Отложенное убийство - Фридрих Незнанский

Это было необыкновенное лето — время, когда нужно на что-то решаться, что-то менять… Галя не помнит в деталях своего отражения, которое встало перед ней в полный рост в одном из вокзальных зеркал, но впечатления, произведенного им, никогда не забудет. Это был шок! Расширяющаяся книзу грушевидная фигура, нелепо обтянутая сарафаном, темные пятна пота под огромной грудью, нечистая, в каких-то точках, кожа, угрюмый и затравленный взгляд из-под широких сросшихся бровей… Неужели это она? Кошмар, кошмар! Что же с этим делать? ЕсТь два выхода: либо продолжать вести прежний образ

жизни, обжираться, валяясь с книжкой на диване, но тогда уже вечно избегать зеркал. Либо… либо взять себя в руки, довести лицо и фигуру до такой кондиции, когда не стыдно смотреться в зеркало. Это будет трудно? Да, наверное, очень трудно. Но жить пассивно, плыть по течению, надеясь, что все изменится само собой, еще труднее. Морально труднее.

Тогда впервые в Гале пробудилась будущая сотрудница МУРа, старший лейтенант Романова. Деньгами, которые дала ей в дорогу мама, она распорядилась, проявив силу воли и трезвый, не по возрасту, ум. Немедленно по приезде отдала тете Соне, вопреки ее неискренним протестам, нужную сумму денег за жилье, оговорив, что питаться будет отдельно. На еду (вот мама рассердилась бы!) девушка выделила сущий мизер. Часть отложила на услуги косметолога, предварительно разведав их стоимость. После всех подсчетов денег еще осталось немало. Прошлым летом Галя спустила бы весь остаток на кино и книги, но теперь она потратит его по-другому. Ведь, что бы ни говорила мама, Галя приехала в Сочи не отдыхать, а работать. Работать над собой.

Ее летний день строился согласно железному распорядку. В пять утра или максимум в половине шестого — подъем и легкая гимнастика. С шести до девяти — пляж неподалеку от тети-Сониного дома: плавание до посинения с редкими выползаниями на берег для отогрева. Загорать — только в тени, чтобы не повредить коже. В девять Галя отправлялась на рынок, чтобы приобрести на завтрак пучок петрушки, пару огурцов и один гигантский помидор и слопать этот импровизированный салат немедленно.

После завтрака наступало самое важное и плодотворное время. Основной фонд врученных матерью денег Галя потратила на то, чтобы научиться играть в теннис. Нет, она не воображала себя второй Штеффи Граф — просто скакание по корту с ракеткой помогает укрепить мышцы. Кроме того, это такой высококлассный вид спорта — исключительно для Очень Важных Персон! А когда Галя впервые увидела Михайлова — бывшего чемпиона, который за не такую уж большую плату учил теннису всех желающих, — у нее появились к тому же и другие мотивы. Личные. Которых она за собой не подозревала…

Как же он был хорош в то лето, Никита Михайлов! Зрелый тридцатилетний спортивный бог… Нет, могучий языческий бог, отрастивший бороду русского мастерового. Вилась светлая борода, вились вокруг невысокого, но широкого лба пушистые волосы. Эти волосы вспыхивали золотом, когда он наклонялся к Гале, твердо и ласково обхватывал кисть ее руки, показывая, как держать ракетку. Он был очень деликатен, никогда не сердился, если Галя совершала ошибки или упорно не могла освоить какой-либо. прием. В этом спортсмене было что-то от рафинированного интеллигента… от поэта. Он был похож на худощавого Максимилиана Волошина — и, кстати, стихи Волошина любил и знал наизусть. Галя в ответ цитировала Цветаеву, Блока и Мандельштама. Они перебрасывались теннисным мячиком и стихами. Невинное занятие, за которым то и дело прорывалось, по мнению Гали, что-то не совсем невинное. Чуть более сильное, чем требуется, пожатие руки, случайные (или якобы случайные) прикосновения к груди — неужели намек на чувство? Учитель и ученица, классическая ситуация… Однако заканчивался оплаченный ею час, и ее место занимала какая-нибудь холеная бездельница, жена «нового русского», пожирательница мужчин. Галя чувствовала себя разочарованной. А на что она рассчитывала?

Вторую половину дня, которую после легкого, исключительно растительного, обеда Галя проводила у косметички или на пляже, облик тренера Михайлова не покидал ее воображения. Он помогал ей переносить терзания изнеженного тела, которое требовало мороженого, сочной котлеты, борща, просилось подольше поваляться в постели или хотя бы на пляжном песке… И когда становилось совсем невыносимо, когда наползавший из тети-Сониной кухни вкусный пар вызывал головокружение, Галя стискивала зубы и говорила себе: «Потерплю! Зато Никита меня полюбит!»

