Долина папоротников (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Лиззи совершенно ничего не понимала из тетушкиного хитросплетения слов, представляла только оголодавшего зверя, с ощеренной мордой, пожиравшего бедного кролика. И это было отвратительно! Ей так не хотелось быть бедным кроликом, отданным на растерзание дикому зверю…

Миссис Сэттон же продолжала:

— Лучшее, что может сделать девица в свой первый раз, — закрыть глаза и не двигаться. Представить что-нибудь приятное: пикник в доброй компании или новую шляпку, подаренную супругом, — все остальное, пусть и болезненное, однако необходимое, свершится скорее, коли ты этому уступишь. Позволь мужчине действовать на свое усмотрение, и все закончится в считанные секунды.

Женщина вздохнула и, схватив брошенный на туалетном столике журнал мод, обмахнулась им, словно веером. Щеки ее раскраснелись, глаза блестели, племянница так и не поняла причины ее волнения.

Пролепетала только:

— Не пора ли нам собираться? — И обрадовалась стуку в дверь. На пороге появилась Кэтти с водой для умывания.

— Хозяин велел передать, что ждет вас к завтраку через полчаса, — сообщила она. — Просил поторопиться.

— Поторопиться, придумал тоже! — возмутилась почти пришедшая в себя миссис Сэттон. — Нельзя торопить невесту в столь важный день. — И распорядилась: — Неси рубашку, ту, новую, с кружевами.

И они с Кэтти принялись облачать Лиззи в ее свадебное платье.

… Бедная Лиззи, после таких подготовительных слов я бы страшилась первой брачной ночи пуще прежнего! Однако, именно так и в то время и считалось: перетерпи, зажмурь глаза… Необходимое "зло" свершится скорее.

13 глава

Элизабет полагала, что церковь будет пуста: ни друзей, ни знакомых — только скорый обряд, и все завершится. И удивилась, заметив улыбающееся лицо Хелен с одной из передних скамеек церкви… Ее родители и сестра, Паттерсоны и Гленмуры — добрая половина Колчестера и иже с ними — заполняли церковь до самой последней скамьи.

И все улыбались, глядя, как она под руку с отцом, под звуки органной музыки, направляется к пастору Ридингу и своему нареченному жениху.

Аддингтон был одет в идеально сидящие на его статной фигуре черные фрак и бриджи ослепительно белого цвета. Пуговицы его столь же белоснежной рубашки переливались в свете свечей, и Лиззи подумала, что он был бы весьма недурен собой, кабы не отвратительные черные очки, которые он не снял даже ради свадебной церемонии.

Что ж, ему есть хотя бы за чем спрятаться от толпы любопытных зевак… Элизабет повезло меньше. Она так и представляла мысли в головах присутствующих: «Чем эта бессовестная Хэмптон могла заслужить столь выгодную партию? Что привлекло в ней молодого Аддингтона: уж не ее ли скандальная репутация? Подобное к подобному притягивается».

Отец, между тем, подвел ее к будущему супругу, и пальцы Аддингтона стиснули ее ладонь.

Лиззи подумалось, что в жесте поддержки, хотя, конечно, он лишь утверждал свою власть. Вцепился в нее, словно коршун в добычу… Подвел к скамье, и они сели.

Служба началась. Пастор Ридинг пространными словами объяснил, что такое брак, и подошел к ним, слегка поклонившись мистеру Аддигтону:

— Я прошу и требую от вас обоих (как в страшный день суда, когда все тайны сердца будут открыты): если кому-либо из вас известны препятствия, из-за которых вы не можете сочетаться законным браком, то чтобы вы признались нам, ибо нельзя сомневаться в том, что все, кто соединяется иначе, чем это дозволяет слово божье, богом не соединены и брак их не считается законным.

Он замолчал, как того требовал обычай, и под сводами церкви повисла гнетущая тишина.

Как бы Элизабет хотелось, чтобы нашелся хоть один довод супротив, чтобы хоть кто-то прервал этот священный обряд своим: «Брак, лишенный сердечной привязанности, не имеет право осуществиться», и она вернулась домой Лиззи Хэмптон, как и была прежде.

Однако никто так и не возразил, и священник продолжил:

— Хотите ли вы, Джеймс Фредерик Аддингтон, взять в жены присутствующую здесь женщину?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Хочу.

