Кремлевский синдром - Андрей Анисимов

За окном давно рассвело, границу они уже проехали, через час дома, а Жора так всю ночь и не заснул. Вроде все в Москве сложилось удачно. Фирман предложил ему переехать в Питер и, как только эпопея с братьями-уголовниками затихнет, открыть сайт по-новому и с новым названием. Придумать название олигарх доверил Жоре. Долгой беседы не получилось. Фирман был озадачен смертью друга, и для разговора с визитером из Минска выделил десять минут. Но их на переговоры хватило. Руки у Ковецкого были развязаны, и только странный мужик с огромными кулаками портил ему настроение. Жора не верил, что тот, получив желаемое, оставит его в покое. Он боялся дальнейшего шантажа.

Макушки сосен позолотило восходящее солнце. Над Белоруссией поднимался новый день, за который Ковецкий рассчитывал собрать вещички и дать деру. Оставаться в республике ему казалось стремным. Скорый притормозил, плавно замедляя ход. Жора взял полотенце и направился в туалет. Пора умыться и готовиться к выходу. Скоро начнется санитарная зона Минска и туалет закроют.

Вернувшись к своему купе, раскрыл дверь и вздрогнул. На диване сидел мужик, а на столике лежал пистолет. Раньше ни мужика, ни пистолета в купе не находилось. Жора попятился:

— Простите, я, кажется, ошибся дверью.

— Заходи, гостем будешь, — пригласил его незваный сосед. По голосу Жора тут же узнал ночного визитера и опасливо вошел. Мужик задвинул за ним дверь, защелкнул замок и пихнул на диван так, что у программиста затряслись внутренности: — Рассказывай.

— Я сделал все, что вы просили.

— Что же ты сделал?

Жора пересказал свою беседу с начальником безопасности Фигмана и трясущимися руками достал из бумажника липкий канцелярский листок с номером мобильного телефона Амирова:

— Вашего Васю просили приехать в Москву и позвонить.

— И его возьмут на работу?

— Этого я гарантировать не могу. Все будет зависеть от встречи с этим парнем. Понравится ему ваш Вася — возьмет.

— Похоже на правду, — мрачно согласился Танцков, схватил пистолет и приставил Жоре к виску: — Где затаились братки Сумановы?

Жора ответил раньше, чем сообразил, о чем его спрашивают. Поезд тем временем подошел к перрону и остановился. Василий встал и, приказав побледневшему Ковецкому оставаться на месте, быстро покинул купе.

* * *

Слежку за собой Танцков заметил на кладбище. В последний день перед отъездом в Москву он решил попрощаться со всеми близкими. И с живыми, и с мертвыми. Начал с живых. Вася не знал, чем закончится его поездка. Он даже не слишком опасался за свою жизнь. Важно совершить акт возмездия, а потом пусть его убивают, судят или сажают в тюрьму. Потом ему все без разницы. Марьяну Вася не видел полгода и семь дней. От приятеля, который жил с бывшей невестой по соседству, он имел информацию, что Марьяна работает в пункте переливания крови медицинской сестрой. Приятель три месяца назад ушел в море. За это время Марьяна могла несколько раз сменить место работы, но Василий решил зайти на пункт. Он почему-то верил, что увидит девушку, и не ошибся. Охранник спросил, что ему надо и, услышав имя невесты, Танцкова впустил. Марьяна была занята в процедурной, и ему пришлось ждать. Минут через двадцать она вышла. Увидела Василия, вздрогнула и побледнела:

— Ты?

— Я, Марьяночка.

— Зачем пришел?

Спросила строго, а глаза загорелись. Вася тут же понял, что она его все еще любит:

— Проститься пришел.

— Мы с тобой давно простились.

— Ты замуж вышла? Когда?

— Неделю назад. Ждала, ты не пришел. На что же мне еще было надеяться…

— Рад за тебя. Я уезжаю. Возможно, больше сюда не вернусь. Пришел сказать, что всегда тебя любил. Только жениться права не имел.

— Хоть объяснил бы, почему. Я бы не так мучилась.

— Объяснить не могу. Ни тогда, ни сейчас. Но сказать про любовь свою считал нужным. Никого лучше и красивей тебя у меня на свете не было и, наверное, уже не будет. Прощай.

Она шагнула к нему, словно желая обнять, остановилась и убежала в процедурную. Он повернулся и вышел на улицу. У крыльца стоял тип в кепочке и внимательно изучал вывеску пункта переливания крови.