Поначалу ничто не давало оснований для этого оптимистического утверждения. В первую неделю пребывания в Сочи Галя казалась себе еще уродливей, чем в Ростове-на-Дону: кожа краснеет и шелушится от солнца и косметических процедур, телеса выпирают из купальника и из спортивной одежды… Во вторую неделю у нее не осталось сил переживать из-за того, как она выглядит: перестройка организма валила ее с ног. Зато в начале третьей недели свершилось чудо… Галя даже не сразу поняла, что именно отражается в зеркале: впечатление, будто в ее теле возникла какая-то новая анатомическая деталь. Только проинспектировав себя подробно, с головы до колен, внезапно догадалась: да ведь это же ключицы! В то утро купленные на завтрак компоненты салата неожиданно показались ей очень вкусными. Вдохновленная первым успехом Галя подумала, что ей нетрудно будет питаться одними овощами всю жизнь, если это гарантирует красоту.

Вслед за ключицами объявилась талия. Для уменьшившейся груди пришлось покупать новый лифчик, и эта первая в ее жизни сексуальная, окруженная кружевами тряпочка пронизала Галино тело неведомыми прежде токами. Ноги стали гладкими и постройнели, и Галя уже не стыдилась их обнажать. Преображенные мастерством косметолога густые брови из двух мохнатых гусениц превратились в два узких стремительных крыла, подчеркивающих разрез глаз, и обнаружилось, — что у Гали Романовой прехорошенькие глазки! Спустя месяц она уже позволяла себе, в придачу к овощам, то кусочек вареного мяса, то крутое яйцо — разумеется, ничего высококалорийного, но после долгих недель питания салатами даже такой рацион вызывал желудочный восторг. Худышкой она так и не стала, но ее женственная округлость форм была привлекательной. Притягивающей…

Параллельно переменам во внешности росла уверенность в себе. На пляже, на улицах Сочи Галя не раз ловила на своей преобразившейся фигуре мужские взгляды. И тренер Никита изменил отношение к ней. Если раньше он ценил в ней интересную, не по годам эрудированную собеседницу, то сейчас оценил и женщину. Иначе зачем бы он так часто заговаривал с ней о своей неудавшейся личной жизни? Все его прежние подруги либо были чересчур корыстны, либо не подходили ему по уровню развития. Среди них не оказалось ни одной, которую он мог бы взять в жены. Может быть, он идеалист, но, по его твердому убеждению, жениться надо лишь на такой женщине, с которой вместе будет не страшно стареть. Которая не обманет, не предаст, не станет за его спиной кокетничать с другим, не бросит, если с ним случится несчастье. Никита думал, что такие перевелись, но в последнее время готов изменить свое мнение…

Он часто приглашал Галю в свой дом, стоящий на отшибе, с большим садом, где росли черешневые и абрикосовые деревья. Зачем мужчина приглашает девушку к себе в дом — неужели нужно уточнять? Нет, неправда, до этого самого у них дело не дошло («Зачем я все испортила?» — порой вздыхала впоследствии Галя), но лишь потому, что во время последнего, как оказалось, визита в этот старый дом девушка, до сих пор молчавшая о своих чувствах, как партизан, сейчас обрушила полный их ушат на Никиту, который замер и слушал:

— Никита, я — та самая женщина! Та самая, которая тебе нужна. Я тебя люблю, я тебя никогда не брошу. Не бросай меня, пожалуйста! Хочешь, я перееду в Сочи? Мама согласится, когда увидит тебя, поймет, какой ты замечательный…

Как же это все было по-девчоночьи! Неужели она, старший лейтенант Романова, была когда-то способна на эти страстные речи? Никита слушал, не перебивал. В его молчании было нечто, убивающее надежду. Почему он ей не отвечает? Но когда Никита заговорил, Гале показалось, что лучше бы он молчал:

— Видишь ли, Галя… Милая Галя! Ты умная, добрая, красивая, ты непременно станешь кому-нибудь прекрасной женой, но я… Честное слово, я не стою такого счастья. Доходы у меня непостоянные, я человек со сложившимися привычками, с устоявшимся образом жизни. Давай смотреть правде в глаза: у нас с тобой большая разница в возрасте.

— Разве это важно, если любовь? — пискнула Галя.

— Сейчас неважно, — осмотрительно молвил тренер Михайлов, — но пройдет лет десять, ну пятнадцать, ты повзрослеешь и станешь упрекать меня за то, что я загубил твою молодость. Галочка, ты ведь еще растешь! Люди очень меняются с течением времени… Тебе пока этого не понять.