— Хотите ли вы, Элизабет Элеонора Хэмптон, взять в мужья присутствующего здесь мужчину?

— Ххочу.

— Итак, властью, данной мне святым нашим господом и королем, объявляю вас, Джеймс Фредерик Аддингтон, и вас, Элизабет Элеонора Хэмптон, законными мужем и женой.

Все остальное проходило словно в тумане: поздравления и пожелания счастья, объятия и многозначительные похлопывания по плечу, уверения в вечном почтении и приглашения в дома, двери которых еще вчера были для Лиззи закрыты. Только долгие выучка и воспитание позволили ей выдержать все это без учиненного скандала… К тому же, на целую минуту, но Хелен стиснула ее в своих объятиях:

— Я так рада за тебя, дорогая. Рада, что все столь счастливо разрешилось! Мне тебя очень не хватало.

— Счастливо ли? — не смогла ни заметить подруга. — Я совсем не люблю этого человека.

Хелен ее признание не смутило:

— Любовь не всегда сопутствует браку, однако это не мешает обоюдному счастью супругов.

Элизабет совершенно этого не понимала: верно, сказывался пример родителей, души друг в друге не чаявших. Она все еще помнила их тихие разговоры у камина, мамин смех, вызванный отцовскими шутками, и глаза обоих, так и светившиеся взаимным чувством.

О таком же она мечтала и для себя…

— Мы уезжаем, — поведала она Хелен. — Завтра в это же время меня в Колчестере не будет…

— Говорят, вы едете путешествовать.

Глаза Хелен возбужденно горели, и Лиззи не хотелось ее огорчать, однако это была их последняя встреча перед долгой разлукой, и проститься следовало как должно.

— Мы едем в Уэльс, — сказала она. — Мистер Аддингтон приобрел там имение близ Кардиффа, и желает, как можно скорее приступить к работам по дому.

— Уэльс, — ахнула подруга. — Это же самый край света! Разве вы не едете в Лондон, чтобы насладиться театральными постановками и светскими раутами в богатых домах? Он не может на самом деле лишить тебя всего этого.

И Лиззи покачала головой.

— Так даже лучше, поверь мне: скрыться ото всех глаз, позволить Аддингтону заниматься делами… — «Не мной» мысленного закончила она.

В этот момент их оттеснили друг от другу другие поздравляющие, и последним, что успела шепнуть Хелен, было: «Пиши мне каждую неделю. Не забывай!» Лиззи пообещала именно так и делать.

В Ферингтон-холле был устроен по случаю праздничный обед. Приставленная к Элизабет горничная помогла ей надеть новое платье, подарок супруга, как пояснила она, и девушка, наблюдая, как споро она справляется с завязками корсета, взгрустнула о Кэтти, их с Хелен невольной пособнице и ее доброй наперснице.

— Прикажете заколоть волосы чуть выше или опустить их к ушам? — осведомилась девица сугубо деловым тоном. Лиззи велела ей поступить так, как она сочтет нужным… Собственная прическа волновала ее меньше всего. Все ее мысли были сосредоточены на ужине с новоиспеченными родственниками, потребующим, как она в том не сомневалась, воистину героических выдержки и терпения.

И она не ошиблась: из тридцати приглашенных близко знакомы ей были лишь Мильтоны да семейство пастора Ридинга, отца и тетку Клотильду в расчет она, конечно же, не брала. Казалось, все так и было рассчитано, чтобы доставить ей, нежеланной невестке, наибольшее неудобство. К счастью, хотя бы места им достались подле мистера Аддингтона-старшего, а тот, в отличие от супруги, Лиззи очень понравился: любитель хорошей шутки и вдумчивый собеседник, он не смотрел на нее свысока, не укорял в соблазнении сына, как то дала понять ей суровая свекровь, не делал вид, словно ее и вовсе на свете не существует.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Попробуйте цыпленка, — шепнул он невестке при третьей перемене блюд, когда и две первых прошли мимо нее неоцененными: взвинченные нервы едва ли способствовали аппетиту. Она с трудом проглотила немного миндального супа, да и то лишь потому, что хозяйка превозносила мастерство привезенного из столицы повара. Величала его на французский манер soupe à la reine, как бы отмечая свой статус в иерархии местного общества.