Черными нитями (СИ) - Николаева Лина

— Может быть, вы хотите потанцевать, кира?

Эль с тоской посмотрела в сторону танцующих в зале и вздохнула.

— Я не могу.

— Почему же?

Эль отвела глаза и смущённо ответила:

— Я задела свечу, и на моём платье дыра. Я не могу переодеться, у меня больше нет подходящих платьев.

Эль на секунду повернулась, и Рейн увидел внизу на подоле прожжённую дыру. Так вот почему она так двигалась. У дочери главы Церкви — и больше не было платьев? Да этот жадный старик сам оделся в золото, а на дочь пожалел лишнюю монету! Рейн захотел рассмеяться, но вместо этого снова протянул руку со словами:

— Я думаю, это поправимо. В саду никого не осталось. Я обещаю, что буду смотреть только на вас, а не на ваше платье, кира. Подарите мне один танец?

— Дурак, ты же забыл, как танцевать! — воскликнул Аст. Рейн почувствовал смущение, но старался не подавать виду. В школе ежегодно устраивали бал, и он знал несколько танцев, но школьные времена закончились так давно, а мода с тех пор не раз изменилась.

Эль рассмеялась и вложила свои руки в его. Она сделала к Рейну шаг, и он почувствовал запах сладостей: выпечки, корицы и карамели. Практик не сдержал улыбки: в детстве дома по праздникам пахло так же.

Музыка стала громче и веселее. Девушка легко подпрыгнула, тряхнула головой и закружилась в быстром сложном танце. Рейн едва поспел за ней, тут же наступил на ногу, неловко ударил локтем. Эль улыбнулась и понеслась по саду в одну сторону, затем в другую. Они бегали и прыгали, как дети, едва слушая музыку, весело смеясь и крепко держась за руки.

С тяжелым дыханием Рейн и Эль опустились на скамейку. Совсем стемнело. Ветер пронёс грозовые облака, и на небе появились тонкий полумесяц и целая россыпь звёзд. Они казались такими близкими — руки протяни и хватай. Рейн широко улыбнулся и посмотрел в глаза Эль.

— Так, — сурово сказал Аст. — Держись, парень, не тем ты местом думаешь.

— Кира, как я могу вас называть?

— Эль, Эль Я-Нол.

Рейн приподнял брови, словно удивился, и ответил:

— Меня зовут Рейн Л-Арджан.

— О, Рейн, ты из благородного рода! — Эль вздохнула с явным облегчением, но быстро опомнилась: — Кир Л-Арджан, я рада знакомству с вами, но простите меня, я ничего не слышала о вашем роде. Он давно служит Инквизиции? Как вы оказались среди практиков?

— Кира Я-Нол, давайте будем обращаться друг к другу точно друзья, — Рейн легко сжал руку Эль и тут же выпустил. Девушка с улыбкой кивнула:

— Да, Рейн.

— Мой род всегда служил Церкви.

Эль уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но он опередил её:

— Эль, в честь чего твой отец устроил приём? — спросил Рейн шутливым тоном. — Меня пригласил глава моего отделения, но забыл назвать причину, по которой здесь собралось столько церковников и инквизиторов.

Рейн подался вперёд. Довольно игр, пора разговорить эту девчонку. Она должна знать хоть что-нибудь.

Эль пожала плечами и уже более расслабленно, без всех эти манерных слов, ответила:

— Отец часто устраивает приёмы. Он говорит, настоящая политика в Кирии ведётся не в зале Совета, а за званым обедом или ужином. В последнее время гости приходят к нам особенно часто. На прошлой неделе отца посещали главы гильдии учёных и торговой гильдии, и мне весь вечер пришлось выслушивать их скучные разговоры.

Рейн напрягся. Так ли крепок союз Церкви и Инквизиции? Может, Я-Эльмон что-то замыслил?

— Неужели они были так скучны? — Рейн лукаво улыбнулся.

— Нет, но отец не позволяет мне и слово сказать!

— А если бы ты могла, что бы ты сказала?

Эль пожала плечами.

— Мне интересна работа учёных, я хочу знать о том, чем они занимаются. В университеты стали принимать девушек, я тоже хотела поступить, но отец запретил.

Рейн едва не стукнул кулаком по скамейке. Да плевать ему, что она хотела! Практик изобразил сочувственный вздох и ответил:

— Это несправедливо. Все должны выбирать свою судьбу самостоятельно. Наверное, учёных и торговцев на этих приёмах твой отец отчитывает за отступ от заветов Церкви.

