Запасной мир - Дроздов Анатолий Федорович

– Это твоя сестричка! – сказала мать. – Ее зовут Катя.

Сестричка открыла глазки и улыбнулась. Я обрадовался, но тут сестричка заревела, и ее у меня забрали. Мы погостили в Брюсселе и вернулись домой. Вскоре я пошел в школу, а затем умерла бабушка. Смерть сына и замужество невестки подкосили ее. После похорон в доме появились люди. Они говорили с дедом в другой комнате, но я слышал, как там ругаются. Затем дед с гостями зашел ко мне в комнату.

– Твоя мама хочет, чтоб ты жил с ней, – произнес он грустно.

– А ты? – спросил я.

– Останусь здесь.

– Не хочу! – сказал я.

– Я – тоже, – вздохнул дед, – но у меня нет на тебя прав. Муж твоей матери усыновил тебя.

– Без тебя не поеду! – сказал я. – А если увезут – убегу!

– Слышали? – спросил дед гостей.

Те о чем-то переговорили, и один из них кивнул. Мы собрали вещи и полетели в Брюссель. Там меня поселили в большой комнате, деда – в соседней. Я пошел в школу. Там были другие учителя и дети, и они говорили на другом языке. Его следовало выучить. Дед помог мне. Вскоре мы стали понимать окружающих, и жизнь наладилась.

На каникулах мы с дедом улетали в Белоруссию. Наш старый и маленький дом нравился мне больше, чем дворец отчима. Здесь было уютно и тепло. Неподалеку протекала река. Мы ловили в ней окуньков, и дед учил меня варить уху. Он меня многому научил. Благодаря ему, я не забыл, кто я. В шестнадцать дед отвел меня в посольство, где мне вручили паспорт гражданина России.

– Империя не убежит! – сказал дед по этому поводу. – А случись что, у тебя будет Родина.

Окончив школу, я поступил в Московскую военную академию. Дед отсоветовал мне идти в имперскую.

– Чему эти могут научить? – проронил дед презрительно. – Они сто лет не воевали!

В академии если и удивились моему заявлению, то не показали виду. Как гражданин России и сын погибшего российского офицера я имел право учиться в Москве. Единственное, что мне посоветовали, так это не говорить о родственниках в Брюсселе. Я и сам этого не хотел. Для однокурсников я был сиротой, которого воспитал дед.

…Я учился на пятом курсе, когда дед умер. По его завещанию, гроб с телом отвезли в Россию, где похоронили рядом с женой. В тот день из моей жизни ушло что-то очень важное. Счастье, наверное…

Глава 6

Тибби прибежал, когда я умывался.

– Мастер Айвен! – закричал с порога. – Наш дом забирают! Скорей! Пожалуйста!

– Спокойно! – сказал я, бросая полотенце на стол. – Не надо кричать. Говори по существу. Кто забирает?

– Тросканцы!

– Это кто?

– Они деньги занимают.

«Ростовщики!» – понял я.

– Сколько вы задолжали?

– Двадцать силли. Когда отец заболел, понадобились деньги. Доктор Боу брал пять силли за визит.

«Гнида жирная!» – подумал я.

– Мы обязались вернуть долг через полгода, добавив к нему пятую часть. Всего двадцать четыре силли.

«Сорок процентов в пересчете на год. Ничего себе у них ставки!»

– После смерти отца мы продали все что могли. Копили каждый пенни. Собрали деньги. Но они говорят, что мы должны сорок четыре силли! Мол, пятая часть считалась ежемесячно. Это ложь! Когда мать подписывала заемное письмо, такого не было. Мать отказалась платить. В ответ они пригрозили, что заберут дом.

– Они сейчас у вас?

– Тросканец ушел за приставом. Но у дома остался его слуга.

– Значит, есть время, – заключил я. – Заряди пару пистолетов!

Тибби занялся делом, а я пошел к себе и надел куртку. Ее, максимально учтя пожелания заказчика, сшила мне Иллинн – мать Тибби. В куртке имелись карманы, на плечах – кожаные вставки (это чтоб Мирка ткань не рвала), на локтях – такие же заплатки. Иллинн очень удивилась, но сделала. Мне обновка понравилась, Мирке – тоже. Летом в куртке жарко, но без нее не к лицу. Я же – почтенный человек, а не босяк какой-то. Перепоясавшись, я подцепил к ремню кинжал и кликнул горностайку. Она устроилась на плече, возбужденно чирикая. Чувствует адреналин… Подойдя к полке, я взял сборник королевских указов. Что-то о ростовщиках в нем встречалось. Я полистал толстые страницы. Вот…

– Готово, мастер!

