Чепель. Славное сердце - Александр Быков

Потом много ещё чего показывали. Смиргун и Никола очень задорно играли на разных своих струнах, а народ ещё и заглядывался на диковинную скрыпку. Строили пирамиду в основании которой был, конечно, Торхельд, потом Янка, потом Смиргун, потом Никола — на плечах друг у друга, а сверху Дивак — самый лёгкий. И прыгали и кубарем катались. Ходили на ходулях в длинных штанах и сарафанах, будто невиданные великаны. А Дивак худенький, лёгкий и очень ловкий ходил по канату, натянутому между двух крупных деревьев. Канат был прочен и тонок, и натянут высоко, так что его было почти не видно. А Дивак на нём не просто ходил — танцевал, прыгал, кувыркался и ещё делал вид, что падает, так что у всех сердце замирало и падало. А на другом канате перелетал с дерева на дерево. Получалось, что летает!

В часов пять пополудни ярмарка стала остывать и расходиться. Гудела-то она чуть не с рассвета! Артисты тоже устали и решили заканчивать на сегодня. Янка остался собирать, да заворачивать деньги, набросанные в расстеленный на земле платок. Торхельд с остальными отправились укладывать реквизит в свой разноцветный балаган. Денег набралось неплохо, можно было продолжать путь.

На левое плечо Янке, тяжело придавливая, опустилась каменная лапа, а к горлу спереди через правое плечо тесно прижалось лезвие. Презрительный голос процедил:

— Скоморох дешёвый, пикнешь — глотку перережу! Слушай сюда и запоминай… Твоё представление — г…но, твои подельщики — тоже г…но, и ты сам — тоже г…но! Ты сегодня денег себе не заработал. Только на налоги, шваль бродячая! Всё забираю, благодари, что шкуру твою не трогаю… ну, не слышу, благодари! — сталь прижалась плотнее.

— … Вовек не забуду твою щедрость! — прохрипел Янка.

— Запомни! Старший княжеский дружинник Рангвальд налоги уже взял — больше можешь не платить! — презрительный голос усмехался. Обладатель каменной лапы, ножа у горла и противного голоса резко толкнул Янку сапогом в спину между лопаток — лицом в траву. Нож, правда, убрал… Янка, с похолодевшим сердцем, не имел сил подняться, только, обернувшись, видел со спины здоровенного дружинника с двумя подручными, который удалялся вразвалочку, не по-людски плюя на землю. И перед глазами у Янки, почему-то, всё расплывалось…

— А кого бить, Торхельд? Сам не знаю, как так вышло, надо найти, где этот Рангвальд. — Янка и все мужчины из песняров разошлись искать Рангвальда.

Безнадёжность этого дела для Янки начала проглядываться сразу. Людей не знают. Место не знают. Упустил! Надо было кидаться на него со всей силы… Только силы не было. Надо было звать на помощь, только голос пропал…

Дедок с пушистой белой бородкой, рядом с которым присел Янка, поглядел на него — поглядел, да и подтолкнул коленом об колено:

— Чего кручинишься внучок?.. Я видел, как вы пели-танцевали — от же ж молодцы, дай Бог здоровья! А чего ты поник?.. Не молчи — скажи старику!

Неприятно говорить, но некуда деваться, и не обижать же доброго человека. Янка рассказал, как у него отобрали деньги.

— Да ладно бы воры — я с каким хочешь вором сам справлюсь! А тут старший дружинник княжеский со своими людьми! Как тут быть? Что за место?.. Э-хе-хе-э… Янка встал устало и стал бродить около деда.

— Постой-погоди! Место у нас доброе, не гневи домовых-родовых. А лучше скажи мне, какой такой старший дружинник?? Я старших всех знаю! — Как звать его?

— Рангвальд!

— Какой такой Рангвальд? Нету никакого Рангвальда!..

— Я как слышал, так и говорю — Рангвальд он назвался, старший княжеский дружинник… Да, я так впросак редко попадаю — старший он или какой — он сразу тесак приставил к горлу, а я… не ожидал. Мы уж и погоревали, сейчас не знаю, как быть… Не пропадём, конечно…

— А какой он из себя?

— Тупой… и здоровенный, вот такого роста, вот такие плечищи, вот такая жо..а. Волосы кудрявятся тёмно-русые, а борода, сколько видел, чёрная… Но старшим он стал только не из-за ума…

— Да-а, с дружинными связываться — толку мало. Всё на их стороне, и сила, и оружие, и закон… А только нету никакого Рангвальда у нас — это же был бы свей, або* дан — а у нас все свои… А вот кудрявого с чёрной бородой… Либо он тебя обманул, либо не княжий, либо не старший и не Рангвальд…

А всё одно — тебе надо итить к Вершиславу! Вот — человек! Охранный старшина княжий. Я его и его отца знаю. Это его дело. Он и выведает, кто вас обобрал. Он как раз приехал домой на побывку.

