Туманная река (СИ) - Порошин Владислав Викторович

Одноклассник мотнул головой и совсем сник. Ох, зашугали в семье паренька, подумал я. Плюс ко всему на улице его лупят, а я думал у меня тяжёлая жизнь. Да я просто счастливейший человек.

— Значит так парень, — отец Виталика обратился ко мне, — один звукосниматель с усилителем стоит пятнадцать рублей, плюс к каждому нужен динамик, значит еще по десятке каждый. Пять рублей работа, все же своим делал, — он похлопал сына по плечу, — и того выходит восемьдесят рублей.

Вот это нежданчик, подумал я, с другой стороны каждый труд должен быть оплачен. Однако в кармане моем было всего пятьдесят целковых, которые остались от покупки струн.

— Хорошая цена, с учётом индивидуальности заказа, — сказал я, — давайте так поступим, я сейчас заплачу сорок рублей, а во вторник принесу остаток.

Я встал с табуретки и протянул руку главе семейства. Отец Виталика усмехнулся и согласился с моим предложением. Я отдал ему деньги, которые тот аккуратненько сложил вдвое, и сунул во внутренний карман пиджака.

— Будет нужно, обращайтесь еще, — улыбнулся мужчина.

— Так-то нужно, — я тоже улыбнулся, — нам синтезатор нужен, такое электрическое пианино. Принцип работы такой, клавишу нажимаешь, цепь замыкается, и пианино в динамик издаёт звук определенной ноты.

Отец Виталика почесал свой затылок, в такой позе он простоял секунд десть, потом вышел из комнаты. Я посмотрел на одноклассника, тот был весь красный как помидор, наверное, парень хотел нам все сделать по-дружески, за бесплатно, а тут такая коммерция. Наконец мужчина вернулся в уголок очумелых ручек, и показал чертеж.

— Я могу сделать вот такую вещь, — он ткнул пальцем в схему, из которой я ничего не понял, — вот тут поставлю переменное сопротивление, за счет него можно будет настроить, э-э-э, синтезатор на нужную вам ноту. Сколько требуется клавиш?

— Наверное, — я задумался, семь белых клавиш и пять черных, плюс еще столько же, — двадцать четыре клавиши нужны.

— Ого, — удивился, далекий от мира музыки отец Виталика, — это будет стоить сто рублей.

— Ладно, — согласился я и стал собираться домой, в детский дом.

Сто сорок рублей ко вторнику, в принципе сумма подъемная, думал я, шлепая по улице. На плече моем была гитара, в авоське, свернутые в газету звукосниматели, усилители и динамики. Нужно было сделать корпуса для этих динамиков, и желательно, чтобы эти корпуса хорошо резонировали звук. Тут меня догнали чьи-то шаги. Я резко развернулся и приготовился дать бой любому гопнику. Однако это был Виталька.

— Ты после сегодняшнего со мной общаться, наверное, не будешь? — спросил он запыхавшись.

— Это почему? — удивился я.

— Ведь отец мой хапуга, — сказал он, опустив голову, — у него и друзей из-за этого нет.

— С одной стороны он прав, я сам должен был предложить тебе за работу, за детали деньги, поэтому забей, все путем, — я его хлопнул по плечу, — вот увидишь как мы в пятницу сбацаем. А деньги, не в них счастье.

Мы попрощались, и паренек с легким сердцем улетел домой к своим радиодеталям. А мне нужно было в понедельник снова съездить в Москву в Нескучный сад. На этот раз я решил поехать с Вадькой Бурой, да еще решил прихватить кистеньки, мало ли что может случиться по дороге.

Через два дня в распоряжении нашего ВИА «Синие гитары» был синтезатор, корпус и клавиатуру к которому мы сделали сами. А так же была гитара бас, с двумя контрабасными струнами, гитара ритм и соло. С семьей Виталика я успешно рассчитался, накануне в понедельник шахматные боги вновь были на моей стороне. И я выиграл двести рублей. Кстати Аркашка ко мне даже не подошел, лишь кивнул издалека, как хорошему знакомому, я ему так же кивнул в ответ. Вечером мы взяли ключ от рабочих помещений у заведующей, и расположились в коридоре второго этажа.

— Первую репетицию объявляю открытой! — не дав раскрыть мне рот, торжественно объявил Санька Зёма.

