Стебалово - Айдар Павлов

- Тяжело менять имя, малыш?

- В первый раз тяжело. - Антуан пожал плечами. - Потом привык. После третьего раза не парит.

- Это точно.

- Антуан - мое двенадцатое имя.

- А как же тебя звали вначале?

- Джоном... Или Андреем. Да какая разница? Если ты постоянно тусуешься с академиками и президентами, невозможно долго носить одно имя.

- Так что, все твои бабы были блатными?

- Ну, почему все, - засмеялся Антуан, - бабы? Всякие были. И бабы, и...

- Но в основном-то, - строго откашлялся Серафим.

- В основном да, - согласился мальчик. - Гагары.

- Тебе бы с бейбой конкретной прессоваться, Антуан, а не с черной корзиной. Она же в десять раз тебя старше.

- Ну, уж не в десять...

- Я серьезно: найти тебе девчонку-промокашку? - предложил Серафим.

- А что мне с ней делать?

- Это уж тебе решать. Сходите на дискотеку, глотнете колес, оттянетесь, - что все молодые делают? А ты как старик - со старухой с этой, Эммануэль.

- У промокашек... - Антуан задумался. - Нет, спасибо, конечно, но... я люблю Эммануэль, - решил он.

- Надеюсь, дело в деньгах? - Серафим с подозрением посмотрел мальчишке в лицо.

- Отлипни, - попросил Антуан, отвернувшись.

- Ну, прости. - Серафим пожал плечами. - Любовь так любовь, я понимаю.

- Ни фига ты не понимаешь.

- Она же блатная, малыш. Что будешь делать, когда Эммануэль загасят?

- Она не такая.

- Увы, мальчик, - не отлипал Серафим. - Она уголовница. А всех уголовников рано или поздно гасят. На худой конец, сажают.

Антуан звонко захохотал:

- На худой конец сажают!

- Ты чего? - не понял Серафим.

- На худой конец сажают! Ха-ха-ха-ха! - повторял испорченный подросток. - На худой конец сажают! Ха-ха-ха-ха!

- Да... - Серафим безнадежно опустил голову. - Эммануэль тебя растлила.

Действительно, даже ему, видавшему виды убийце, не могло прийти в голову, сколько пошлости и порока может содержаться в незатейливых, на первый взгляд, фразах. Да и кто, кроме любовника Эммануэль, придумал бы в качестве наказания посадить преступницу на худой конец?

- Антуан, ты большой оригинал, - похвалил убийца.

- И все-таки... - Пацан перестал гоготать

и с грустью посмотрел на голые белые стены дворца. - Сдается мне, Эммануэль будет разочарована.

- Будет она разочарована или не будет, мне до балды, - сказал Серафим, оглядев результаты титанического труда. - Чего добивалась, то и получила. Мир так устроен, малыш: каждый получает по заслугам.

- Каждой харе по паре? - вновь захохотал Антуан.

Серафим устало вздохнул:

- Типа того... Ну вот, осталось лишь дождаться твою бабу и обсудить детали.

- Вандалы! Изверги! Аллигаторы!!! - воскликнула потрясенная Эммануэль, едва переступила порог родного жилища.

Устав от мирских дел, она чаяла лишь упасть на ложе парадной опочивальни и забыться в объятиях Антуана. Не тут-то было! Во дворце ее ждали голые белые стены с аляповатыми картинами современных американцев, жалкая офисная мебель, натяжные потолки и... дюжина растерянных лакеев. Вовремя подоспев к началу работы, персонал дворца достойно встретил хозяйку, однако, подобно ей, ни черта не мог понять, что же, собственно, стряслось.

Эммануэль полетела из зала в зал с проворностью пчелки, оказавшейся в чужом улье, и заорала:

- Дикари! Митюхи! Кто до этого только додумался?! Гдемой голубой плафон?! Где зеркала?! Где Антуан?! - Иногда она натыкалась на того или иного лакея, припирала его к голой стене и бомбила серией безответных восклицаний: - А ты чего мне тут колбасишься, Гаврик?!! Отвечай, кто это сделал?! Фаршем все у меня будете! Яйца сварю!! Хрен в маринаде!!! Я спрашиваю: кто срисовал мои розовые пилястры?! Золотые подсвечники?! Где мой оральный портрет?!! Кто поимел моих кобелей?!! А?!!!

Кобелями Эммануэль ласково именовала сто сорок четыре члена семьи, мраморные бюсты которых исчезли из Второй гостиной. Оставив в покое одного лакея, она с глазами, полными неудовлетворенного гнева, бежала дальше и натыкалась на другого слугу:

- Плебеи!!! В этой стране невозможно работать! Ничего святого!!! Вандалы!!! Думаете, я для того приехала в этот занюханный городишко, чтобы надо мной потешались, как над чучелом африканским?!! Ошибаетесь, канальи!!! Вот вам!!! - Эммануэль покрутила перед носом перепуганного лакея черным средним пальцем. - Я приехала деньги зарабатывать, понимаете?! Ты фильтруешь, чё те базарят или нет?!

