Неделя в Патриархии - Елевферий Богоявленский

я впервые свидетельствовал ему, хотя в общих чертах, о состоянии Патриаршей Церкви в России.

Такова внешне фактическая сторона моей поездки в Патриархию и недельного в ней пребывания. Но для общецерковного дела гораздо важнее свидетельство о внутреннем состоянии Патриаршей Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием, деятельность которого, независимо от него, для лиц с известным именем, ищущих повода для достижение своих особого рода вожделений, не без влияния на тех, кто, при кружащем их жизненном вихре не может канонической оценкой разобраться в церковных событиях, – является пререкаемой и не столько в России, как здесь, за границей, в эмигрантской среде. Если даже в большей ее части, признающей для себя в церковном отношении законность главенства митрополита Сергия, есть такие, которые, не совсем оправдывая достижения митрополитом Сергием законного существования Патриаршей Церкви при признании им в гражданском смысле Советской власти, из-за этого относятся к нему снисходительно, как бы прощают ему это ради только того, чтобы чрез него, как неоспоримого канонического возглавителя Церкви быть в благодатном общении с Матерью Церковью, а чрез нее и со Вселенской, то что же сказать о другой части, которая относится к нему с нескрываемой одиозностью? Тут чуть ли не завершился уже такой взгляд на Церковь в России, что истинная Церковь там – в тюрьмах, ссылках, видимых страданиях от коммунистической власти, а всякое другое положение ее мыслится рабским служением безбожной власти, отступлением от веры и канонов. При таком воззрении на состояние Церкви, естественно, скорбные вести о Церкви здесь приветствуются, им верят, как действительным фактам, не допуская мысли, что они могут идти из враждебной ей стороны, а всякие добрые сообщения о ней представляются вымыслом, ложью, идущими если не из коммунистической, то примиренческо-компромиссной церковной среды. В основе такого воззрения на Церковь, мне кажется, лежит с одной стороны еще живая сила образа Церкви, с которым мы сжились в мирное время, к которому невольно тянется душа, когда представляешь себе тот лик ее, теперь обрызганный кровью и грязью в революции безбожников советской властью, а вместе с этим с другой – духовное бессилие подняться до мысли, что и при господстве безбожного коммунизма может сохраняться, или вновь создаться такое положение Церкви, в котором могут действовать канонически организованные спасительные пути. Это в идеальном смысле. А в более близком к сознанию эмигранта, лишившегося отечества, а с ним и всех условий прежней жизни, в смысле более ощутимом – в таком воззрении на Церковь и ее состояние сильнее всего говорит политическая рана, доходящая у иных до распятия, и едва теплится вера в Божий спасительный Промысл, первее всего охраняющий Свою Церковь, укрепляющий ее, а потом уже устрояющий и политическое бытие ее членов. Я и хочу свидетельствовать пред всеми эмигрантами, родными мне по вере и крови, что там на родине, на «том свете», спасительное дело Божие, незримо для всех начавшееся при крушении внешней культуры и православных святынь совершавшееся не только безбожниками, но и временно обезумевшими, еще не совсем потерявшими веру и совесть, заболевшими духовным тифом людьми, – теперь выявляется до духовного осязания.

Вот, что я видел, наблюдал, о чем слышал в случайных разговорах и в нарочитых беседах с митрополитом Сергием, членами Священного Синода, другими иерархами, бывшими Соловецкими узниками, возвращавшимися из ссылок и приехавшими из епархий по делам в Патриархию, почти всеми исповедниками, частными лицами; что исследовал по документам синодского делопроизводства, – к чему я пришел после всесторонних обсуждений и размышлений о нашей Матери Русской Православной Церкви, так называемой Патриаршей, фактически возглавляемой ныне митрополитом Сергием.

Глава III

До легализации Патриаршая Церковь была фактически гонимой, незаконной организацией, если только о ней можно сколько-нибудь говорить после закрытия Советской властью Высших Церковных Учреждений. Святейший Патриарх сознавал всю серьезность и опасность нового положения Церкви и потому хотел хотя высшему возглавлению ее придать канонический законный характер; поэтому, когда по проискам живоцерковников власти удалили его от управления Церковью и предали гражданскому суду, то, желая получить от Советской власти, хотя согласие своему преемнику на восприятие власти, обратился к В.Ц.И.К. с просьбой: «В виду затруднительности в церковном управлении, возникшей по привлечении меня к гражданскому суду, считаю полезным, для блага Церкви, поставить временно, до созыва Собора, во главе Церковного Управления митрополита Ярославского Агафангела или Петроградского митрополита Вениамина. 12 мая-29 апреля 1922 г». На это получилось согласие от В.Ц.И.К., о чем Святейший Патриарх уведомил Протопресвитера Успенского собора Любимова для приема им митрополита Агафангела и представления ему жительства в Донском монастыре. Известно, как Советская власть поступила с митрополитом Агафангелом после того, как он, вступив в управление Церковью, обратился с посланием к ней, имеющим всецело мирный Церковный характер. Ссылка митрополита Агафангела в далекую Сибирь, казалось, дала полную победу живоцерковникам. Прикрывшись обманом, будто им передал Высшую Церковную власть сам Патриарх, со всей стремительностью во всех епархиях, кроме Новгородской, захватили кафедральные соборы, центры церковно-религиозной жизни и много других храмов; церковная жизнь, около трехсот лет шедшая без практически осознаваемой церковной свободы, без сознательного руководительства соборным началом, каноническою Истиною, данною Церкви по принципу: «Изволися Духу Святому и нам», пришла в замешательство.

Под внешним и сильным ударом по Церкви отступили от Соборности многие иерархи; по слабости свойственной иногда и сильным личностям, не устоял пред искушением и нынешний возглавитель Церкви, митрополит Сергий. А простые миряне едва ли сначала заметили и поняли ворвавшийся в Церковь соблазн. Живя церковной жизнью почти только по традиции, расценивали церковные явления просто: облачившийся в архиерейские или священнические одежды и совершающий знакомые для них церковные службы, есть архиерей или священник. Наступило время, когда потребовалось свободное церковное осознание и каноническая расценка совершаемого. В эпоху Вселенских Соборов поддержанные императорами еретики очень часто захватывали господствующее положение, и Истинная Церковь казалась побежденной ложью; между тем в этом видимом поражении только начиналась победа Истины, ибо в ней только, в Истине, – действительная сила и свобода. Сознательно и свободно сохраненная в борьбе с еретиками даже в меньшинстве душ, вероучительная Истина, здесь укреплялась, жила благодатной силой и готовилась к торжеству над ложью. Вселенские Соборы, на которых силой Духа Святого Она торжественно выявлялась, открывали победный путь для Истины, пред которой ереси постепенно замолкали. Истина особорывалась, сознательно воспринималась, как благодатно объединяющее начало всех на спасительном пути, что в деле искания спасения особенно ценно.

Удаление Святейшего Патриарха и митрополита Агафангела, господство живоцерковников, были призывом Духа Божия к верующим – начинать духовную жизнь сознательно, не по традиции только. Истинная Церковь сохранилась; она только внешне умалилась; еще