Черная Луна - Андрей Ливадный

Лучше разобраться во всем сейчас, чем плыть по течению обстоятельств, оставив за душой груз сомнений…

Казалось бы, тебя вытащили с того света, чего уж тут мучиться, размышлять? Живи и радуйся, потому что сотням других парней повезло гораздо меньше, они продолжали плавать в космосе на местах боев кусками мороженого мяса, а ведь подавляющее большинство из них с радостью позволили бы покопаться в собственных мозгах в обмен на ЖИЗНЬ… В конце концов, какая разница, надеваешь ты скафандр, снабженный системами теплового видения и компьютерного обнаружения целей, или носишь их в себе?

«Думаю-то я сам…» — размышлял Денис, продолжая бесцельно идти по пустому палубному, коридору.

Почему же тогда его не покидало подспудное ощущение извращенности, несвободы своего сознания, словно его действительно зомбировали, превратили в послушную марионетку, подвешенную на тонких невидимых ниточках чужой воли?

Коридор уводил все дальше и дальше, в глубины боевой палубы крейсера, мимо запертых дверей огневых отсеков, рядом с которыми красовались короткие фосфоресцирующие надписи предупреждающих указателей, мимо характерных выступов в переборках, за которыми прятались оружейные эскалаторы, что во время боя подавали боекомплекты к вакуумным орудиям, черпая их из расположенных ярусом ниже орудийных погребов, мимо приоткрытых дверей дежурных отсеков, где отдыхал или нес службу личный состав этой палубы…

Все было привычно глазу, знакомо… и в то же время настораживало, угнетало, словно все окружающее не больше чем ширма, декорация, за которую он не в силах заглянуть…

Сомнениям Дениса положил конец случайно услышанный звук.

Он был так необычен, нехарактерен для космического корабля, что моментально привлек к себе внимание Велехова.

Звук был чистым, звенящим и… грустным.

Он остановился, прислушиваясь.

Из приоткрытой двери расположенного по правой стороне коридора отсека доносился приглушенный голос и этот чистый, подрагивающий звук.

Денис непроизвольно шагнул вперед, заглянув в помещение боевого поста.

Картина, представшая его взгляду, оказалась вполне обычной, за несколькими исключениями, конечно.

Стены отсека образовывали две бронированные плиты, что выступали из переборки, сужая и без того тесное помещение. Это были несущие опоры станины жестко связанного с обшивкой крейсера вакуумного орудия. Между ними, в конце пенального помещения над ступенчатым выступом компьютерной консоли, серебрился мягкими узорами точек овальный целевой монитор. К системе наведения был подключен мигающий зеленым индикатором тестер. Шла обычная, плановая проверка электронных цепей орудия. Три оператора, что составляли расчет такой орудийной башни, сидели в креслах, повернув их друг к другу. Между ними на перевернутом кофре из-под тестера была разложена нехитрая синтетическая закуска из бортового рациона, а по рукам медленно шла пластиковая фляга. Что за жидкость содержалась в ней, догадаться было нетрудно, но не она привлекла внимание Дениса.

Один из бойцов, задумчиво наклонив голову, перебирал пальцами струны гитары. Его лицо, повернутое в профиль, заставило Дениса внутренне сжаться. Он умел отличать пеноплоть от натуральной кожи, а парень, похоже, не очень старался скрыть свою неполноценность. Укрепленная на месте правого глаза крохотная видеокамера чуть подрагивала, ворочаясь в прорезиненном гнезде, когда он переводил свой взгляд с одного предмета на другой.

Денис замер на пороге, завороженно глядя, как пальцы незнакомого сержанта перебирают струны.

Его голос оказался тих и глубок:

За алыми звездами таится боль побед…А за консолью поселилась тишина…Нас поднимали с космодромов, и рассветкровавым был… только не наша в том вина…

Его голос вдруг надломился, гитара зазвучала резче, тревожнее:

Падучих звезд ты не увидишь на заре,За облаками наши души догорят…И в стратосфере, круто падая к земле,Вдруг от бессилья взвоет раненый солдат…

Он не успел, не дотянулся, не дожил,И рой кассет с орбиты рухнет в облака,И серым пеплом взмоют те, кого любил,А он все тянет пальцы к мертвым рычагам…

Сержант склонил голову совсем низко, словно пел про самого себя, и слова давили на его плечи тяжким грузом, пригибая к металлическому настилу палубы…

Ты будешь жить — только зачем и почему?И серый пепел будет биться, жечь в груди…В других мирах родятся дети в ту весну,А ты останешься живой — совсем один…

И будет смерть тащиться следом по пятам,И ты, дурея, осознаешь — ПОЧЕМУ.Когда с орбиты вдруг уйдешь — и на таран…Чтоб было где родиться детям в ту весну.

