Тараумара - Антонен Арто

Зеленый и желтый: не это ли цвета, противоположные смерти; зеленый — для воскресения, желтый — для разложения, упадка, и если совпадения что-нибудь означают, то позвольте мне, в заключение, упомянуть один факт, который я хотел бы довести до вашего сведения.

К вечеру я добрался до одной из тех деревушек, над которыми возвышаются фаллосы с вырезанными на них изображениями, и кажется, что эти фаллосы поставлены здесь по какому-то капризу природы; кто-то, я не знаю кто, насвистывал мелодию танца племени тараумара, в 5 очень высоких, даже пронзительных тактов, которые затем скатывались вдруг на сотню ступеней, как если бы в ответ звучал голос из глубокой ямы; к нам приблизился ребенок, он шел один, под его серой накидкой не было никакой одежды, а лицо его было буквально изъедено гноем: по лбу тянулись какие-то зеленоватые линии, напоминающие рисунок вен; он жадно пожирал куски, которые ему протягивали, держась, однако, на почтительном расстоянии; я разглядел на лицевой стороне накидки красный треугольник с углом, направленным вверх, и когда он повернулся, я увидал на его спине каплю, огромную вышитую каплю, которая занимала всю высоту накидки; кончик наверху загибался влево; образ, который он у меня вызвал, привел меня в замешательство; я даже постарался притормозить свое воображение, всегда такое быстрое; однако не могу сказать, что я не думал об образе, который представился мне в эту минуту, и эта фантазия, повторяю, заставит вас также пожать плечами: я подумал о FIAT LUX[32] Бога, и о форме, которую Роберт Фладд в своем «Театре Вечной Мудрости» придает первоначальному движению творенья;[33] эта капля, такой изогнутый пузырь — точно так он изображает свет, который, выходя из пустоты, понемногу изгибается и окружает сумерки, идя им на смену; одинокая, простая капля — может быть, еще ничего, но красная капля с красным треугольником — это уже странное сочетание; прошло несколько недель с тех пор, как я проник в самое сердце гор, я увидел жрецов Пейотля, которые, уединившись, целыми ночами растирали на своих рапах смесь исходных ингредиентов; и я отправился в обратный путь.

Я проезжал через деревню, где стоял фаллос, и около полудня попросил пристанища в убогой хижине: из нее вышел индеец, закутанный в большую накидку, несмотря на жару и зной. Пересекая горы, я уже встречал эти странные накидки, но на этой были четыре белых, как бы сжатых с боков треугольника, которые занимали всю его высоту; края были украшены цепочкой крестов, зеленых с одной стороны и желтых с другой, эти кресты состояли из 4 треугольников, о которых я уже сказал; индеец приветствовал нас без слов, медленной, но умной улыбкой; а его жена уже спешила к нам. Пока она раскладывала маис и травы, я рассмотрел ее и был поражен накладной косой, привязанной к ее собственным волосам; по всей длине косы попеременно проходили то зеленая, то желтая нити тех же самых цветов, что и кресты; на ней были зеленые бусы, а в ушах — серьги с желтыми камнями; в хижине с криками и визгом возились ребятишки, и я увидел, как из нее вышел мальчик с огромным животом и усыпанным нарывами губами, а за ним — другой мальчик, в котором я узнал ребенка в серой накидке, с вышитыми треугольником и каплей; я не увидел ничего необычного внутри дома, если не считать креста, стоящего в углу: его вершиной было острие пики, а перекладины сделаны в форме трилистника. В ответ на все наши расспросы индеец сохранял великолепное молчание.

Дорогой друг, я хотел только повторить то, что я видел, не делая даже попытки извлечь из этого какие-либо выводы или заключения; вы видите, что факты и предметы говорят сами за себя и, без сомнения, сильнее, чем я мог бы заставить их говорить в каком-либо смысле. Может быть, мне доставит удовольствие когда-нибудь снова поговорить об этом, или я буду говорить без удовольствия о мире, куда я однажды вошел и где все вокруг погружало меня в грезы, и у меня сложилось впечатление, что многое из существующего в настоящее время выиграло бы, если бы оказалось в том мире. Не ради живописных видов я возвращался бы к этому путешествию, но чтобы снова ощутить силу их воздействия.

От всего сердца —

Антонен Арто

Я предпочел бы, чтобы вы мне сказали, что вам не нравится именно оккультная сторона; однако в тех потемках, которыми окутываются современная поэзия и язык, гораздо меньше идей, чем во всем этом.