На ходу парень подметки рвет, усмехнулся я и провел по гитарным струнам. Бяу-у-у, раздалось из моей колонки. Толик Маэстро сделал соло, ти-ту-та-та-та, выдала его колонка. За клавиатуру встала Наташка, бас гитару оккупировал Вадька. Зёма тоже хотел было встать за басуху, но против физической мощи друга не попрешь. Да и тягать толстенные струны ему было не под силу. Зёме достались две пустые картонные коробки. Они выполняли роль бочки и рабочего барабана. Вместо барабанных палочек у него в руках были обычные деревянные обрезки. Настоящий же барабан сделать у нас просто не хватило времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Начнем с летящей походки, — предложил я, — сначала я на своей ритмухе держу общий ритм, потом включается басист. Вадька играешь так, бум-бум-бум-бум. Запомнил, какие струны зажимать?

— Ну, так, — промычал начинающий рокер, — у меня даже записано.

Это ему партию написал Толик Маэстро.

— Зёма, — продолжил я, — ты играешь на наших барабанах так, бум-пач-бум-пач. Главное четче держи ритм. Давай изобрази.

Санька стал фигачит по очереди то одну коробку, то другую. Та, что была вместо бочки звучала гулко и низко, а коробка, которая заменяла рабочий барабан, наоборот имела более высокий звук.

— Наташа, — я остановил истязание пустых коробок, — а ты играешь аккордами.

Она согласно кивнула. К сожалению, Наташка хоть и училась когда-то музыке, многое подзабыла, и не могла подобрать на слух сольные партии. За соло досталось отдуваться Толику Маэстро.

— И, три, четыре, — скомандовал я, и затренькал на гитаре.

Потом дождался, когда включатся бас и ударные, потом заиграла Наташа на нашем синтезаторе, а я запел, — В январских снегах замерзают рассветы, — Толик вплел свою соло партию, — На белых дорогах колдует пурга.

К третьей строчке Зёма сбился с ритма.

— Ну что такое? Санька! — крикнул на него Толик, — куда частишь!

— Спокуха, сейчас все будет как надо, — ни сколько не смутился Зёма, — и снова три, четыре!

Он застучал, бум-пач-бум-пач. Его подхватил на басухе Вадька, я снова запел куплет, но на третьей строчке, Зёма опять зачистил. После чего мы еще пять минут поругались и по новой затянули летящую походку. С третьего раза Зёма продержался до четвертой строчки. Стало очевидно, что у Саньки чувство ритма на нуле.

— Зёма, знаешь что? — не выдержал наш невозмутимый Бура, — отдохни пару сек.

При этом Вадька как бы нехотя почесал кулак. Санька все понял с полуслова. И наконец, летящую походку мы худо-бедно сыграли без барабанов, точнее без коробок, по которым стучал наш предприимчивый друг. Конечно, я и Толик пару раз морщились, когда не те ноты на басу брал Вадька, но он ошибся всего семь раз за всю песню. Я подумал, что во время выступления многие этого не заметят, тем более можно было сделать бас потише. Но с барабанами нужно что-то было решать. Да и с клавишами тоже. У Наташки плохо получалось играть и подпевать. А когда мы заиграли розовый вечер, который солировать должна была наша самая красивая девчонка детского дома, то теперь лажал безбожно наш самопальный синтезатор.

— Как наши успехи? — на репетиционную базу ворвалась наша начинающая модельер, Тонька.

— А как наши паруса? — тут же встрял Зёма.

Парусами мы стали называть те штаны, которые наши девчонки, главным образом Тонька, сшили из парусиновой ткани.

— Примеряйте! — радостно крикнула девчонка, — только-только высохла краска.

Мы с энтузиазмом отложили инструменты и стали примеривать обновки. Наташка убежала переодеваться в аудиторию, а мы прямо здесь в коридоре напялили просто отличные джинсы. Я бы даже сказал эти штаны были лучше чем те китайские шаровары, которые я носил в той жизни.

— Шик! Блеск! — заорал Санька.

— Реальный крутяк, — пробурчал Бура.

— Оху…, - я чуть было не сматерился, когда увидел как в новых джинсах, парусах, вышла наша солистка, Наташа.

Мы все пялились на нее потеряв дар речи. Вот что значит надеть человеческую одежду, подумал я.

— Мальчики вы такие красивые, — сказала нам Наташка.

— Значит так, сестричка, — вмешался Толик, — надеваешь паруса только на концерт, поняла?