Одно другого интересней - Ежи Брошкевич

Ребята переглянулись.

— Что такое директива? — спросила Ика.

— Это такой… вежливый приказ, — проворчал Горошек.

— Указание, — сказал Як. — Директива- значит указание. Итак, спокойной ночи!

Спорить не приходилось. Пришлось ответить: «Спокойной ночи», и позаботиться только о том, чтобы не получилось хорового ответа, над которым Як посмеивался.

Что ни говори, выражение «спокойной ночи» имеет такое свойство, что хотя бы человек абсолютно, ни капельки не хотел спать, все-таки он невольно усаживается или укладывается поудобней и даже вопреки своим лучшим намерениям, начинает чувствовать, что сон бродит где-то рядом.

Конечно же, Ика и Горошек поняли друг друга без слов, и оба твердо решили, что спать, наперекор доброму совету Яка, не будут. Разве можно спать, когда в первый раз в жизни летишь на самолете со скоростью семисот пятидесяти километров в час, на высоте трех тысяч метров, спать, когда ты пролетаешь над чужими странами, над горными хребтами, над городами, которые светятся внизу, словно созвездия неведомого неба! Позор!

Да. Оба твердо решили, что спать не будут. Но молчание, убаюкивающий шум мотора, темнота, удобные, мягкие кресла- все это делало свое…

Через несколько минут Ика (она всегда засыпала, едва коснувшись головой подушки и не успев даже зевнуть) решила закрыть глаза. Только на одну секундочку. И, по своему обыкновению, в ту же секунду заснула.

Горошку было легче. Он, как человек, которому всегда нужно было что-нибудь продумать, обычно засыпал с трудом. Потому-то сейчас ему было легче. Легче выполнить решение не спать. Сперва он внимательно рассматривал приборы. Спустя несколько минут нашел такой, стрелка которого упорно держалась на цифре три тысячи. Это, видимо, был альтиметр. Другой прибор, как выходило по всем расчетам Горошка, должен был показывать скорость.

Ну хорошо, а для чего остальные?

Увы, это было слишком трудно!

И, убедившись, что больше ничего не поймешь, и приняв внезапное, бесповоротное, мужественное решение непременно стать в будущем конструктором самолетов и никем иным, Горошек выглянул наружу.

Выглянул- и задохнулся от восторга.

На небе уже показалась луна. В эту минуту она озаряла своим светом огромную, распростертую внизу пелену туч. Было так, словно самолет плывет над безмерно спокойным серебристо-жемчужным морем.

Горошек вздохнул. Впервые в жизни он понял, ощутил всю огромность, все величие мироздания. И с гордостью подумал, что хотя по сравнению с этим огромным миром он, Горошек, просто букашка, но он- человек, сын рода людского, один из тех, кто способен опуститься в таинственные пучины морей и взлететь на тысячи миль над серебряными морями туч. До самой луны и… И еще дальше!

Мысли эти были, правду говоря, не только гордые, но и несколько сбивчивые. Чтобы лучше их продумать, Горошек прикрыл глаза…

А Як плыл над серебристо-серым морем туч, напевая какую-то песню. Вольно и широко, неслыханно широко лилась она. Потом шум мотора начал затихать… Песня тоже стихла. Наконец затихло все.

Но Як не спал: пульсируя ритмом приборов, простирая могучие крылья, он неустанно летел на юг.

Вокруг была пустыня. Ночная пустыня. Горошек съежился на переднем сиденье Капитана, а Капитан, подпрыгивая и шатаясь, съезжал с какой-то огромной горы.

По всему горизонту, куда только хватал глаз, шла свирепая битва. Слышен был непрестанный, терзающий уши рев пушек. Рев все приближался, становился все страшнее. Горошек хотел пошевельнуться, но не мог. Хотел крикнуть, но не смог издать ни звука. Наконец он услышал отчаянный крик Ики:

«Горошек!»

И проснулся.

Но орудийный рев не затихал и по-прежнему терзал уши. В кабине было еще темно. И сквозь окна ее ничего не было видно, кроме густого тумана и мрака. Порой этот мрак пронизывали синие отблески. По стеклам хлестали струи дождя.

А самолет? Спокойный его полет превратился в серию ударов, скачков, рывков. Моторы ревели и стонали от усилия.

При блеске молнии Горошек увидел где-то совсем рядом расширенные от страха глаза Ики. Он хотел ее успокоить, сказать что-то разумное, но не мог издать ни звука. К счастью, в этот самый миг прозвучал спокойный, хотя и напряженный голос Яка:

— Внимание! Не волноваться! Идем над Средиземным морем и как раз вошли в полосу грозы. Чтобы миновать зону максимальной опасности, переходим на бреющий полет. Резко пикирую. Если от перемены давления у вас заболят уши- несколько раз зевните. Подбородок прижмите к груди. Высота: тысяча метров, девятьсот метров… восемьсот… семьсот, шестьсот, пятьсот… так… ага, уже лучше, но мы опустимся еще ниже!