Теперь я в значительной степени придерживаюсь идеи 3 Волхвов, которых находят у истока множества основополагающих историй и всего предания целиком. Моя статья не перегружена, она чрезвычайно сжата и немногословна для той огромной темы, которую я хотел осветить. Но я еще не закончил свою работу: я вернусь к ней иначе, в другом месте; в настоящий момент оставим все так, как вы предлагаете.[34]

Сердечные пожелания,

ваш Антонен Арто

Жану Полану

Суббота, 13 марта 1937 г.[35]

Дорогой друг!

Я вам пишу из недр ужасного, но необходимого смятения. В общем-то, вы меня СПАСЛИ.[36] Теперь не только интуитивно, а, можно сказать, математически точно я знаю, какими именно Путями творятся необычайные вещи, доказательством чему было пришествие.

Я начал писать «Танец Пейотля»[37] до того, как поступил сюда, но был не в состоянии его закончить. И только ТЕПЕРЬ я смутно ощущаю, что я хотел сказать, и что так далеко от того, что я писал до поступления;-, наконец, что такое я, в то время как все остальное из этого — не более чем карикатура, за редкими исключениями!!! Письмо с кучей деталей, которое я вам написал, не представляет ли собой, хотя бы частично, одно из таких просветлений, и нельзя ли что-нибудь из него добавить к Путешествию? В частности, где я говорю о ребенке, покрытом гнойниками.[38] Мне кажется, это возможно.

А что об этом думаете вы?

Я не прошу вас писать мне: по выходе я навещу вас.

Сердечно ваш -

Антонен Арто

Жану Полану

13 марта 1937 г.

Дорогой друг!

Вот одна из первых работ, которой я занялся после выхода из лечебницы.

Я уже давно хотел написать обобщающую статью о состоянии астрологии на данный момент. Сообщение, о котором я говорю в статье, предоставляет мне такую возможность (в качестве настроения этого месяца?), потому что она актуальна.

Очень надеюсь, что вы сможете посодействовать, чтобы она была напечатана в апреле.[39]

Вы увидите, что это серьезная статья, основанная на документальном материале, и в ней, как мне кажется, я вновь обрел свой собственный стиль. Я посылаю вам также 1-ю часть «Танца Пейотля» в другом конверте.

Искренне ваш,

Антонен Арто.

Жану Полану

[Париж,] 28 марта 1937

Дорогой друг!

Вот НАКОНЕЦ последняя часть Танца Пейотля.

Есть еще общее заключение, но я считаю, что для «Отрывков», которые должны появиться в «Обозрении», этого достаточно. Поскольку это только Отрывки из «ПУТЕШЕСТВИЯ В СТРАНУ ТАРАУМАРА».

И потом, это бы бесконечно удлинило мой текст, и в таком виде он бы просто повторял «Страну Волхвов», так что я это отменил.[40]

Теперь у вас есть все целиком — можете выносить приговор.

Весь этот «Танец Пейотля» был переписан в том состоянии духа и в настроении, в котором я исправил, наконец, «Меченую гору»,[41] которая вам так понравилась.

Я надеюсь и очень хочу, чтобы этот «Танец», в том виде, в каком он сейчас у вас, вам также понравился. В любом случае постарайтесь ответить как можно быстрее, чтобы успокоить меня. Но на этот раз прямо скажите, что вы об этом думаете.

Что до меня, то я рассказал в этом «Танце» только о том, что видел, и рассказал это строго по порядку. Так же последовательно я описал свои собственные впечатления. Следовательно, здесь нет ни одного произвольного или предвзятого утверждения и нет ничего немотивированного, есть только одно таинство: то, что в нем проявляется, — всего лишь оболочка, намекающая на возможность сказать нечто иное, бесконечно более важное и абсолютно важное само по себе. И это мне кажется значительным, основополагающим. Оно появится в моей книге, полностью посвященной путешествию, и не могу сомневаться, дорогой Жан Полан, говорю тебе это со всей верой, убежденностью и искренностью, — оно сопровождалось Невидимым, так же, как вся моя жизнь сопровождается в настоящее время, я чувствую это. Вот почему эти Отрывки кажутся мне важным Введением в действие, которое произойдет вскоре, как только я снова обрету свои силы в их недрах, и почему я держусь сейчас за то, что, кажется, должно произойти не позднее конца Весны, чтобы действительно быть тем, чем оно является, открытием по поводу других вещей.