Я — «Калибр-10». Штурм Грозного. Январь 95 - Константин Яук

— Кто-то мне сказал: «По нам, по-моему, начали стрелять?!» Я голову поворачиваю: у меня на глазах солдатик — раз, и упал! Аминов… Хороший был… Прямо в подбородок ему пуля попала! Голову в другую сторону поворачиваю: у меня «112-я» БМП горит!

О гибели механика-водителя БМП-2 № 113 рядового Магомеда Аминова рассказал его друг механик-водитель БМП-2 № 311 рядовой Рамазан Ислимханов.

Из письма рядового Ислимханова отцу погибшего рядового Магомеда Аминова:

«…Его машина стала от моей недалеко в метрах 25–20… в другом переулке. Вдруг по его машине стрельнули гранатометом [в] башню. Он шел к машине, т. к. стоял у забора, за автоматом. В то время когда я вылез с башни со своей машины, увидел, что кто-то в 3–4 метрах упал около машины, я бегом на всех парах подбежал. Это оказался Мага. 7,62 пуля попала снайперская ему в подбородок. <…>…В то время, когда я подбежал, у него были судороги. Я быстро нащупал пульс, достал обезболивающий тюбик [промедол] и вколол ему в ногу, [и] в лопатку, но это уже не помогло. Плакать времени не было, сказать он ничего не смог, и пульс исчез. Начался сильный обстрел со стороны боевиков. Я и с моей машины армянин Ара (это был рядовой Завен Оганесян, которому, по свидетельству рядового Николая Рябцева, на привокзальной площади взрывом оторвало ногу. — Прим. авт.), быстро взяли его и понесли к машине № 124, которая отходила к самому вокзалу, на ходу полож [-или] его в десант…».[98]

Солдаты, воспринимавшие, по словам капитана Юрия Чмырёва, все как некую игру, лишь теперь пришли в себя и осознали весь ужас происходящего.

Юрий Чмырёв, заместитель командира 1-го мотострелкового батальона по воспитательной работе, капитан:

«Мы терялись — офицеры, профессионалы, прослужили сколько, все-таки, времени! А для бойцов это было очень тяжело. Вот, первые минуты боя, когда Игнатову голову оторвало, они вообще все сели — никто даже двигаться не мог. От ужаса крови, ото всего. Мы тоже так же: даже многие ребята говорили, с которыми я разговаривал: «Для нас, — говорят, — товарищ капитан… было как в кино!» То есть, они не воспринимали, что это реальность… Даже когда люди падали, солдаты, когда кого-то убивали — для них это было действительно, как компьютерная игра! Потом ужас наступил — ужас и тяжесть всего этого. И на голову надавил. Сразу-то какой-то… Я сам себя вспоминаю — ну, как будто не я! <…> Как будто бы, вроде, я — вроде бы и не я?!».[99]

Михаил Ибрагимов, командир гранатометного отделения 2-й мотострелковой роты, младший сержант:

— Когда понесли первого убитого, вот тогда все осознали, что на самом деле это война…

Капитан Евгений Пащенко вспоминает, как командир 2-го взвода Вадим Быков, сидя по-походному на БМП-2 № 114, лишь по счастливой случайности не стал жертвой снайпера. Пуля срезала антенну, которая упала Быкову на шлемофон.

Как только появились первые потери, пехота, по словам старшего лейтенанта Морозова, впала в оцепенение.

Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:

— …И эта пехота с БМП спешилась и сидит вдоль улицы! Я вылезаю из люка, кричу: «Займите мне перекресток! Я сейчас выйду на него и боевиков всех там порешу!» А те сидят, мотают головами: «He-а! Не пойдем!» Мне приходилось маневрировать, чтобы избежать попаданий из РПГ — гранатометчики били почти в упор! Я вперед-назад отъеду — вижу, боевики за домами частного сектора накапливаются. Я назад сдаю. Они выскакивают выстрелить — меня на старом месте уже нет. Я на своем танке вправо-влево, вперед-назад кручусь — там маневрировать негде было…

Одна граната, предназначенная для танка, попала в БМП-2 № 112, и машина вспыхнула. Механик-водитель Дерятко выскочил из БМП, но тут же попытался залезть обратно в машину.

Евгений Пащенко, командир 1-й мотострелковой роты, капитан:

— Я ему кричу: «Ты чего мечешься?» Он говорит: «У меня там автомат!» Я: «Какой, нах… автомат?! Сейчас машина взорвется — убегай!»