Распрощавшись навсегда с живой любимой, Вася направился прощаться с мертвыми. Теперь у него оставалось только кладбище — мама и Катя. Тут он и обнаружил слежку. Стоя у могильной плиты, обратил внимание на мужчину. Тот медленно брел по дорожке и нес в правой руке белую гвоздику. Это был тот же тип, что болтался возле места службы Марьяны. Направляясь к выходу, Вася оглянулся и снова заметил его, тот вышагивал сзади, на расстоянии примерно двадцати метров. И хоть мужчина пытался делать вид, что Василий его вовсе не интересует, а он просто зашел навестить могилу родственника, Танцков шпика расшифровал. Чтобы развеять последние сомнения, свернул с главной аллеи и начал петлять по кладбищу. Мужчина продолжал держать его в поле зрения. Василий решил подыграть филеру. Он вышел из парка и сел в автобус. Поглядывая в заднее окно, скоро заметил «Волгу». Машина тащилась сзади. Когда автобус тормозил на остановке, «волжанка» его обгоняла, останавливаясь где-то впереди, ждала, пока он тронется. Затем снова оказывалась за ним.

Танцков сошел на конечной остановке, в микрорайоне Зелен Луг, и присел за столик возле ларька с пивом. «Волжанка» медленно прокатила по автобусному кругу и скрылась за ближайшими домами. Но Танцков уже не сомневался — слежка за ним продолжается. Он купил бутылку пива и, потягивая зелье из горлышка, размышлял, что бы это могло значить?

За исключением «бесед» с Ковецким Василий жил вполне добропорядочным гражданином, и если в данный момент не работал, даже по белорусским законам ничего преступного в этом не было. Но о Ковецком в милиции знать не могли. Тот скорее наложит на себя руки, чем обратится к органам. Конечно, он мог пожаловаться бандитам, но те не ходили бы за Василием хвостом, а применили бы куда более действенный метод. К тому же Жора вполне правдоподобно изложил в купе свою беседу в Москве. Его заявление, что взять моряка на службу в банке не обещали, но встретиться и провести предварительную беседу согласились, звучало правдиво. Так что к Ковецкому хвост отношения не имел.

Логические построения довольно быстро привели Танцкова к мысли, что слежка за ним связана с недавним посещением майора милиции. Либо Борисевич с его помощью желает выйти на преступника, погубившего Катю, либо опасается, что Танцков начнет действовать самостоятельно. Других вариантов, послуживших поводом для появления хвоста, он не видел. Сама слежка в Минске Танцкова не волновала — хотят, пусть следят. Но сегодня вечером он собрался ехать в Москву. А там навязчивый интерес милиции вовсе не нужен.

В кабинете следователя бывший моряк не сдержался, за что потом себя сильно ругал. Высказав сомнения майору по поводу ареста виновника смерти Кати, он дал понять, что сам решил свести с ним счеты. А этого делать было нельзя. Настраивал же себя перед визитом в Управление, что лишнего не сболтнет. Насчет Любы это удалось, а тут сплоховал, не сдержался и ляпнул.

С Любой обстояло все не так просто. Хоть он и заявил Борисевичу, что она ему больше не сестра, сердце за Любу болело. Не сразу. В первые месяцы, кроме ярости, поступок девушки у него ничего не вызвал. Но шло время, и ее вина переставала ему казаться столь страшной. Отдавая Катю в вертеп Сумановых, сестра думала, что там снимают рекламу. А когда узнала правду, испугалась. Димка Суманов ухаживал за Любой и называл себя бизнесменом. Но вскоре она поняла, что он обыкновенный бандит и способен на все. Димку Люба бросила, но продолжала его бояться. После гибели Кати, вместо того чтобы пойти в милицию, она тут же вышла замуж за Чарльза и укатила с ним в Америку. Чарльз ухаживал за Любой с первого курса. Студент из Америки гордился левыми взглядами и выбрал Минский университет, выказав этим протест официальному курсу Белого дома.

Перед отъездом Люба брату все рассказала. В том числе и о связях бандитов Сумановых с верхушкой Омега-Групп, и о Яшке Фигмане. Димка очень гордился знакомством с московскими банкирами и, приняв стакан, любил козырнуть своими связями перед девушкой. Василий назвал сестру гадиной и не пошел с нею прощаться. Неделю назад Люба прислала письмо, где снова умоляла о прощении. В письме был ее теперешний адрес, но Борисевичу Василий его не сообщил. Танцкову показалось, что следователь их беседой и так удовлетворился. Но, оказывается, не совсем. Ему ехать в Москву, а тут слежка.

Размышляя, как поступить, снова увидел знакомую «волжанку». Она еще раз прокатила по автобусному кругу. В салоне находилось несколько человек. Танцкову показалось, что один из них — тип с кладбища. Машина остановилась у табачного киоска, и водитель вышел за сигаретами. Василий решил действовать — залпом допил пиво и быстро подошел к «Волге». На переднем сиденье развалился тот самый мужик в кепочке, но белой гвоздики в его руке уже не было. Танцков постучал в закрытое стекло. Стекло опустилось.