Трясина - Арнальд Индридасон

Эрленд вскочил, задыхаясь, нервно покрутил головой, взял себя в руки. Позвал Еву Линд, ответа не последовало. Встал, пошел в ее комнату — но понял, что она ушла, еще не открыв дверь.

Тем временем Элинборг и Сигурд Оли закончили изучать реестр жителей Хусавика и произвели на свет список из 176 женщин, которые могли быть потенциальными жертвами Хольберга. Наводок у них было немного — только слова Эллиди, что она была «вроде той бляди из Кевлавика», поэтому они решили отобрать всех женщин того же возраста, что и Кольбрун, плюс-минус десять лет. Список оказалось возможно поделить на три группы — четверть женщин так и жили в Хусавике, половина уехали в столицу, остальные — рассеялись по всей Исландии.

— Работки хоть отбавляй, не знаешь, где начать, — тяжело вздохнула Элинборг, вручая список Эрленду.

Босс сегодня какой-то более помятый, чем обычно. Недельная щетина, рыжие волосы торчат во все стороны, костюм черт-те как выглядит, давно пора в химчистку. Сказать ему об этом или нет? Выражение лица такое, что от шуток, кажется, лучше воздержаться.

— Как тебе спится последнее время, Эрленд? — осторожно спросила Элинборг.

— Каком кверху, — ответил Эрленд.

— Отлично, ну составили мы этот список, и как ты теперь предлагаешь действовать? — спросил Сигурд Оли. — Что, просто так подваливаем к каждой из списка и спрашиваем: «Вас, случайно, не изнасиловали сорок лет назад?» Как-то это чересчур круто будет, не находишь?

— Ничего другого лично мне в голову не приходит. Давайте начнем с тех, что уехали из Хусавика, — сказал Эрленд. — Опросим сперва столичных, может, что и найдем. Слухи, может, ходили или что еще. И если этот полоумный кретин Эллиди не вешает нам на уши лапшу, то Хольберг рассказал об этом Кольбрун. А она могла рассказать дальше сестре или Рунару. Короче, мне снова надо в Кевлавик.

Помолчали.

— С другой стороны, мы можем и сузить список, — добавил Эрленд, немного подумав.

— Как? — спросила Элинборг. — Что это ты такое придумал?

— Да пришла в голову одна мыслишка.

— Какая, ну говори уже!

Элинборг пребывала в раздражении — пришла на работу в новом бледно-зеленом платье, и хоть бы одна живая душа это заметила!

— Наш лозунг — родство и наследственные болезни, — начал Эрленд.

— Точно, босс, — сказал Сигурд Оли.

— Допустим, Хольберг — насильник. Мы понятия не имеем, скольких он изнасиловал. Мы знаем, что двух, а точно — что одну. Он может все отрицать, но по совокупности косвенных улик выходит, что да, он изнасиловал Кольбрун. Далее, он отец Ауд, по крайней мере, мы можем исходить из этого предположения, а раз так, то, может, у него был ребенок и от женщины из Хусавика.

— Еще один ребенок? — удивилась Элинборг.

— Ну да, еще до Ауд, — сказал Эрленд.

— Маловероятно, тебе не кажется? — усомнился Сигурд Оли.

Эрленд пожал плечами.

— То есть ты хочешь, чтобы мы опрашивали только тех женщин из списка, у которых родились дети до какого там, 1964 года?

— По-моему, неплохая идея.

— Да у него могут быть дети по всей стране, — вставила Элинборг.

— Верно. А с другой стороны, может, он изнасиловал только одну женщину, так что кто его знает, — сказал Эрленд. — Кстати, ты уже узнал, от чего умерла его сестра?

— Нет, еще работаю над этим, — ответил Сигурд Оли. — Пытался найти информацию про его семью, но пока ничего не раскопал.

— А я собрала досье на Гретара, — доложила Элинборг. — Он внезапно исчез, как сквозь землю провалился. Не сказать, чтобы по нему особенно скучали. Два месяца о нем не было никаких вестей, и только тогда его мать обратилась в полицию. Его фотографию опубликовали в газетах и показали по телевизору — реакции ни малейшей. Дело было в 1974 году, когда праздновали тысячестолетие заселения Исландии, был большой фестиваль летом, помнишь, на Полях Тинга?

— Еще бы не помнить, сам там был, — сказал Эрленд. — И что? Думаешь, он на Полях Тинга и пропал?

— Непонятно. Полиция провела стандартное для таких случаев расследование, опросила всех, кто, по словам матери, его знал, включая Хольберга и Эллиди. И еще троих. Никто ничего не знал. Никто и не думал его к тому же искать, кроме матери и сестры. Родился он в Рейкьявике, ни жены, ни подружки, ни дальних родственников. Дело закрыли через несколько месяцев. Ему было тридцать четыре.