- Да, Эммануэль, - ответил бедный лакей.

- Ну а чё ты мне тут?!

- Чё я вам тут? - не понял тот.

- Да вот, ты мне чё тут?!! - не унималась барыня.

- Я вам тут ничё, - покрутил головой молодой человек.

- А я те чё?!

- Ничё.

- Тогда чё?... - Эммануэль на секунду потеряла нить разговора. - Чё за фигня? Я тут чё?

- Вы тут деньги зарабатываете, -- напомнил парень.

- А ты чё?

- И я.

- О! - озарило хозяйку. - Мы деньги зарабатываем или в водевиле танцуем?!! - по-новой заорала она.

- Деньги, - безупречно ответил лакей, - зарабатываем.

- Ну, и не бзди тут мне!

Лишь сейчас Эммануэль заметила в своей руке неприкуренный косяк марихуаны: выходя из "линкольна", она собиралась малеха попыхтеть, однако в свете последовавших событий совсем забыла о пионерке в черной папиросной бумаге.

- Огня мне! - скомандовала Эммануэль. - Огня!

Лакей оперативно щелкнул зажигалкой.

- А... - Сделав всего одну тягу, Эммануэль потерянно оглянулась. - А где мои шпалеры?!

Парню показалось, что хозяйка вот-вот упадет в обморок.

- Где шпалеры, позвольте узнать? - тихо повторила Эммануэль, но в обморок не упала. - Где консоли? Где кресла? Где Антуан, на худой конец?

- Антуан в парадной опочивальне, - подсказал лакей.

- А консоли? - тупо переспросила она и, не дожидаясь ответа, бегом устремилась в спальню.

...Свежевыкрашенная дверь в парадную опочивальню с грохотом распахнулась. На пороге стояла черная дама с косяком в руке и густым слоем белой краски на ноге, коей она, будучи вне себя, вмазала только что по двери.

- Ну здравствуй еще раз, чернушка, -- ехидно улыбнулся Серафим.

- Привет, Эммануэль, -- поздоровался Антуан.

Не то от травы, не то от открывшегося зрелища, в горле Эммануэль пересохло. Она не смогла вымолвить ни слова. Представьте себе сцену: возвращается домой усталая, немолодая, но невероятно ревнивая женщина и застает любовника под сенью собственного алькова (кровать - единственный предмет старины, который, уступая просьбам Антуана, банда Серафима пощадила в ходе евроремонта) в обществе сексапильного уголовника. И хотя оба вроде бы одеты - не придерешься, - играют в карты, все ж сердце Эммануэль екнуло. Она не знала прошлого Серафима, но зато прекрасно представляла себе настоящее смазливого Антуана и те задние его обстоятельства, о которых женщины судачат неохотно, поэтому и вообразила, черт знает что, прилипнув к покрашенной двери и застыв на пороге наподобие черно-белого африканского истукана.

Спасая честь любовницы и собственную репутацию, Антуан шустро соскочил с ложа, подбежал к растерявшейся Эммануэль и одним прыжком запрыгнул на ее шею.

- Эммануэль вернулась! - радостно крикнул Антуан, целуя черные щеки и белые глаза подружки.

Расстроганная мать криминала во мгновение ока забыла о неприятностях и стиснула мальчишку так горячо и крепко, что у того едва не пошла изо рта пена.

- Ну, как твои темные делишки? - усмехнувшись, справился Серафим.

- Да вот, дал черт, все хуже и хуже, -- ответила оттаявшая Эммануэль. - Твоими проклятиями.

- Жива? Здорова? - Серафим неторопливо перемешивал колоду карт.

- И жива, и здорова. - Она трижды ударила кулаком о деревянную дверь. - Чтоб не сглазить...

- Обо мне не вспоминаешь?

- А то как же? И поминаю, и проклинаю.

- Ведь можешь, когда хочешь, - похвалил Серафим. - Да, мать?

- Так ведь куда деваться-то, батюшка?

- Присаживайся, - пригласил убийца, раскидывая на покрывале карты на троих. - Разыграем партийку.

- Отчего бы и нет? - Опустив Антуана на землю, Эммануэль настороженно подошла к ложу. - С удовольствием.

Скинув туфли, она забралась на кровать. Рядом запрыгнул ее очаровательный бой-френд.

- В какие игры играем? - неуверенно поинтересовалась хозяйка.

- Серафим и семь разбойников, - ответил убийца.

- Что-то новенькое, - догадалась Эммануэль.

- Свежак.

- Ну, так как?

- О, это очень простая игра. Бери картинки - не лажанешься.

-Коварные у тебя картинки, - сразу же расчухала она.

- Твои картишки - не мои. Сама крапила.

- Да уж, что краплено, то краплено, - вздохнула Эммануэль.

- Играй, мать, хорош базарить, - попросил Серафим.

- Что я должна делать?

- Открывай карты.

- Пожалуйста. - Эммануэль раскрыла карты.

- Видишь, сколько дерьма? - Серафим кивнул на ее шестерки и семерки, а затем показал четыре туза и трех королей, которые были у него.