Сержант вдруг оборвал мотив, словно отсек, обрубил мелодию, и, не глядя по сторонам, потянулся за флягой.

Денис отступил в глубь коридора. В его душе творилось что-то невообразимое. Он чувствовал — там все горит, ноет…

Он ведь даже не спросил у Дорохова, цела ли его планета, устоял ли Кьюиг против земных армад.

Ему вдруг стало так нехорошо, словно он предал их всех… Всех, кого заслонял грудью на этой войне, которая все еще продолжалась, а он… Он забыл о ней, потонув в собственных проблемах, не понял слов генерала о том, что еще ничего не предрешено и не кончено…

Теперь ему уже казалось диким, как он мог сомневаться, мучиться, когда мир рушится в бездну?

Даже если из него слепили киборга, что из того? Война изуродовала их всех в большей или меньшей степени. Сначала нужно покончить с этим ужасом, а уж потом настанет время решать, кто ты и как жить дальше…

Денис развернулся и зашагал назад, в ту часть корабля, где он видел указатель тренажерного блока адаптации.

Ему предстояла работа. Страшная. Ненавистная. Но она должна быть выполнена, хотя бы ради того, чтоб будущим детям, как справедливо подметил тот сержант, было где рождаться…

Если бы Денис знал… Если бы он знал, что в этот момент некий Джедиан Ланге мысленно потирает руки, поздравляя самого себя. Образы, созданные им на основе психосоматических матриц реальных людей, таких как генерал Дорохов или сержант Грин, сработали блестяще.

Обкатка Дениса на виртуальной модели «Черной луны» началась.

Он думал, что продолжает ту самую войну, что закончилась около ста лет назад полной и безоговорочной победой Колоний.

Если бы Денис знал… Но спеленатый по рукам и ногам, опутанный кабелями интерфейсов, что тянулись от компьютерных терминалов к его голове, он мог двигаться и ощущать лишь в той реальности, что создал для него Джедиан.

Глава 6

Нижние уровни Форта Стеллар.

Сектор секретных лабораторий. То же время…

Для Анри Бейкера жизнь постепенно начинала превращаться в ад. Молодой ученый, проводивший в лабораториях большую часть своего времени, чувствовал, что чем успешнее продвигается задуманный Джедианом эксперимент, тем тягостнее становится у него на душе… Конечно, с научной точки зрения все, что так блестяще продумал Ланге, являлось потрясающим открытием, настоящим переворотом сразу в нескольких областях ксенобиологии, электроники и нейроанатомии… но Анри, непосредственно исполнявший практическую часть работ, уже давно утратил тот восторженный трепет, с которым несколько месяцев назад он приступал к изучению метаболизма инопланетных существ.

Изыскания молодого ксенобиолога как-то ненавязчиво перешли в иное русло. С точки зрения Джедиана, открытие древней расы гуманоидных существ имело лишь один практический смысл — их технологии. Этот человек не трепетал, не восхищался, не испытывал вообще никаких чувств… по крайней мере, так казалось его единственному, посвященному во все детали помощнику.

Для Джедиана эти существа были лишь источником информации, а на остальное он просто наплевал.

Теперь Анри уже не был так уверен, что его исследования когда-нибудь получат огласку. Он не страдал отсутствием мозгов, и чем дальше продвигался эксперимент, тем сильнее и справедливее он опасался за собственную жизнь.

К тому же с момента посещения кладбища кораблей его не переставала мучить совесть.

Из молодого, перспективного ксенобиолога он вдруг превратился в чудовищного извращенца от науки, ставящего дикие, ничем не оправданные эксперименты на живых людях…

В тот вечер, когда он, уставший и измотанный, вернулся в свою квартиру, которая располагалась на том же ярусе Форта Стеллар, что и лаборатории, и, — без сил упав в кресло, тупо уставился в экран интервизора, в туманных глубинах которого шла объемная трансляция какой-то развлекательной программы, он впервые отчетливо осознал, что находится на грани нервного срыва.