— Если он был такой же душка, как Эллиди и Хольберг, я не удивлен, что его никто не искал, — хмыкнул Сигурд Оли.

— В семидесятые годы в Исландии пропали тринадцать человек, включая Гретара, — продолжила Элинборг. — В восьмидесятые — двенадцать. Это не считая погибших рыбаков.

— Тринадцать пропавших без вести, — сказал Сигурд Оли, — многовато, ты не находишь? И все как в воду канули?

— Тут вовсе не обязательно что-то криминальное, — возразила Элинборг. — Люди исчезают просто, иногда сами хотят исчезнуть, притворяются, что пропали.

— Насколько я покамест понимаю, — сказал Эрленд, — картина у нас складывается вот какая. Эллиди, Хольберг и Гретар как-то осенью в 1963 году отправляются на танцы в «Кросси».

Эрленд глянул на Сигурда Оли, тот с интересом слушал босса.

— «Кросси» — бывший военный госпиталь, его переделали в танцплощадку. Говорят, танцульки там порой были о-го-го, зажигательные.

— Это не там выступала группа «Торов молот»? — спросила Элинборг.

— Не важно. Значит, на танцах они знакомятся с какими-то девушками, одна из них зовет всех к себе в гости после танцев, — продолжил Эрленд. — Надо нам этих девушек найти. Далее, Хольберг провожает одну из них домой и насилует ее. Видимо, он этот номер проделывает не в первый раз. Шепчет ей на ухо, что сделал с другой женщиной — которая, возможно, жила в Хусавике и, видимо, в полицию не пошла. Три дня спустя Кольбрун собирается с духом и отправляется в полицию, но там попадает на человека, который не питает сочувствия к девушкам, которые флиртуют с мужчинами на танцах, а потом кричат «ой, меня изнасиловали». Кольбрун рожает девочку. Хольберг мог об этом знать — мы нашли фотографию ее могилы в его письменном столе. Кто ее сделал? С какой целью? Девочка умирает от рака, мать кончает с собой три года спустя. А спустя еще три года без вести пропадает один из корешей Хольберга. Хольберга убивают несколько дней назад, оставляя на теле странную записку. Почему Хольберга убили сейчас, в старости? Убийца как-то связан с его прошлой жизнью? Если так, то почему он не попробовал укокошить Хольберга раньше? Зачем ждать столько лет? Или же убийство вообще не связано с тем, что Хольберг был насильником, если он им был?

— По-моему, убийство не похоже на предумышленное, не стоит это забывать, — заметил Сигурд Оли. — Эллиди прав, только «сраные пидоры» убивают пепельницей. Непохоже, чтобы тут была какая-то длинная история с этим убийством. А записка — просто ложный след. Убийство Хольберга с изнасилованием Кольбрун может быть никак не связано. Может, нам лучше искать юношу в зеленой армейской куртке.

— Но Хольберг был далеко не ангел, — сказала Элинборг. — Может, это убийство из мести. Может, кто-то думал, что Хольберг это заслужил.

— Мы пока знаем только одного человека, который ненавидел Хольберга, — это сестра Кольбрун из Кевлавика, — сказал Эрленд. — Не похожа она на убийцу.

— Может, она кого-то подговорила? — предположил Сигурд Оли.

— А кого? — спросил Эрленд.

— А черт его знает. Короче, я склоняюсь к тому, что просто кто-то бродил по кварталу, ища, какую бы квартиру ограбить, но попал на Хольберга, тот стал сопротивляться, и грабитель огрел его по башке пепельницей. Наркоман какой-нибудь, который ничего не соображал по ломке. Ни с прошлым никаких связей, ни с настоящим. Вот такая у нас нынче жизнь в Рейкьявике.

— Нет, не думаю. Кто-то решил, что убить Хольберга — это хорошая идея, — возразила Элинборг. — Записку нам следует воспринимать серьезно. Никакой это не ложный след.

Сигурд Оли поглядел на Эрленда.

— Ты, кстати, говорил, что хочешь в точности узнать, от чего умерла девочка. Я правильно понимаю, что у тебя на уме? — спросил он.

— Очень боюсь тебя огорчить, но, кажется, да, — сказал Эрленд.

17

Рунар открыл дверь сам и долго пялился на Эрленда. Не узнает, видимо. Эрленд стоял в подъезде, мокрый до нитки, — несмотря на то, что от машины до дома он бежал бегом, промок насквозь. Справа лестница, ведет на верхний этаж, на ступеньках лежит ковер, совершенно истертый. В воздухе пахнет какой-то дрянью, не иначе, тут живут любители верховой езды. Эрленд спросил Рунара, узнает ли тот его. Тот сразу и узнал — судя по тому, что попытался захлопнуть дверь, но с Эрлендом такие номера не проходят. Он ворвался в квартиру, Рунар и рта не успел раскрыть.

— Тепло у тебя тут, — сказал Эрленд, окидывая взглядом темное помещение.