Американский Голиаф - Харви Джейкобс

Кардифф, Нью-Йорк. 14 ноября 1868 года

По первому осеннему морозцу Аарон Бапкин скакал на кобыле Пегасе из Лафайетта в Кардифф. Долина Онондага взрывалась цветом. Каждое дерево – поэма. Каждый лист – праздник. Скоро этот красный, золотой и оранжевый мир обернется печалью льда. Жизнью, окутанной снегом. Белым королевством безмолвия. Но каков путь к смерти! Тщетный, будто закат солнца.

Подбирая мелодию, Аарон выдувал из гармошки бессвязные звуки. Мысли его были так же невнятны, как и эта музыка. Из головы не шла абсурдная книга, что лежала сейчас в переметной сумке. Вчера вечером ее сунула Аарону в руки миссис Ильм, когда они столкнулись на лестнице. Хозяйка дважды хрюкнула – в устах сего критика это было серьезным одобрением.

Книга провозглашала Америку Святой землей, в которой некогда, словно кролики, резвились библейские исполины. Допущение автора, христианского миссионера по имени Турк, представлялось абсолютно нелепым, однако очень интриговало.

Скача в Кардифф, Аарон раздумывал о том, что если бы в долине Онондага и вправду водились исполины, то как среди них не оказаться жидам. Огромный еврей выбирался в его воображении из зарослей, перегораживал тропу и, помахивая посохом, громоподобно объявлял:

– Шма Исраель Адонай элохейму Адонай эхад! Слушай, Израиль, Господь Бог наш, Господь един. А теперь отвечай, где тут самая короткая дорога на Сиракьюс?

– Как ты думаешь, Пегги Бескрылая? – спросил Аарон свою усердную кобылу. – Это действительно земля исполинов? Нельзя быть такой циничной лошадью. Известно ли тебе, что всего пару месяцев назад некий француз, мосье Ларто, выкопал у себя во дворе кроманьонца? На юге Франции, где все танцуют без штанов. Слыхала песенку? Если у французов завелись кроманьонские лягушки, то почему бы у янки не быть исполинам? Посмотреть на этих шлабов,[19] так можно подумать, они произошли от бегемотов. Всякое бывает.

Отыскав ферму Ньюэлла, Аарон натянул поводья.

– Нет, ты только погляди. Листья все сухие. Сосны и те бурые. Почва – песок. Что тут вырастет? Посмотри на лошадь или на амбар. Будто гнилые зубы. Корову видала? У нее даже вымени нет.

Вышел Чурба Ньюэлл встретить знаменитого еврейского водного колдуна. Аарон Бапкин брал десять долларов – и смех и грех. Деньги Джорджа Халла как пришли, так и уйдут. По мнению Чурбы, затея была глупой. Если на ферме Ньюэлла что-то и водилось в изобилии, так это вода. Силосная яма была пуста, однако колодец всегда полон. За амбаром журчал ручей. Чурба нуждался в новой воде, как в новых тараканах.

– Добрый день, мистер Ньюэлл. Аарон Бапкин меня зовут. Миссис Ильм передала мне вашу записку.

– Говорят, у вас талант, – заметил Чурба, пока Аарон слезал с кобылы. – Вот и поглядим. Моя земля идет вон от тех деревьев и до холма, за домом забор.

– Прекрасное место, – сказал Аарон. – И вид замечательный.

– Я уведу лошадь, так что можете работать.

– Ее зовут Пегаса.

– Я бы предпочел копать у амбара, – сказал Чурба. – Может, найдете место.

– Уже поздно начинать копать, – сказал Аарон.

– А то я не знаю? Смысл в том, чтобы докопать к весне. Но браться надо сейчас, а как же я возьмусь, если не знаю где?

– Это верно, – ответил Аарон. – Надеюсь, я вам скажу.

– Да уж, за десять долларов, пожалуйста, скажите, – проворчал Чурба.

– Десять долларов – это доллар в год за десять лет воды, – сказал Аарон. – И еще пятьдесят лет бесплатно. Вон там ваш старый колодец?

– Я его заколотил. Вода то кислая, то мутная. Черпаю из ручья, когда он чистый, но там почти весь год болото.

Развернув фасонный платочек, Аарон достал лозу.

– Перед работой я бы хотел чуть-чуть помолиться. Молитва на иврите, но вы не волнуйтесь. Я прошу Господа направить мою руку.

– Чего я не слышу, то мне без разницы. – Чурба перекрестился. – Отведу лошадь к амбару. Жена покормила бы вас ланчем, да говорят, ваши не едят то, что мы.

– Я бы взял яблоко, – сказал Аарон.

Чурба с Пегасой зашагали по сухому полю; Аарон закрыл глаза, покачался туда-сюда и произнес благословение на вино. Странно, что у пустынного племени не нашлось отдельного благословения на обычную воду, однако Аарон полагал, что вино можно распространить на все жидкое пространство. Фантастический дар, несомненно, требовал почтительных слов, особенно если подумать, сколько иголок и катушек, выкроек, булавок и ярдов полотна нужно продать разнообразным дамам, чтобы заработать десять долларов.

