалами и орденами не смутишь.

Присев на несколько секунд, мы поспешили к машине, и через пятнадцать минут уже остановились у дверей общежития Медицинского института им. Пирогова. Первоначально я хотел продолжить спектакль и отправить за Ниной Шерхана. Но потом передумал — посчитал всё это глупым мальчишеством. И так я Нине задурил голову мифическим секретным заданием. Ещё перепугается, увидев Шерхана, и наделает каких-нибудь глупостей. К тому же, мимо вахты я пройду спокойно, а вот Наиль, не знаю. Меня за всё это время эти подозрительные вахтёрши изучили хорошо. Даже им я внушил, что Нина моя жена, а жильё нам ещё только обещают, вот и приходится ей ютиться в общежитии в то время, когда ко мне в комнату по приказу генерала подселяют сослуживца. Эти сердобольные женщины нас жалели, и всё промывали косточки бессердечному генералу, который так измывается над молодой семьёй.

Пройдя к Нине, я выдержал получасовой всплеск эмоций, при этом не только её, но и находившихся в комнате соседок. В конце концов, сгибаясь под весом двух больших баулов, вышел из этого сумасшедшего общежития. Нина, неся небольшой ридикюль, гордо шествовала впереди.

Шерхан, заметив меня, первоначально бросился было помогать донести до машины вещи, но увидев Нину, остолбенел. Хотя он и слышал имя моей избранницы, но никак не связывал его с той Ниной, из госпиталя. Ведь ещё находясь на излечении, я делился с ним о своей безнадёжной любви к медсестре. И с полной уверенностью утверждал:

— Да такая красавица никогда не обратит внимания на простого окопного капитана, у которого к тому же имеется жена и ребёнок.

А тут вдруг такая картина — медсестра, о недоступности которой по всему госпиталю ходили легенды, переезжает жить к человеку, ранее прилюдно отвергаемому. Чудеса, да и только!

Из этого состояния вывел его только я. Подошёл вплотную, подтолкнул одним баулом и приказал:

— Асаенов, захлопни рот, а то туда кто-нибудь влетит! И хватит стоять столбом. Быстро взял у комбрига вещи и аккуратно уложил их в кузов.

Шерхан, молча и безропотно, взял у меня баулы и направился укладывать их в кузов. А мы с Ниной, тесно прижавшись друг к другу, устроились на пассажирском месте в кабине.

Добравшись до дома, уже в квартире мы с Наилем попали под полную власть Ниночки. Она командовала нами, пока все комнаты и в особенности кухня, полностью не преобразились. Откуда-то в её вещах нашлась материя на занавески и скатерти. Даже две фарфоровые чашки с блюдцами были там. Одним словом, мне досталась девушка с приданым. Только в двенадцатом часу ночи, выпроводив Шерхана, мы присели попить чайку, теперь уже в нашей уютной кухне. Сделавшись очень кроткой, Ниночка потчевала меня печеньями и домашним вареньем.

Закончив этот, можно сказать семейный ритуал, Нина опять преобразилась. Теперь она уже напоминала расшалившуюся ведьмочку. Страстно набросившись на вновь испеченного комбрига, она заставила меня забыть о завтрашних делах и вообще обо всём. В мире существовали только мы вдвоём.

Соображать я начал только часа через два и нежно поглаживая мою разомлевшую девочку, стал внушать ей, что я продолжаю выполнять секретное, ответственное задание. Полушёпотом вещал:

— Милая моя, понимаешь, мне очень скоро придётся уехать и может быть надолго. Ты же знаешь, я допущен к секретным данным нашей разведки. Так вот, скоро будет война, и мне поручена очень важная миссия. Если вдруг так получится, что немцы окажутся сильней, то придётся вести подпольную работу.