Боль в ушах была такая резкая, что Горошек позабыл даже о страхе. Лишь бы скорее избавиться от этой боли! Он широко открыл рот и прижал подбородок к груди. В кабине посветлело, так что можно было разглядеть — Ика делает то же самое. Оба одновременно закрыли рты и поспешно снова разинули. Должно быть, выглядели при этом ребята очень забавно, потому что сами внезапно покатились со смеху.

Прогремел гром, снова и снова блеснула молния. Як подскочил от удара ветра, резко накренившись на правое крыло.

А они хохотали. Хохотали как сумасшедшие.

— Что это вы там? — спросил изумленный Як.

— Ой! Хи-хи, хи-хи! — заливалась Ика.

— Потому что… ой, не могу! — покатывался Горошек. — Ну и видик у нас!

— Ага! — догадался Як. — Значит, уши уже не болят?

Все еще хихикая, ребята энергично покачали головой. Теперь ни гром, ни молния не производили на них никакого впечатления. Гроза? Ну и отлично! «Стоит только, — подумал Горошек, — на минутку позабыть о страхе- и забудешь о нем навсегда!»

И когда Як спросил, страшно ли им, Горошек так ему и ответил. Ика, утиравшая слезы, вполне с ним согласилась.

— Вот еще философы! — буркнул Як.

Он снова взлетел на набегавшую волну ветра, снова боком соскользнул с нее вниз, и внезапно мгла за стеклами кабины пропала.

— Внимание! Море! — крикнул Як. — Высота сто метров.

Светало. Прямо над ними клубились темные, гонимые ветром, сеющие дождь тучи. А под ними распростерлась равнина, почти черная, испещренная лишь белыми гребешками волн. Бескрайний простор.

— Море! — сказал Горошек.

Ика молчала.

Ураганный ветер рвал крылья самолета, бил в стекла пулеметными очередями дождя, несмотря на усиливающийся с каждой минутой рев моторов, был ясно слышен их дробный перестук.

А внизу тяжко ворочалось, то вздымаясь горами волн, то уходя в глубь самого неба, море. Прекрасное Средиземное море. Ребята не раз слышали, что оно светлое и лазурное. Сейчас оно представало их глазам в грозной черной ярости.

Страх не вернулся. Но они стали серьезны.

Як молчал. Видно, битва с грозой отнимала у него слишком много сил, чтобы он мог тратить время на разговоры.

Итак, все трое молчали. Все были серьезны и сосредоточены. Ика и Горошек напряженно вглядывались в морской простор, где порой все реже отражался, отливая сталью, отблеск зарниц.

Вдруг Ика схватила Горошка за руку. Она не сказала ни слова, только показала рукой, куда смотреть. Из предрассветного мрака, из-за стены шквала вынырнул небольшой белый пароход. Волны тяжело вздымали его на свои хребты, струями пены обдавали безлюдные палубы. Судно медленно плыло. Оно казалось безжизненным, лишь дым валил из труб да светились огни на капитанском мостике. И все-таки пароход, такой крошечный среди бескрайнего морского простора, спокойно, упорно шел своим курсом, не боясь ни молний, ни бури.

Это было ободряющее зрелище, хотя и длилось оно всего минуту. Як рвался к югу, и по звуку мотора, по рывкам стрелок на приборах было ясно, что он вновь и вновь прибавляет скорость.

Ветер немного утих, тучи ушли выше. Як тоже постепенно набирал высоту. Еще какой-то пароход светлым пятнышком мелькнул внизу. Небо становилось все яснее. Вскоре прояснилось и море.

И вдруг где-то далеко-далеко ветер на минуту, как сабля, рассек многоэтажные слои туч. Из разрыва навстречу самолету хлынул золотой сноп косых солнечных лучей.

И в его свете на горизонте ясно обозначилась белая черточка.

— Африка! — довольно торжественно объявил Як. И сердито добавил: — Сильно опаздываем. По плану мы должны были быть уже на двадцатой параллели. Нехорошо. Но нечего греха таить: такой грозы я еще не видывал. Вы знаете, что вначале нам пришлось весьма туго?

Ребята промолчали. Як тихонько засмеялся.

— Иногда оно и лучше- не знать.

— А когда мы долетим до двадцатой параллели? — спросил Горошек.

Як на минуту задумался, потом ответил не слишком уверенным тоном:

— Через час… Может быть, через полтора.

— Почему это «может быть»? — возмутилась Ика.

— Ох, как строго! Жаловаться будешь? — с грустным юмором спросил Як. — Не забывайте, уважаемые пассажиры, — добавил он через некоторое время, — что перед нами еще одна зона урагана.