Эль снова пожала плечами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, отец очень дружен с главами этих гильдий. Они должны прийти к нам на следующей неделе вновь. Обсуждают сумасбродство короля, вездесущих Детей Аша, других членов Совета — и всё это из раза в раз.

— И когда же тебе предстоит очередной скучный вечер? Быть может, я смогу развеять скуку? Ты пойдёшь со мной в театр?

Рейн уставился на Эль. Ну же, пусть скажет!

Девушка явно медлила. Она прижала руки к груди, глянула в сторону зала, затем ответила:

— Отец сказал, что главы гильдий придут со своими семьями, и я должна быть рядом. Я с радостью приму твоё приглашение на другой день.

— Когда же мне не стоит тебя ждать? — Рейн снова улыбнулся. Всё внутри дрожало от нетерпения.

— В следующий четверг у нас состоится ужин. Мы можем увидеться в пятницу.

Аст победно рассмеялся, и Рейн хотел смеяться вместе с ним. Ха, у Анрейка явно меньше шансов! Он узнал, что глава Церкви плетёт интриги за спиной Инквизиции, и в четверг состоится новая встреча с учёными и торговцами. Эль будет на этом вечере, а когда они увидятся вновь, она расскажет, о чём они говорили.

— Рейн, я хочу увидеть твоё лицо, — в голосе девушки послышался каприз.

— Практики не снимают чёрное и не снимают маску, — ответил он, но уже не чувствовал привычной твёрдости.

— Боишься, — заметил Аст.

Демон понимал всё раньше самого Рейна и всегда был прав, но впервые захотелось, чтобы это оказалось не так.

— Обычно не снимают, но могут, я знаю.

Девушка придвинулась ближе, так, что Рейн почувствовал её дыхание. Она подняла руки и осторожно потянула за верёвки на затылке, стягивающие маску. Эль придвинулась так близко, она, дочь главы Церкви, одного из самых могущественных людей Кирии, что Рейн не смог пошевелиться.

— А ты ли взял её в клетку? — спросил Аст так громко, так отчётливо, что казалось, демона могли услышать все, а не только Рейн.

Маска упала на скамейку, и Эль уставилась на клеймо. Она ещё была так близко, что горячее дыхание девушки касалось щеки. Рейн отодвинулся от неё и выжидательно посмотрел. Ну вот сейчас она отшатнётся, крикнет что-нибудь. А может, сдавленно охнет и округлит глаза от ужаса. Каких кошмаров о ноториэсах наговорил ей папочка? Ну, где же реакция?

— Так вот почему… — начала она и не закончила.

Рейн ухмыльнулся. Так вот почему он попал в Инквизицию? Так вот почему стал практиком?

— Да, я — ноториэс. И что?

Эль вздрогнула, но не отвела взгляд.

— Ничего. Как это случилось?

Рейн на секунду опешил. Ну да, ничего… Но этого же никто не понимал. Наверное, эта Эль действительно дура и забыла, как становятся ноториэсом. Рейн ещё раз ухмыльнулся.

— Я убил другого ученика. Взял его за волосы и ударил виском об стол. Знаешь ли, это самый простой способ убить человека, если нет оружия. Мне было тринадцать.

Эль задрожала и обхватила себя руками.

— Как ты пережил воспитание? Ты перестал слушать своего демона? О… — Эль начала, сбилась и продолжила: — О ноториэсах говорят разное.

Рейн свысока глянул на девушку и пренебрежительно улыбнулся.

— Я ведь исправился тогда. Голод, порка и регулярные проповеди легко сломали тринадцатилетнего мальчишку. Я был готов отказаться от чего угодно, лишь бы съесть кусок свежего хлеба и перестать чувствовать боль. Когда я вышел из Чёрного дома, я знал, что заслужил всё, что со мной сделали. Скромно держался в стороне, говорил, только когда ко мне обращались, покорно выполнял всё, что велели старшие. Но кому это было нужно? Как бы я ни старался, что бы ни делал, только слышал вслед презрительное или испуганное «ноториэс». И я сломался ещё раз. Вернее, тот я, каким меня пытались сделать. Ноториэс? Пусть так. Если я не могу стать своим, нет смысла надевать маску этой лживой добродетели. Остаётся только быть собой, уж как умею, и, может, кто-нибудь примет меня таким.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})