Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

Замолчав, я поняла, что разговариваю сама с собой. Наверное я просто сошла с ума. Конечно, такое увидеть… На моем месте сошла бы с ума любая девушка.

…Неожиданно я услышала чьи-то голоса. Я напрягла слух. Где-то совсем близко разговаривали люди. Где-то там, за стеной ближайших деревьев. Я всхлипнула, отчаянно смахнула слезы и пошла к людям…

Глава 5

Пробравшись между деревьями, я вышла на просторную поляну и увидела несколько незнакомых машин. В свете фар о чем-то оживленно беседовали мужчины. Вернее, они не просто беседовали. Разговор шел на повышенных тонах. Это было похоже на какую-то «стрелку», сходку, которую устраивают подальше от человеческих глаз. Река, лес, удаленность от жилья… Они чувствовали себя свободно, не таились, не оглядывались по сторонам, похоже, при необходимости готовы были достать оружие. Впервые за последнее время у меня сработал здравый рассудок, и я притаилась за деревом. Выходить на поляну и просить у незнакомых мужчин помощи слишком рискованно. Сначала надо понять, кто эти люди и для чего они здесь собрались.

По-прежнему шел дождь. Странно, но я к нему уже привыкла. Мокрый облегающий джинсовый костюм стягивал мою фигуру, словно тугой корсет. Мокрые спутанные волосы лезли в глаза. А еще кровь, сочившаяся из ран. Кровь, перемешанная с дождем…

— Все, мужики, по-моему пора разбегаться, — сказал тот, что стоял у довольно дорого джипа. — Дело сделано. Я думаю, НИ у кого нет претензий.

Андрей должен считаться пропавшим без вести. Никто и никогда не должен знать о том, что он мертв. Если всплывет его смерть, мы все попадем в жуткую ловушку. Мы лишимся того, что имеем. Конечно, жалко, что мы не можем похоронить его по-человечески. Так сложились обстоятельства, и мы ничего не можем изменить. Конечно, мы могли купить место на кладбище и похоронить его под другим именем, но на любом кладбище так много любопытных глаз… Мы будем его навещать здесь. И никаких памятников. Лишние подозрения нам ни к чему. Каждый из нас может найти это место с закрытыми глазами. Мы его чувствуем… Чувствуем тот свет, который пробивается из земли там, где захоронен Андрей.

Мужчина встал на колени и припал губами к земле. Поцеловав ее несколько раз, он встал и даже не отряхнул брюки. Его примеру последовали остальные.

— Яков, а что решим по поводу родственников? — спросил тот, что встал с колен последним.

Как договорились. Для родственников он будет тоже пропавшим без вести, — ответил Яков. — Жена, дети, мать, теща — пусть все остаются в неведении. О смерти Андрея знаем только мы пятеро, и в этой тайне никогда не будет шестого. Предлагаю посадить на месте захоронения Андрея пять елочек. Посадим плотным кольцом. Это будет добрый знак того, что мы, пятеро его близких друзей, всегда о нем помним, любим его и по-мужски скорбим. Только давайте побыстрее, мы и так уже промокли до нитки.

Мужчины достали лопаты, а я вытерла пот со лба и постаралась сдержать захлестнувшие меня эмоции. В моей ситуации лучше всего быть ниже травы, тише воды, не подавать никаких признаков жизни, потому что это совсем не те люди, которые могут помочь. Свидетельницей одного преступления я уже была со всеми вытекающими отсюда последствиями. Теперь я стала свидетельницей каких-то загадочных похорон человека по имени Андрей. Получается, что я вновь ненужный свидетель, а ненужных свидетелей, как правило, убирают. Все это я хорошо понимала и, несмотря на паническое чувство страха, могла оценить ситуацию именно так, как она того заслуживала. И в тоже время я понимала, что совершенно не знаю, где нахожусь и как мне выбраться к людям. Перспектива остаться в лесу одной вселяла в меня дикий ужас, чувство полной безысходности бросало в озноб.

Пока мужчины сажали деревья, я не сводила глаз со стоящего неподалеку джипа, принадлежавшего Якову, и пыталась рассмотреть, есть там кто-нибудь или нет. Передняя дверь была открыта. Когда практически все мужчины оказались ко мне спиной, я метнулась вперед, пулей влетела в джип, перелезла на заднее сиденье и притаилась.

Я не знала, что меня ждет дальше. Ясно было одно — джип обязательно привезет меня к людям, и я должна выбраться из него незамеченной. Точно так же, как я в него забралась. Буквально вжавшись в кожаное кресло, я старалась не дышать. Мне было страшно. И именно в этот момент я с особой теплотой подумала о своем поселке и о той спокойной жизни, которой я в нем жила. Вспомнилась соседка Варвара. Мы жили в соседних домах и выросли в одном дворе. Она раньше меня уехала покорять Москву, но вернулась ровно через два месяца. Вернулась совсем другим человеком. Из тихой, милой, доброй девушки за небольшой промежуток времени она превратилась черт знает в кого. Сломанная, нервная, озлобленная, она не желала ни с кем обсуждать свою несостоявшуюся жизнь. Но самое ужасное — ей казалось, что теперь, всю жизнь на ней будет клеймо неудачницы, хотя в общем-то, по большому счету, деревенским было совершенно наплевать, куда и зачем она ездила. Варвара пришла проводить меня, когда я уезжала в Москву. Я стояла с дорожной сумкой, слушала наставления наших деревенских и ждала автобуса. Варвара стояла рядом и беспрестанно курила. Я чувствовала, что она хочет мне что-то сказать, но она молчала. Она просто курила. Она очень нервничала, и сигарета то и дело падала у нее из рук. Она тушила ее ногой и доставала из пачки очередную…

Очнувшись от воспоминаний, я сжала кулаки так, что руки пронзила страшная боль. Надо ждать… Ждать, когда мужчины наконец разойдутся и сядут в свои машины. Оказалось, что ждать пришлось совсем недолго. Не прошло и нескольких минут, как мужчины распрощались и разошлись по своим машинам. Машин ровно пять, мужчин пятеро. Значит, я просчитала все правильно. В джип, в который я забралась, больше никто не сядет.

Я молила бога только об одном — чтобы случайно не чихнуть, не застонать от боли и панического страха. Яков помахал рукой товарищам, завел мотор и посмотрел в зеркало заднего вида. Я буквально вжалась в кресло и ощутила, что просто облилась холодным потом. Когда машина, наконец, тронулась, я уткнулась носом в кресло и принялась мечтать. Да, как ни странно, но даже в этой чудовищной ситуации я принялась мечтать, потому что мечтать я могла везде и сколько угодно. Я мечтала о том, что Яков, выбравшись из этого страшного леса, поедет не в какой-нибудь загородный коттедж, в котором он проживает с семьей, а направится к самому центру города и там вольется в сумасшедший поток уличного движения. В конце концов город не лес, в городе не так страшно. По крайней мере я смогу закричать, выскочить на любом светофоре прямо посреди шумного проспекта и побежать туда, где толпится народ, бросится на шею первому встречному, выплакаться, рассказать ему о том, что со мною произошло. Хорошо бы выскочить из машины где-нибудь у вокзала, потому что у вокзала всегда толпится народ: одни рвутся в город, а другие, наоборот, спешат побыстрее из него выбраться. Ни привокзальная сутолока, ни радость людей от долгожданных встреч, ни слезы от чересчур тяжелых расставаний не помешали бы мне найти плечо, на котором бы я смогла выплакаться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});