В силу того, что мотострелки не заняли дома частного сектора на улице Субботников, а лишь расположились вдоль нее, противник имел возможность скрытно маневрировать и приближаться через дворы практически вплотную к бронетехнике. Укрывшись за постройками, гранатометчики выбирали момент, выбегали из-за угла, производили выстрел и вновь скрывались за углом дома. Вывести танк на перекресток без поддержки пехоты и рисковать машиной и экипажем старший лейтенант Морозов не решался — мотострелки удерживали лишь занятые ранее позиции и прикрывали свои БМП. В танке заканчивались боеприпасы. Ничего не оставалось, как ударить в угол дома, не выходя на перекресток. Танковый снаряд ставится на боевой взвод, пролетев приблизительно 25–30 метров. Дома частного сектора располагались всего в 10–15 метрах!

Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:

— Я башню развернуть не могу — с одной стороны столб фонарный мешает, с другой — дерево стоит! Танк чуть вперед дернется, я башню разверну — строения сектор обстрела закрывают! Пришлось в угол дома бить — пол-угла отбил вместе с тем, кто там сидел! Только ноги полетели…

Дудаевцы никак не могли достать танк из гранатометов, несмотря на то, что били с 20–30 метров. Лишь 7-й выстрел из РПГ попал в машину. Гранатометчик зашел с фланга через внутренний двор дома, напротив которого стоял танк, и произвел выстрел со второго этажа здания поверх кирпичного забора.

Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:

— Мне ударили в левый борт, как раз вниз под «наводчика», где я сидел. Хорошо, что у меня в боеукладке уже ничего не было! Имеется в виду, боеукладка оставалась — три снаряда осколочно-фугасных — они на линии подачи стояли. Там, куда попала граната, снарядов уже не было. Ну, естественно, все силовые кабеля перебило, танк заглох и начал гореть! Я контузию получил.

Кумулятивная струя, пробив левый борт, прошла рядом с рабочим местом наводчика-оператора. Люки в башне задраены не были с тем расчетом, чтобы избыточное давление в случае его возникновения выбило их и вышло наружу, а не размазало экипаж по стенкам (на самом деле избыточного давления внутри бронетехники при попадании кумулятивного боеприпаса не возникает — экипаж получает травмы в результате так называемого «затекания» взрывной волны от подрыва боеприпаса внутрь корпуса через открытые люки, либо при взрыве топлива и боекомплекта внутри машины, вызванного непосредственным попаданием кумулятивной струи[100] — Прим. авт.). Крышки люков, сами по себе достаточно тяжелые, просто покоились на торсионах, защищая экипаж от пуль и осколков. Благодаря этому остальные члены экипажа даже контузий не получили! Придя в себя, старший лейтенант Морозов отдал приказ покинуть машину. Его подчиненные уже знали, что им делать и как действовать.

Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:

— Было страшно, так как я предполагал, что нормальный-то боевик, когда подбивает танк, следит за экипажем! Экипаж полез — можно его тут же положить весь на башне!

В танках Т-72А имеется люк в днище корпуса для безопасного покидания подбитой машины. Однако, чтобы его открыть, необходимо повернуть башню в определенное положение. В данном случае сделать это было сложно, ибо после попадания кумулятивного заряда в танке из строя вышло все электрооборудование. Еще один конструктивный недостаток у Т-72 — опускание ствола орудия, когда стабилизатор пушки перестает действовать. Если ствол упадет на люк механика-водителя, выбраться самостоятельно тот уже не сможет. Механику 539-го танка рядовому Роману Мерешкину повезло — башня была развернута в сторону от курса танка.

Из всех членов экипажа автомат был только у старшего лейтенанта Юрия Морозова. Он прикрывал отход экипажа. Дудаевцы начали преследовать отступающих. Прикрывая отход боевых товарищей, Юрий Морозов получил ранение в правую руку.

Юрий Морозов, командир танкового взвода, старший лейтенант:

— Когда я отстреливался, то укрылся за бетонным основанием. Встал и стреляю по врагу. А у меня за спиной — кирпичная степа: то ли дом, то ли забор?! Когда боевики начали стрелять в ответ — по мне-то они не попали, а в эту стену «зарядили»! И от стены рикошетом мне пуля попала в руку. Ее как будто осушило! Стрелять не могу. Бойцы с меня автомат сняли — давай отстреливаться вместо меня…

Капитан Пащенко также приказал своим подчиненным отходить. Оставшиеся четыре БМП 1-й роты — № 110, 114, 311 и поврежденная № 113 — развернулись и начали выход из боя.

Валерий Николаев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:

— Я вижу: несколько БМП первой роты проскочили мимо меня в обратном направлении, на железнодорожный вокзал. В конечном итоге, моя машина (БМП-2 № 120. — Прим. авт.) в общей колонне оказалась ближайшей к неприятелю. То есть, передо мной больше никого не осталось — вся «броня» ушла на площадь.