Психология проклятий (СИ) - Либрем Альма

— Этот год, — промолвила она, — будет для вас очень полезен! Может быть, вы наконец-то окончательно избавитесь от пагубной привычки дурить девушкам голову, девушкам, которые такого отношения к себе, между прочим, совершенно не заслужили! А раз это будет полезно, то и ожоги совершенно вам не повредят. Я очень благодарна, что вы помогли мне вылечиться…

— Только сбить температуру! И идти на холод тебе нельзя!

— Там лето!

— Там ночь!

Она теперь стояла, бесконечно грозная и уверенная в том, что сможет бежать очень и очень быстро.

— Ничего. Мне предложила пожить у неё дома Элеанор. И я с удовольствием воспользуюсь её предложением.

Она повернулась к Сагрону спиной, тяжело дыша. Мужчина подошёл поближе, обнял за талию, но Котэсса только дёрнулась, сталкивая чужие руки. Хотелось прошептать ещё короткое "не стоит" — но он и не делал больше ничего, просто стоял совсем-совсем рядом, приобняв, и будто бы ждал ответа.

— Мне пора, — наконец-то промолвила она. — К Элеанор. Пока ещё не слишком поздно. Не хотелось бы будить человека среди ночи, так что, наверное, я уже пойду, — теперь в голосе звучали практически вопросительные интонации. — И не стоит меня задерживать…

— Супруг профессора Ольи, — начал было Сагрон, — имеет достаточно неприятную репутацию…

— Во-первых, — оборвала его Котэсса, — он нынче, сказала мне Элеанор, находится в командировке. А во-вторых, я буду ночевать в доме у двух женщин и одного мужчины, что годится мне в отцы, а не в доме у мужчины, ещё и в качестве любовницы, даже если таковой на самом деле не являюсь!

— Профессор Хелена, — покачал головой Сагрон, — может не оценить подобные порывы пожить в одном доме с её супругом. И я, в отличие от господина Ольи, не женат. В этом нет ничего столь компрометирующего в современном обществе.

— Не после того, как здесь оказалась как минимум половина моей группы. Или четвёртого курса. Или кого вы там сюда водили, — Котэсса обернулась к нему. — Я абсолютно уверена в том, что это проклятие вы получили по заслугам. Так что, я думаю, мы с вами встретимся завтра днём, когда будем писать индивидуальные планы студентов, которыми я из-за вас же и занимаюсь.

Сагрон прошипел что-то неопределённое сквозь зубы, но Котэсса уже не расслышала ни слова. Она, воспылав неожиданной бодростью, отыскала всё-таки собственную сумку где-то на просторах его дома и выскочила в коридор, ну, и только там уже наконец-то обнаружила, что понятия не имеет, где именно живёт профессор Хелена. Элеанор даже не сообщила ей адрес, потому что, вероятно, ожидала, что Тэсса разберётся со своими проблемами днём…

Вахтёрши на выходе из общежития не было. Арко внезапно обнаружила, что было не позже девяти, ведь даже ещё не зашло солнце. Она быстро, уверенно зашагала по улице, вдыхая невероятно тёплый воздух — и постаралась отвлечься от всего дурного, что только могло прийти ей в голову.

Да, Элеанор оказалась права — Сагрон пытался помочь. Но взыграла даже не гордость — одна мысль об этих поцелуях-ожогах на его коже, тонкая цепочка, что тянулась куда-то вниз…

Умом девушка понимала, что она очень скоро вновь почувствует себя плохо. Вернётся температура, надо принимать снадобья, на которые у неё опять-таки нет денег. Но это уже не имело значения — она вдыхала свободу и какой-то пряный аромат приятной, нежной мести. Сагрон никогда не вызывал у неё тех чувств, что у остальных девушек, но всё равно от того не становилось у неё меньше желания продемонстрировать ему, что не все пойдут на поводу мужского быстрого "хочу".

— Котэсса? — девушка вскинула голову и узрела Элеанор прямо напротив. — Неужели Сагрон не помог тебе? Или…

— Не помог, — покачала головой Тэсса. — Точнее… Врача вызвал — я немного приболела, — тот диагноз поставил, выписал что-то, и Сагрон, — она понимала, что не должна была лгать, но слова как-то сами по себе срывались с языка, — решил, что на этом с меня вполне достаточно. А у меня даже денег нет на то, чтобы купить что-то по рецепту, — на деле, она понятия не имела, куда там вообще подевалась выписка мага-целителя, но это не имело значения. — В общем, не имеет значения. Мне правда не нужна его помощь, по крайней мере, не такой ценой уж точно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мужчины! — покачала головой Элеанор. — Но не надо тут мёрзнуть и ещё одну ночь проводить под открытым небом. Пойдём к нам.