Розыски подземного потока обычно занимали не один час проливания пота. Однако на этот раз молитва принесла быстрые дивиденды. Не успел Аарон сжать покрепче свою раздвоенную палочку, как та подпрыгнула, словно кузнечик. Аарон еле ее удержал. Лоза звенела, куда бы он ее ни направил. Он стоял над целой ванной, ферма Ньюэлла, можно сказать, плавала.

В таких условиях было и вовсе непонятно, отчего пересох старый Ньюэллов колодец. По этой земле можно брести с завязанными глазами, проткнуть ее пальцем и найти озеро. Так почему же ферма до сих пор не сад Эдемский? Аарон вспомнил историю про убитого человека, – видно злобной и мстительной была та душа.

– Так близко к амбару? – удивился Чурба, когда Аарон отметил для колодца место. – Даже лучше, чем я думал.

– Видели палочку? Сказать по правде, я подумываю взять с вас два доллара вместо десяти. Вы уверены, что старый колодец уже не спасти?

– Не лезьте в мои дела! – огрызнулся Чурба. Колодец он заколотил просто на всякий случай – вдруг лозоходец окажется чересчур любопытен. Опасный, подозрительный и могущественный еврей этот Бапкин. – Вы получите столько, на сколько мы договаривались. Вот вам яблоко.

– Это для лошади, – сказал Аарон. – Пегги говорит вам спасибо. Если моя работа принесет удачу, пожалуйста, не постесняйтесь рассказать друзьям и соседям. Я живу рекомендациями. Станет потеплее, принесу вам товаров для двора и еще каких мелочей. Возможно, миссис Ньюэлл…

По дороге к дому Аарон наклонился к Пегасиному уху прихлопнуть кружившего над ним слепня.

– Вся долина полна призраков, – сказал он. – Их тут больше, чем кустов. Зверью вряд ли есть до них дело, а вот люди нервничают. Кто без причины, кто с причиной. Возьмем Уильяма Ньюэлла. Придавило человека. Знаешь, как его здесь зовут? Чурба. А знаешь почему? Потому что этот человек наполовину репа, которой никогда не встать во весь рост. Видала его огород? Как судорога на лозе. А свинью? Была б кошерная, все равно не стал бы есть. А кур с желтыми перьями? Сколько молока дает корова без вымени? А это лошадиное привидение тебе ничего не рассказало? Выброшу-ка я его яблоко. Что-то мне подсказывает, без него тебе будет лучше. Кто знает, что за червь живет в сем плоде? Кто знает, какими соками питаются корни дерева, его взрастившего? Ты заметила, что я не спросил мистера Ньюэлла о песнях? Думаешь, забыл? Ничего я не забыл. Мне страшно их слушать.

По кружному пути, 19 ноября 1868 года

Питер Уилсон, ломовой извозчик из Чикаго, доставил громадный ящик к железной дороге «Грейт-Вестерн». Груз – 3370 фунтов брутто – пришлось затаскивать на платформу лебедкой. Человек, нанявший Уилсона, некто Герман Хупер, сказал, что в ящике сложен обработанный мрамор, заказанный неким миллионером для отделки вестибюля своего особняка. При этом Хупер нудел и придирался ко всему так, будто в ящике покоилось тело его почившей матушки. Уилсон, беспечный парень, рад был видеть, как неистовый Хупер уезжает тем же поездом.

22 ноября ящик прибыл в Делавэр к Лакаванне. У Великого подвесного моста, где скрещивались железнодорожные пути, за перегрузкой наблюдал некий Мартин Моричес, сообщивший кондуктору, что действует по поручению Сайруса Филда,[20] пожелавшего иметь самый лучший камень, дабы воздвигнуть монумент в честь своих работников, прокладывавших атлантический кабель.

Отправку ящика в Сиракьюс взяла на себя компания «Нью-Йорк сентрал», наблюдал за погрузкой Руфус Трум, представившийся агентом скульптора Джона Роджерса,[21] которому понадобилась бронза для его новейшего творения – памятника Чистокровной Ратлесс, выигравшей первые Белмонтские скачки.

После этого Сиракьюсская и Бингемтонская линии, а с ними, разумеется, нервный охранник Притчард Доббс доставили ящик к терминалу железнодорожной компании «Эри», где Бартон Берлман заплатил шестьдесят семь долларов за путь до Юниона, штат Нью-Йорк.

Вволю нагулявшись, контейнер пролежал невостребованным на станции Юнион до двадцать восьмого ноября. Затем он был вручен мистеру Гибберсону Олдсу, предъявившему нужные бумаги. Под наблюдением Олдса ящик с немалыми трудностями водрузили на взятую в прокат повозку. Услуги проката включали команду грузчиков и опытного возницу, которому мистер Олдс уплатил семьдесят семь долларов пятьдесят два цента.

В сумерки и морось Олдс и повозка отправились в пятидневное путешествие до Кардиффа. Вознице по имени Лумис Зейн было сказано, что сей тяжеловесный груз представляет собой табачный пресс превосходной и доселе неизвестной конструкции, а потому подробности следования надлежит держать в секрете.