Распущенные знамёна - Александр Антонов

На плечо легла чья-то лёгкая рука. Не оборачиваясь, я накрыл своей ладонью узкую прозрачную ладошку и ласково погладил.

— А если бы это была не я? — раздался сзади весёлый голос председателя ВЦИК Марии Александровны Спиридоновой.

Я обернулся и прижался щекой к щеке моей наречённой. Маша ответила на ласку, потом отстранилась и с тревогой заглянула мне в глаза.

— Ты почему такой смурной?

— Просто устал, — соврал я.

Не мог же я ответить, что в угнетённое состояние меня вверг съезд Советов. Не итоги, разумеется, а некоторые его делегаты. До сего времени я находил себе сторонников среди людей активных, ясно, пусть и не всегда верно, мыслящих. А тут за несколько дней повидал немало людей настороженных, если не сказать боязливых, или откровенно недоверчивых. Об их твёрдые лбы можно было орехи колоть. И то, что они в массе своей проголосовали «за», означало вовсе не их согласие с нашей программой, а простое нежелание ссориться с будущей властью. Сколько же потребуется усилий, чтобы сделать таких – а их миллионы – хотя бы не врагами. Да, о том, что нам предстоит нелёгкая борьба за умы собственных союзников, я как-то раньше не думал.

— Езжай домой, отдохни, — участливо сказала Маша. — Здесь ты пока не нужен.

Поцеловала в щеку и энергичным шагом направилась вершить истинно великие дела. Вот кто не устрашится никаких трудностей!

На улице лил дождь. Летний питерский ливень. Одинокая фигура, стоящая под навесом чуть в стороне от главного входа, как и я, пережидала непогоду. Или дело не только в этом? Я подошёл и поздоровался:

— Здравствуйте, Александр Васильевич. Дождь пережидаете, или меня ждёте?

— Жду вас, Михаил Макарович, — ответил Колчак, пожимая мне руку. — Хотел сказать, что если ваше предложение остаётся в силе, то я готов его принять.

* * * Состав третьего Временного правительства:

В. И. Ульянов-Ленин – Председатель правительства и министр юстиции (большевик);

В. А. Александрович – Заместитель председателя правительства, министр внутренних дел и министр почт и телеграфов (эсер);

Л. Д. Троцкий – министр иностранных дел (большевик);

А. А. Брусилов – военный министр и Верховный главнокомандующий (беспартийный);

А. В. Колчак – морской министр (беспартийный);

В. М. Чернов – министр земледелия (эсер);

А. Г. Шляпников – министр труда (большевик);

М. А. Натансон – министр финансов (эсер);

А. В. Луначарский – министр народного просвещения (большевик);

А. Л. Колегаев – министр продовольствия и министр путей сообщения (эсер);

В. П. Ногин – министр торговли и промышленности (большевик);

И. В. Сталин – министр государственного призрения и обер-прокурор Святейшего Синода (большевик).

Глеб

Я вошёл в комнату, где содержался Корнилов, испросил дозволения и присел на краешек кровати.

— Что-то это мне напоминает, — прищурился Лавр Георгиевич. — Никак, власть переменилась?

— Переменилась, — кивнул я. — Правительство Керенского ушло в небытие. По инициативе съезда Советов народных депутатов в России сформировано правительство во главе с Ульяновым-Лениным.

— Вот оно что… — протянул Корнилов. — И как это может отразиться на моей судьбе?

— Вы можете получить свободу, притом немедленно, если согласитесь выполнить ряд наших условий, которые я уполномочен вам предложить от имени нового военного министра, генерала Брусилова.

— Алексей Алексеевич министр? — удивился Корнилов. — А кто Главкомверх?

— Он же.

Корнилов покачал головой.

— Чудны дела твои, Господи.

Потом генерал взглянул на меня.

— А вы, Глеб Васильевич, я полагаю, тоже получили повышение.

— Я теперь командующий Красной Гвардией и товарищ военного министра.

— Поздравляю!

В голосе Корнилова я не уловил и тени иронии.

— Так что там за условия, согласившись на которые я могу получить свободу? — спросил генерал.

— Вы должны принять ответственный пост в военном министерстве.

Корнилов задумался, потом посмотрел мне в глаза.

— Чую подвох, но не могу понять, в чём он состоит. Ответьте честно, Глеб Васильевич, ваше правительство собирается продолжать боевые действия?

— Нет, Лавр Георгиевич. Мы твёрдо намерены добиваться на Восточном фронте прекращения боевых действий! — не отводя взгляда, ответил я.

— И я в числе других буду обязан готовить мир с немцами?

