Б-11 - Олег Юрьевич Рой

всем. Так что надо располагаться по месту. Первое, что мы сделаем, это пройдем до устья шахты, и посмотрим, как оно выглядит. Насколько я понимаю, устье находится как раз под центром этого валуна, и рядом с ним есть старая база. Она у нас – резервный вариант. Попробуем привести в порядок руины, если бытовку нам не довезут.

Никто ничего не ответил, и Макс принялся раздавать указания:

– Павел Петрович и Миша – распакуйте приборы, проверьте концентрацию газов и уровень радиации здесь, потом присоединитесь к нам. Мы с Александром Филипповичем, Макарычем и Феликсом ищем спуск к устью и базу. Игорь – старайся поддерживать связь и Интернет. Остальные вскрывают контейнер. В первую очередь, запускайте большой генератор. Если погода будет еще ухудшаться – прячьтесь в контейнер сами. Все ясно?

– Да что тут неясного? – пожал плечами Генка, остальные промолчали, только Волосатый пробормотал какую-то фразу, в которой явственно слышалось слово «пожрать». От внимания Макса это не укрылось:

– Кто проголодался, разрешаю вскрыть сухпай. В контейнере есть пиво – берите по банке, но не больше, мы сюда не бухать прилетели.

Новость о пиве несколько оживила приунывшую компанию, и они (включая Игоря, Мишку и Кулешова) отправились вскрывать контейнер.

– Так, народ, – остановил их Макс. – Сначала дело, потом пиво, ясно? Игорь, связь мне необходима, нужно знать, ждать нам Олега сегодня, или придется как-то крутиться. Павел Петрович, Миша, как закончите с анализом, начинайте готовить дрона. Может, он еще сегодня понадобится.

– У нас и дрон есть? – удивился Феликс.

– Куда же в наше время без дрона, – ответил Макс. – Вот только его еще надо на крыло поставить, летать в туннелях только в компьютерных бродилках легко. Внимание тем, кто идет со мной: всем взять оружие, тактические фонари, респираторы и портативные счетчики Гейгера.

– И где их взять? – спросил Феликс. Макс вздохнул:

– Идите за мной, я покажу.

Все необходимое оказалось в одном из ящиков – там были респираторы на всю команду, счетчики Гейгера, фонари и не только – большую часть ящика занимали пакеты кислотно-зеленого цвета с ядовито-оранжевой надписью ОЗК и какие-то свертки.

– Это на случай, если в шахте действительно что-то опасное, – пояснил Макс. – Потому мы и не лезем туда, очертя голову, сначала спустим дрон с приборами, все взвесим, измерим, а потом и спустимся – все скопом или самые смелые, смотря по тому, что мы там найдем.

Надев респираторы, укрепив на запястьях счетчики Гейгера, взяв оружие и фонари, команда отправилась вниз, провожаемая взглядами остальных. Только здесь можно было оценить, насколько велик валун, накрывающий скважину – свет мощных фонарей не то, что не доставал противоположного края пространства под мегалитом, но даже не добивал до искомой шахты. Это было странно.

Впрочем, вскоре Макс и компания наткнулась на то, что они сначала приняли за шахту – пол под ними, шедший до того с небольшим уклоном, внезапно обрывался вниз – но, при дальнейшем рассмотрении, выяснилось, что неглубоко – метра на три-четыре. Внизу была площадка примерно той же ширины, а за ней открывалась она.

Больше всего она напоминала озеро, в котором вместо воды плескалась кромешная тьма. Не сговариваясь, Макс, Македонский и Феликс поводили фонариками, но достать лучом до противоположного края штольни им не удалось.

– Сколько же у нее диаметр? – спросил Феликс.

– Сорок два метра, – ответил Макс.

– И вы называете это буровой? – удивился Феликс. – Это же целая шахта.

– Ага, – подтвердил Макс, – но, по сути, это самая большая в мире буровая установка. Если учесть, что глубина у этой штольни – более двенадцати километров. Так что эта штольня сейчас – наше самое глубокое проникновение под кожу маменьки-Земли.

– Двенадцать километров? – у Феликса глаза на лоб полезли. – Так она должна была давно в магму уйти! А до этого – расплавиться к чертовой матери, я читал, что на такой глубине температура – как в кипящем чайнике.

– Да, – подтвердил Макарыч, доставая папиросы, – должна была. Но не расплавилась. Хотя, возможно, она сейчас плавает на поверхности магмы, как поплавок в бачке унитаза.

Феликс удовлетворенно кивнул, а Макарыч подошел к Македонскому:

– Александр, Филиппович, у Вас огоньку не найдется?

Македонский остановился, и дал геологу подкурить. Склонившись к огоньку, Макарыч тихо сказал:

– Кстати, Александр Филиппович, если остановить установку, она не только ведь бурение прекратит – вся система жизнеобеспечения рухнет, и тогда установка превратится в рукотворную версию геенны огненной.

– А зачем нам ее останавливать? – с подозрением посмотрел на него Македонский. – И вообще, не факт, работает ли она до сих пор…

– Работает, – заверил его Макарыч. – Вхолостую, но работает.

– Откуда ты знаешь? – спросил Македонский.

– Землю надо уметь слушать, – ответил Макарыч, – земля многое может рассказать.

– Про то, что нам нужна установка Ушинского, тебе тоже земля нашептала? – тихо спросил Македонский, также закуривая – отчасти, для того, чтобы перебить смрад от папирос Макарыча.

– По крайней мере, фамилия эта Вам известна, – усмехнулся тот. – Да ладно, Александр Филиппович, не менжуйтесь. Экспедиция – штука затратная, значит, нужны спонсоры. А что такое «Фонд развития исследовательских инициатив», он же «Фонд Мелкина», он же «Стигма-три», мне давно известно. Что еще могло их заинтересовать в этой глуши? Не чакли же…

– А у тебя какой интерес? – прямо спросил Македонский.

– Восстановить справедливость, – ответил Макарыч. – Вернуть старые долги. Макнуть одно академическое светило мордой в то дерьмо, в которое… а, ладно.

Он вновь затянулся папиросой, и добавил:

– Я вам мешать не буду, но и вы мне не мешайте, идет?

– Поживем – увидим, – уклончиво ответил Македонский. – Надо найти спуск вниз, если он есть. А если нет – подумать, как его организовать. Направо пойдем, или налево?

* * *

Погода севера – штука коварная, но то, что случилось, было круто даже для Карелии, тем более, что на улице была весна, а капризы погоды, все-таки, более характерны для осени или зимы. Тем не менее, ученые говорят о глобальном потеплении, и это глобальное потепление почему-то выражается в майских – июньских похолоданиях. Снег в начале июня в средней полосе России, кажется, уже никого не удивляет. А уж в апреле – так и подавно.

Но одно дело – легкий снежок, который растает на следующее же утро, и совсем другое – шквалистый ветер и обильный снегопад. Не прошло и получаса после ухода Макса сотоварищи на разведку, как оставшиеся буквально на собственной шкуре осознали, что сейд, несмотря на свою монументальность – не особо хорошая защита от пронизывающего тысячами ледяных иголок ветра с мокрым снегом.

– Надо в контейнер укрываться, – сказал Мишка, пытаясь прикрыть лицо