Я думаю, поможет. — Дедок строго поглядел на Янку. — Иди внучок к нему, чтобы «рангвальды» и всякое жульё у нас не управлялись… Я тебе объясню, кудой пойти…

Вершко открыл дверь. За порогом стоял высокий стройный парень. Светлые кудри до плеч. Глаза, смеющиеся обычно, сейчас серьёзны. Смелый… Решительный… Разгильдяй.

— Слушаю тебя, мил человек.

— Здравствуй! Ты ли Вершислав? Люди подсказали, что мне к Вершиславу надо.

— Я — Вершислав.

— Меня Янка зовут. Мы со товарищи моими — песняры, издалёка приехали. Народ веселили на Святе вашем. А потом наши деньги отнял шляхтич местный со своими людьми. Ежели можешь, помоги вернуть деньги. — Янка просить мог, но не любил, заставил себя смотреть прямо — буду обязан за помощь.

— Заходи в дом, расскажи по порядку.

Через часа полтора, ещё засветло Вершко вместе с Брывой, Янкой, Торхельдом и Смиргуном стояли у порога дома Милована. Милован — простой дружинник, но здоровенный, а значит особенный. Он из сотни Судислава. Постучал в дверь. Вышел Милован, как Янка рассказал — точный портрет:

— Чего треба? — грубо спрашивает Милован.

Вершко к Янке обращается:

— Он?

Янка отвечает:

— Точно! Он самый.

— Деньги песняру верни! — повернулся Вершко снова к Миловану.

— Какие деньги? Куда лезешь? Чего припёрлись?! Какое твоё дело, Верш, вечно лезешь, куда тебя не просят! Нету никаких денег, и ничего не знаю! — Милован развернулся и хотел уйти в дом.

Дверь упёрлась в ногу Вершко. Милован с немалой силой давил дверью, а Вершко спокойно стоит и говорит:

— Я тебя, Милован, знаю… жадоба тебя душит. Не позорь себя и князя. Люди доброе дело делают — веселье приносят, а ты их обижаешь. Деньги все равно заберу. Могу тебя к князю отвести со свидетелями. А хочешь, прямо сейчас морду набью?

— Хто? Ты — мне??

— Я — тебе.

— С двумя бугаями, с целой кодлой* за спиной?!

— Это, чтобы ты быстрее думал.

— …

— Давай деньги им отдадим — и всё, и больше никаких обид. — Сказал Вершко почти ласково, но с таким прищуром, который ничего хорошего не обещал.

— Ты… зачем… Чепель кляты… Не забуду тебе, прознаешь ещё меня…

— Надо делать добро, Милован! Всем, а не только себе.

Через пять минут Вершко вышел со свёртком в руках, а Милован — закрывать дверь.

— А-а! Чуть не забыл! — Вершислав обернулся всем телом у Милована перед носом, стал, как вбитый гвоздь перед холодцом. — Вернёшься в крепость — сотнику своему Судиславу передашь, что охранный старшина велел с повинной придти, и всё, что было, расскажешь. Понесёшь воинское наказание, какое твой сотник сочтёт. Всё, ходи вольно!

Когда Вершко передавал деньги Янке, Смиргун уважительно глядел, Брыва довольно улыбался, Торхельд одобрительно кивал головой. Брыва и Торхельд всё это время, конечно же, с любопытством поглядывали друг на друга… один тёмный, другой белый… два здоровых мужа.

У Янки отлегло от сердца:

— Благодарю, Вершислав! Как сочтёмся с тобой?

— Добрым словом!

— Кроме слова, надо что-то доброе в ответ сделать, только тогда всё хорошо получается. Если один всё трудиться, а ему только благодарствия говорят — человек перестанет делать добро. Это происходит незаметно… А мы за добро, чтобы его меньше не делалось. Давай я тебе песню сочиню!

— Здорово говоришь. — Вершко подумал. — Пошли, заведу к отцу — он тебе придумает, про что песню.

Глава седьмая. У деда

Всей гурьбой зашли в дом Буривоя. «Батя, я к тебе с гостями! Здравствуй, матушка!» «О, сынок! Брыва, какой ты богатырь, каждый раз не нарадуюсь! А это кто с тобой? Янка? Песенник? Здорово! Торхельд? Тоже? С норвегов — похож, тоже какой богатырь!.. Смиргун? Гусельник? О-о! А это какого племени имя? Серб. Сербы — тоже наши… Матушка моя, к нам, гляди, какие красавцы в гости пожаловали! Давайте, ребята, пособите: стол на середину, на стол соберём… Взвар травяной — очень духмяный* и полезный есть у меня. Вот тут чаши. Каждый себе наливайте. Обязательно надо попробовать. А матушка пирогов с луком и с яйцом настряпала — очень вкусные… Угощайтесь!.. Рассказывайте, гости дорогие, с чем пришли…»

Олесь тоже здесь. Песняры его увидели: «Олесь, здорово, ты и здесь! Как ты здесь оказался? А-а-а, вот оно что!» Дед Буривой пошевелил бровьми: «О, так ты важная птица — тебя уже все знают!»