— Длительное перемирие, — поправил я Корнилова.

— Один чёрт! — отмахнулся генерал. — Как мне этого ни жаль, но я не могу принять ваших условий.

— А если ваше новое назначение не предусматривает участия в мирных переговорах? — спросил я.

— Это как? — удивился Корнилов.

— Видите ли, Лавр Георгиевич, мы действительно намерены добиваться перемирия на Восточном фронте. Но, одновременно, мы не намерены чинить препятствий тем солдатам и офицерам, которые в рядах Добровольческого корпуса захотят продолжить войну в составе армий союзников на Западном фронте.

Лицо Корнилова стало очень серьёзным.

— Продолжайте, — попросил он.

— В военном ведомстве нам нужен человек, который займётся формированием добровольческих частей и организует их отправку на Западный фронт, а также согласует с союзниками условия их участия в боевых действиях.

— И вы хотите, чтобы таким человеком стал я?

— Именно это, Лавр Георгиевич, мы и хотим вам предложить. Разумеется, поддержка ваших усилий с нашей стороны будет негласной. Официально вы будете отвечать в военном министерстве за тыловое обеспечение.

— Понятно, — кивнул Корнилов. — Я могу подумать?

Я кивнул.

— Суток, надеюсь, вам будет достаточно?

— Вполне.

На другой день Корнилов дал своё согласие.

Ольга

Ёшкин каравай! Вроде и готовилась к переменам, а как грянули они, так голова всё одно крýгом идёт. После ухода Александровича в правительство мой муж принял командование над Красной Гвардией, что автоматически дало ему ещё и пост заместителя военного министра. А я теперь, подумать только, генеральша! Мишка сказал, что Ленин уже подписал бумагу о присвоении Глебу генеральского чина. Сам Мишка тоже генерал, только тайный – не понимаю, как это возможно, но верю ему на слово. Ёрш, Бокий и Кравченко теперь полковники. Так что недолго бывший жандарм оставался без чина.

Все они под Мишкиным руководством включились в создание новой структуры под знакомым мне с детства названием ВЧК. Мишка объяснил, что эта ЧК не будет один в один с той ЧК столетней давности, а станет некой сборной солянкой, в которой будет кое-что даже от ЦРУ. «Они его (ЦРУ) ещё только через тридцать лет создадут, — смеётся Мишка, — А мы кое-что с него уже копируем!» Объяснить-то он объяснил, да я-то не всё поняла, особенно про ЧК столетней давности. Это откуда считать надо, а? Непонятно. А оно мне и не надо!

С новой Мишкиной должностью тоже не всё ясно. «Помощник председателя правительства по вопросам особой важности» – о, как! Фиг поймёшь, что это должно означать. Но раз Мишке дали генерала, пусть и тайного, значит должность ответственная.

Михаил

Ведьма в своём репертуаре: намутила чёрт знает чего. Чтоб ты знала, Оленька, тайными бывают советники, да и то при царском режиме. А генералы бывают исключительно явные, только не все мундиры носят. Это как раз мой случай. Нечего в премьерском кабинете генеральскими лампасами светить. А бываю я теперь в кабинете Ильича часто. Ленин, конечно, далеко не всё делает по моей подсказке – и правильно, кстати, поступает – но сверять свои действия с действиями ТОГО Ленина любит. Хотя сверять пока особо нечего. Не был ТОТ Ленин во главе Временного правительства, а сидел в шалаше и писал письма в ЦК. А этот уже несколько дней руководит огромной страной, которая всё ещё держит тысячекилометровый фронт и не спешит пока нарушать союзнические договорённости. Оно и правильно. Куда спешить, в пекло Гражданской войны? До созыва Учредительного собрания права наши птичьи. Вот закрепим установление Советской власти законодательным путём, тогда и начнём потихоньку страну преобразовывать. А пока пусть вожди потренируются управлять страной во временном режиме, а мы продолжим расчищать место под новое строительство.

Начали с того, что давим контрреволюцию в зародыше, и не репрессиями, а речами сладкими. Пока получается. Брусилов и Колчак в правительстве, а Корнилов собирает под добровольческие знамёна наиболее одиозных вояк, но не для борьбы с нами, а для отправки любителей подраться на Западный фронт (А я добавлю: подальше от России!). Ногин с благословения Ленина успокаивает владельцев заводов, газет, пароходов. Не бойтесь, мол, большевики и эсеры добрые, всё не отнимут, что-то да оставят. Троцкий влез во фрак и созывает на рауты послов союзников. Крутится между ними, как лиса, метёт хвостом дорожку к пониманию того, что мир для нас не прихоть, а жестокая необходимость.