Книга Арджуны - Олег Серёгин

Сын Ямы-Дхармы закусил губу. Он очень хорошо понимал, как счастлив будет Гангея Грозный и чего стоит добросердечие царственного Слепца. В нем говорил даже не страх – уверенность, что нельзя поступать опрометчиво, ступать на дорогу, ведущую к кровопролитию; бог Закона в душе властно свидетельствовал о Законе. Но почему так трудно, невыносимо трудно возражать... говорить... думать... голова болит...

Поистине, аватару всемилостивого Вишну, Опекуна Мира, лучше знать, что является благом для живущих и как должно поступать, следуя стезе деяний, наиболее достойной для кшатрия...

— Все уже решено, – бросил Арджуна.

— Кем? – кратко спросил старший, подняв глаза, – и выдержал лезвия серебряного взора.

Но под своды зала снова взлетел голос флейты:

— Тобой, мой государь. Тобой и естественным ходом вещей, а также соизволением богов. Разве есть на земле владыка более праведный, более достойный совершить великое жертвоприношение?

— Это самоубийство, – тихо выговорил Стойкий-в-Битве.

— Разве ты не веришь мне? Разве Врикодара, наделенный необыкновенной мощью, и неизменно победоносный Пхальгуна не на твоей стороне? И я также в твоем распоряжении, о блистательный, – поистине, никому не под силу выступить против царя, поддерживаемого столь превосходными, несокрушимыми соратниками...

Флейта журчала и шелестела, убеждала и настаивала, сулила скипетр руке и венец – челу.

Царь Справедливости смотрел на брата.

Серебряный откровенно пропускал мудрствования мимо ушей, разглядывая золоченые завитушки колонн и лениво теребя серьгу в ухе.

Он был заранее согласен.

И это очень не нравилось Юдхиштхире.

— Но прежде чем начинать приношение, воистину следует обезопасить себя, – тем временем согласился Баламут.

“Безопаснее было бы вовсе ничего не начинать”, – мысленно возразил Юдхиштхира и тут же подумал, что ему не хватает отваги перечить аватару. Это было так унизительно, что Царь Справедливости снова закрыл глаза, не в силах видеть лица Кришны, прекрасного, мудрого и недоброго.

— И для того я полагаю необходимым...

Заняться было, по сути, нечем.

Арджуна полулежал в кресле, укрощая глухое раздражение в груди, – слишком уж долго приходилось уламывать старшего братца; обычно податливый, он вдруг уперся ослом, напрочь отказываясь от пути, зримо ведущего к счастью и процветанию.

Серебряный смотрел в сторону, пытаясь воскресить то упоительное состояние, в которое погружался, оставаясь наедине с Кришной: даже пребывание в раю казалось пресным по сравнению с этим.

Сегодня утром флейтист вдруг пожелал рассказать ему странное предание. Все, что говорилось Баламутом, было подобно искусно сработанной шкатулке – тронь одно из слов-завитушек и увидишь второе дно...

— Жили некогда два великих духом кшатрия...

— Ты опять сочинил легенду?

— Нет. На этот раз будет правда. Для разнообразия.

— М-м?

— Они были прекрасны, как солнце и луна, наделены телесной крепостью и превосходным знанием Вед и шастр...

— Это про нас?

— Нет. Воины-махаратхи, истинные тигры среди мужей, еще в ранней юности они ощутили сердечную склонность друг к другу и всегда были неразлучны. Имена их были Анса и Димвака... Однажды, когда они предавались забавам в речных водах, мимо проходил некий риши, славный духовными заслугами. Друзья немедленно набросили одежду, чтобы не оскорблять взгляд аскета, и склонились к ногам подвижника. Растроганный их почтительностью, мудрец предрек, что никто в трех мирах не сможет одолеть их, сражающихся бок о бок. Впоследствии эти воители, сияющие, как чистое золото, покорили множество царств и возвысились. Враги, изнывая от злобы и зависти, нашли способ погубить их. Однажды во время сражения пыл битвы развел Ансу и Димваку на разные фланги сражающегося войска, и некий воин, подкупленный противником, донес Димваке, что Анса погиб. Тогда тот муж ужасающей мощи помыслил, что не в силах жить без своего друга; он отправился к Ямуне, вошел в ее воды и там расстался с телом. Узнав, что Димвака мертв, Анса отправился взглянуть на то место, где он покинул землю. Глядя на струящиеся воды Ямуны, могучерукий воин задумался. Он вошел в состояние глубокого сосредоточения, думая о своем друге. Вскоре дух его вышел из тела, сияя подобно солнцу, и устремился к небесам. Тело же рухнуло в воду, будучи уже мертвым.

Серебряный молчал.

— Вскоре, вкусив райского блаженства, они вновь родились на земле... – продолжил Кришна вполголоса, – и так же неразлучны.

Лучник по-прежнему безмолвствовал. Кришна улыбнулся.

— Понравилось? – он перекатился на живот и заглянул Серебряному в лицо.

— Я люблю тебя, – внезапно сказал Арджуна.

В глазах Баламута мелькнула прохладная лукавая искра.

— Я знаю.

Думать о том, что же все-таки это значило, было стократ занятней, чем слушать жалкие возражения Юдхиштхиры, который никогда не отличался храбростью... Что ему до Джарасандхи? Царь-шиваит, пользуясь благосклонностью Разрушителя, драл соседей в свое удовольствие и год от года разорял окрестные земли; на Опекуна со всеми его аватарами он плевать хотел с вершины горы Сумеру. Несколько лет назад Воссоединенный взял Матхуру, прежнюю столицу Кришны, даже грозный воитель Баларама оказался бессилен, с поля боя аватар и присные едва спаслись бегством.

Приверженцы Вишну и Шивы всегда недолюбливали друг друга.

Ясно, что повод натянут, – Воссоединенный никогда не претендовал на звание Махараджи и не грозил ни куру, ни панчалам... даже наоборот, во времена ученичества Арджуны с ним заключили пару весьма удачных военных союзов...

Но отчего бы, собственно, и не покончить с царем, если один разговор о нем заставляет Кришну дрожать от ненависти?

— Мы не можем объявить Магадхе войну, – сказал Юдхиштхира. Он чуть улыбнулся, найдя подходящее возражение, и добавил: – Если даже ты, неукротимый в сражении, опасаешься его мощи, осмелюсь ли я выступить против этого яростного царя?

Лицо Баламута на мгновение исказилось.

Почти сразу он вновь зажурчал сладким ручьем, увещевая непокладистого родича: сулил благоволение своего небесного хозяина, немеркнущую славу и торговую выгоду, клялся, что Закон будет соблюден и Польза несомненна...

Но старший Пандав оказался упорней, чем можно было ждать, и Кришна уехал ни с чем.

— Эта затея попахивает гнильцой, Арджуна, – мягко сказал старший.

Он стоял у окна, глядя на зацветающий сад. Кадамбы и кшаудры, ашвакарны и яблони-бильвы услаждали взор, пышно цвели карникара и дерево тилака, певчие птицы сновали в ветвях. Пленительно разубранные цветами, высились амалаки и великолепные анколы; лозы медвянки-мадхави, густо обвив ветви, свисали к самой земле...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});