— Мне…

— И никаких "неловко"!

Котэсса не стала возражать. Она вновь вспоминала злые слова Сагрона о супруге профессора Хелены, об отце Элеанор, но пропустила это мимо ушей. В конце концов, она и вправду будет в доме, как гость его дочери и его жены, и, разумеется, в таком случае ни один мужчина не позволит себе лишнего.

— Папа ещё на неделю как минимум в командировке, — бодро продолжала девушка. — Так что, всё будет нормально. А потом уж как-то пристроишься. В конце концов, с конца лета — правда, до этого ещё далеко, — можно будет поселиться в общежитии. Ты разобралась со своей стипендией? Надеюсь, больше никаких денежных переводов? Послушай! Это ведь обдирательство! Нельзя так с собой поступать! Ты молодая, привлекательная девушка, жаль только, наш Сагрон слеп и глух…

— Да мне он и не…

— Не нужен, как же! Не имеет значения, — Элеанор потянула её за собой и как-то совершенно незаметно отобрала сумку. — В любом случае, я уверена, у тебя есть какой-нибудь возлюбленный. Есть? Нет? Как же! — она замерла. — Ну, в таком случае, — она лучезарно улыбнулась, — не посылай Сагрона особенно далеко. Но посылай, — она подмигнула. — Это ж мужчина. Охотник. Особенно такие, как он — для него отказ служит самым прекрасным стимулом на свете…

Она говорила и дальше. Котэсса послушно кивала — от взрыва энергии, которым была на самом деле Элеанор, становилось как-то не по себе.

В эту бесконечную тираду, казалось, нельзя было вставить ни единого слова — она всё повторяла и повторяла какие-то ритуальные фразы, втолковывала ей, как следует на самом деле жить, вела по кругу…

Или, может быть, Котэссе просто так казалось.

В любом случае, она была ей безумно благодарна — ведь если б не Элеанор, то Тэссе просто не было бы где спать! Но сейчас так хотелось тишины, так хотелось покоя…

Меньше, правда, чем крова над головой. Меньше, чем обещанных лекарств от профессора Хелены, меньше, чем свободы от доцента Ойтко — а это-то как раз могла гарантировать госпожа Ольи, ведь она на кафедре имела влияние едва ли не большее, чем сам заведующий…

Мысли окончательно спутались в голове, а перед глазами всё приплясывало изображение Сагрона.

Котэсса улыбнулась сама себе и подумала — а может, оно и к лучшему? По крайней мере, меньше женщин будет по нему вздыхать.

Он будет приносить меньше проблем.

Она сама впервые в жизни почувствует себя чем-то большим, чем просто студенткой.

Кому-то нужной.

Прямо-таки до жжения поцелуев на груди! И это посреди НУМа, под пристальным надзором Ойтко — и как же, а самое главное, с кем он это умудрился?!

Глава 6

…Всю последующую неделю Сагрон так и не появился в университете.

Котэсса приходила. На расспросы Ойтко — разумеется, длившиеся только первые пять минут дня, после они обе увлекались работой, — она лишь равнодушно пожала плечами, показывая, что и вправду понятия не имеет, каковы причины подобной халатности с его стороны. Не то чтобы Литория была очень удивлена — она совершенно не доверяла мужчинам ни в каком проявлении, разумеется, за исключением собственного супруга да декана, казавшегося женщине едва ли не идеалом правопорядка. Потому, покивав, уточнив, не соблазнилась ли Котэсса на глупые заверения со стороны Сагрона, услышав, что нет, она успокоилась окончательно, добавила ещё три папки, на фоне предыдущих казавшиеся уже не такими-то и страшными и куда-то убежала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Арко сначала казалось, что рука её сейчас попросту отвалится или превратится в ненужный придаток к телу, но со временем она даже как-то привыкла к тому, что вынуждена была постоянно что-то писать, а самое главное — и это было приятнее всего, — никто не мешал глупыми намёками, никто не маячил перед глазами, как живое напоминание о том, что она виновна во всех его горестях, да и вообще, жизнь стала спокойной и какой-то даже приятной.