Тибби протянул мне пистолеты. Я сунул их за пояс, взял книгу под мышку, и мы отправились. Идти было недалеко: дом вдовы располагался почти рядом. У его ворот болтался незнакомый мужчина: невысокий, худощавый и неприметно одетый. При виде нас он подобрался, и я понял, что это не простой слуга. Плавные, заученные движения, делано расслабленная поза, холодный, оценивающий взгляд. Видели мы таких…

«Слуга» скользнул взглядом по рукоятям моих пистолетов и уставился на Мирку. Присутствие горностайки явно поставило его в тупик. Он не знал, как расценить животное – угроза или блажь? Мирка почувствовала исходящую от «слуги» опасность и зашипела. Я погладил ее, успокаивая, и шагнул в открытую Тибби калитку.

Иллинн мы застали плачущей. Она сидела на лавке, обнимая дочерей. Салли и Нэнси тоже всхлипывали.

– Мастер Айвен! – вскочила Иллинн, увидев нас. – Это обман! Не было такого в заемном письме, я хорошо помню. Они говорят, что заберут дом. Куда ж нам идти? Милостыню просить?

На рано постаревшем, усталом лице Иллинн озерами плескались синие глаза. Некогда вдова сапожника была очень красивой женщиной. Эти глаза унаследовала Нэнси…

– Успокойтесь, почтенная! – сказал я. – Ничего у вас не заберут.

– Мастер! – Иллинн сложила руки на груди. – Если вы поможете… Я для вас…

– Где деньги? – перебил я.

Вдова протянула мешочек. Я высыпал его содержимое на стол и отсчитал двадцать два силли, которые ссыпал обратно. Оставшиеся монеты придвинул Иллинн.

– Заберите!

– Мастер?..

– Давайте условимся, Иллинн! Я ваш поверенный в делах и буду вести переговоры. Вы молчите. Отвечаете только на мои вопросы, причем кратко. Договорились?

Она закивала и прибрала монеты. За дверью раздались шаги. Я повернулся и заложил большие пальцы за пояс. В комнату скользнул уже знакомый «слуга». Окинув нас взглядом, он отступил в сторону. Вторым вошел плечистый мужчина в зеленом мундире, и лишь затем протиснулся толстяк. На нем был черный, шелковый камзол с золотыми позументами. Рожа толстяка напоминала кусок мяса. Красное лицо с двойным подбородком, выпученные глаза и брезгливо отвисшая нижняя губа.

– Это кто? – возмущенно спросил он, ткнув в меня пухлым пальцем. – Я требую, чтобы посторонние покинули дом!

Возмущение было наигранным. Не приходилось сомневаться: слуга посвятил хозяина в изменившийся расклад, и тот ринулся в атаку. Обломаешься…

– Господин пристав! – поклонился я.

– Не имею чести…

– Айвен. Оружейный мастер и поверенный в делах семьи Пинкер. Объясните гостю, что я имею право здесь находиться.

– Я не знаю ни о каком поверенном! – взвизгнул толстяк. – У вдовы его не было.

– Теперь появился. Может, перейдем к делу?

– Госпожа Пинкер! – обратился к вдове пристав. – Вы подтверждаете слова мастера Айвена?

– Да! – сказала Иллинн, поймав мой кивок.

– Тогда его присутствие законно, – объявил пристав.

Толстяк метнул в него негодующий взгляд. Ага, приставу отстегнули. Только тот не дурак. Весь Иорвик знает, кому мастер Айвен спас жизнь.

– К делу так к делу! – продолжил пристав. – Вдова Пинкер заняла у представителя дома Троскана мастера Иззи двадцать силли с обязательством вернуть их через полгода, добавив к сумме долга пятую его часть, исчисляемую ежемесячно.

Иллинн дернулась, но я положил руку ей на плечо. Толстяк увидел это и ухмыльнулся.

– Заем сделан под залог дома и прочего недвижимого имущества. Вдове надлежит выплатить мастеру Иззи причитающиеся ему сорок четыре силли. Если она не сможет или не захочет это сделать, дом перейдет в собственность дома Троскана. Я верно изложил?

Пристав глянул на толстяка. Тот одобрительно кивнул.

– Заемное письмо!

Я протянул руку. Пристав поколебался и вложил в мою ладонь бумагу. Я пробежал глазами текст. Иллинн не соврала. Слова «исчисляемую ежемесячно» вписали позднее. Почерк другой, чернила темнее, да и строчка кривая. Грубо работают, нагло. Однако оспаривать бесполезно.