Проклятый - Грэхэм Мастертон

Я вел себя просто по-идиотски, но что бы вы сами сделали на моем месте?

Где-то с час я смотрел телевизор, хотя передачи и были с помехами из-за бури. Я посмотрел "Сэндфорд", даже "Траппера Джона". Потом убрал после ужина, налил себе двойной виски и прошел в библиотеку. Я хотел еще раз посмотреть на эту картину, из-за которой Эдвард Уордвелл вертел мне дыру в брюхе. Я решил проверить, что за корабль был нарисован на картине.

В библиотеке царил довольно сильный холод. В обычное время это была самая теплая комната в доме. Мне не хотелось разжигать заново огонь и поэтому я включил электронагреватель. Однако через минуту с ним возникло короткое замыкание, выстрелили искры, нагреватель затрещал и погас. Разнесся запах жженого пластика и озона. На дворе ветви плюща выстукивали сложный ритм на окнах, как будто заброшенные души, стучащие в окно.

Я взял картину, все еще завернутую в бумагу, захватил с полок несколько книжек, при помощи которых надеялся идентифицировать корабль. "Торговый флот Салема" Осборна, "торговые корабли Массачусетса в годы 1650-1850" Уолкотта, в приливе вдохновения я захватил еще и "Великие люди Салема" Дугласа. Я помнил, что в старом Салеме более значительные купцы и политики нередко имели собственные корабли, а книжка Дугласа как раз и могла содержать указания, касающиеся корабля на картине.

Прежде чем я успел найти необходимые книги, в библиотеке стало так холодно, что мое дыхание превращалось в пар. Видимо, барометр свихнулся, подумал я. Но в холле было так же тепло, как и раньше, а барометр указывал на улучшение погоды. Я оглянулся на двери библиотеки. Что-то здесь было не в порядке. Может, влажность в воздухе. Какой-то сквозняк из камина. И мне снова показалось, что я слышу - но только что? Чье-то дыхание? Шепот? Я застыл и не мог решить, должен ли я вернуться в библиотеку и выйти против этих непонятных явлений или притвориться, что все это меня не волнует. Ведь, может, духи являются только тем, кто в них верит. Может, если я не поверю в них, то они потеряют силы, утратят желание и наконец оставят меня в покое?

Шепот. Тихий, упорный, настаивающий шепот, будто кто-то рассказывал какую-то длинную и исключительно неприятную историю.

- Ну хорошо, - сказал я вслух. - Ну хорошо, с меня хватит!

Я резко распахнул двери библиотеки, так что они затряслись в петлях и жалобно скрипнули. Библиотека, конечно же, была пуста. Только ветви плюща, барабанящие в окно. Только ветер и ливень, лупящий в окно. При каждом выдохе только пар вырывался из моего рта. Невольно я припомнил разнообразные фильмы ужаса, типа "Экзорциста", где присутствие демона зла отмечалось резким падением температуры.

- О'кей, - буркнул я, стараясь принять тон твердого типа, который великодушно решает оставить жизнь алкашу, пристающему к его жене. Я нащупал ручки и тщательно закрыл за собой двери библиотеки.

- Там ничего нет, - сказал я сам себе. - Никаких духов. Никаких демонов. Ничего!

Я забрал книги и картину, занес их в салон и разложил на коврике перед камином. Я развернул картину и стал держать ее перед собой. В мигающем свете огня нарисованное море, казалось, волновалось.

Было удивительно думать, что этот листок вручную выделанной бумаги прикрепили к мольберту более 290 лет назад меньше чем в четверти мили отсюда, что неизвестный художник воспроизвел с помощью красок фрагмент прошлого, день, когда мужчины в камзолах гуляли по пристани, а Салем был полон коней, повозок и людей в пуританских одеждах. Я коснулся поверхности картины кончиками пальцев. Многое говорило о неспособности художника. Цвета и перспектива были переданы решительно по-любительски. Однако что-то вызывало впечатление, что эта картина жила, что ее как раз нарисовали по какой-то важной причине. Так, как будто художник прежде всего спешил увековечить для потомства этот давно минувший день и потому старался так подробно вырисовать, как выглядел тогда залив Салема.

Теперь я понял, почему Музей Пибоди так интересовался картиной. Каждая подробность была передана с большой точностью, каждое дерево находилось на своем месте, было видно даже крутое начало Аллеи Квакеров, у которой стояли маленькие домики. Один из них мог бы быть предком моего дома: невысокая, костлявая развалюха с высокой каминной трубой и стенами, поблекшими от старости.

В свою очередь я присмотрелся к кораблю с другой стороны залива. Это был трехмачтовый парусник с общепринятым такелажем, хотя у него была и одна характерная черта, которой я не замечал раньше. На корме развевалось даже два больших флага, один над другим. Верхний изображал красный крест на черном фоне, нижний, видимо, представлял цвета арматора. Конечно, в 1691 году еще не знали "звезд и полос". Некоторые утверждают, что только капитан дальнего плавания из Салема, Вильям Драйвер, впервые поднял на мачту американский флаг "Олд Глори" ("Старая Слава"), но это было уже в 1824 году.

Я долил себе виски и заглянул в книжку Уолкотта о торговых кораблях. Я узнал, что "сановники из Салема имели обычай вывешивать на своих кораблях два флага: один для обозначения владельца, другой в честь начинающегося рейса, особенно если этот рейс должен был иметь исключительное значение или приносить колоссальную прибыль"

В конце книги я нашел таблицу с рисунками флагов арматоров. Правда, эти рисунки были черно-белыми и трудно было разобраться в различных комбинациях крестов, поясов и даже звезд. Два из них были немного похожи на флаг арматора с корабля на картине, поэтому я сунул нос в "Торговый флот Салема" Осборна, чтобы найти что-то о хозяевах кораблей. Один случай был безнадежным: флаг Джозефа Уинтертона, эсквайра, который якобы первым командовал паромом, плавающим из Салема в залив Грейнитхед. Однако другой флаг принадлежал Эсе Хаскету, богатому купцу, радикальные религиозные убеждения которого вынудили его к бегству из Англии в 1670 году и который вскоре построил в Салеме наверно наибольший флот торговых кораблей и рыбацких судов на всем восточном побережье.

"Нам не многое известно о флоте Хаскета, - говорил текст, - хотя вероятнее всего в его состав входили четыре стофутовых торговых корабля и бесчисленные более малые единицы. На самом деле, корабль длиной в 100 футов по современным меркам не причисляется к большим, но это были наибольшие плавающие суда, которые могли безопасно входить в залив Салем. Приливы в нем достигают девяти футов, и большой корабль, свободно войдя в залив во время прилива, во время отлива несомненно сел бы на мель. До нашего времени сохранились названия лишь двух кораблей Хаскета: "Осанна" и "Дэвид Дарк". Вырезанная из кости модель "Осанны", выполненная около 1712 года бывшим членом экипажа корабля, представляет корабль как трехмачтовый парусник, с флагом, украшенным пальмовым деревом в знак того, что корабль ходил в рейсы на Западную Индию. Но не сохранилось ни одного подобия "Дэвида Дарка", однако следует допускать, что это был корабль, во многом похожий на "Осанну"..."

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});