Минное поле политики - Евгений Максимович Примаков

в зоне Персидского залива. Но не только поэтому решил описать эти события.

Через двенадцать лет после того как они произошли, буквально накануне американского вторжения в Ирак, в феврале 2003 года я по поручению президента В. В. Путина вылетел в Багдад с его устным посланием. В условиях перспективы американского удара Путин предложил Саддаму Хусейну отказаться от поста президента и обратиться к парламенту с призывом провести демократические выборы. Саддам Хусейн отверг это предложение и, обращаясь ко мне, сказал: «Вот и во время войны в зоне Персидского залива вы уверяли меня, что если выведу свои войска из Кувейта, то американцы не предпримут сухопутной операции. Однако уговоры, с которыми вы приезжали ко мне, оказались обманом».

Я ответил Саддаму Хусейну: «Если бы после сообщенного мне решения вы начали в считаные дни отводить свои вооруженные силы на иракскую территорию, а Тарик Азиз не затянул свою поездку в Москву до того времени, когда Вашингтон выдвинул ультиматум, было бы все иначе. Вы этого не сделали». Саддам Хусейн похлопал меня по плечу и ушел. А Тарик Азиз, присутствовавший при нашем разговоре (как известно, после вторжения в Ирак, в марте 2003 года, он сдался американцам), быстро проговорил вслед уходящему Саддаму: «Пройдет еще десять лет, и вы, Примаков, убедитесь, что мой любимый президент и сейчас прав…»

Итак, как развивались события в 1990 году?

Начало кризису положила агрессия против Кувейта, а затем аннексия его Ираком. Мировое сообщество в своем преобладающем большинстве требовало безоговорочного вывода интервентов из Кувейта. Соответствующие резолюции Совета Безопасности ООН прошли как по маслу, без обычных в таких случаях долгих согласований, дипломатических конвульсий. Между тем ужесточающаяся от резолюции к резолюции линия Совета Безопасности не приводила к ожидаемым результатам. Может быть, Саддам Хусейн считал, что в запасе есть много времени для маневрирования, которое следует начинать с наиболее жесткой отметки. А может быть, он просто не верил в то, что США проявят решимость в свержении его режима и все ограничится обстрелами с воздуха, а не сухопутной операцией. Он оказался полуправ. Наземная операция не завершилась американским броском на Багдад, и его режим был сохранен. Но почему у Саддама возникла уверенность в том, что США его могут заставить уйти из Кувейта, но никогда не утопят? В результате моих многократных встреч и разговоров с Саддамом, начиная с 1969 года, я пришел к выводу, что его менталитет складывался под воздействием постоянно присутствовавшей мысли о том, что его режим (а по мнению Саддама другого режима в Ираке и быть не могло, так как он плотно контролировал обстановку в стране) нужен американцам как контрбаланс послешахскому Ирану. Саддам укрепился в этой идее после того, как США оказали ему всяческую поддержку и военную помощь в войне с Ираном (1980–1988 годы).

Такой его психологический настрой повлиял, по моему глубокому убеждению, на позицию Ирака и во время захвата Кувейта. К этому можно добавить, что перед вторжением иракских войск в Кувейт Саддам Хусейн принял американского посла и спросил его, как относятся США к идее территориального единства Кувейта с Ираком. «Это — ваша проблема, решайте ее сами», — ответил американский посол.

Между тем, после вторжения иракских войск в Кувейт и объявления о том, что он становится одной из иракских провинций, на фоне безостановочного одобрения резолюций Совета Безопасности ООН, происходила переброска войск США и некоторых других стран, в том числе арабских, на подступы к Ираку. Американский контингент был отправлен в Саудовскую Аравию, которая, опасаясь стать следующей жертвой иракских вооруженных акций, обратилась за помощью к Вашингтону.

Жесткие санкции и столь масштабная военная демонстрация, как это ни звучит парадоксально, создавали простор для поисков политического выхода из тупика, в который вогнал ситуацию Саддам Хусейн. В августе впервые возникла идея направить в Багдад представителя президента СССР. Идея не была осуществлена сразу, так как практически оказался задействован другой канал — в Москве по просьбе С. Хусейна был принят министр иностранных дел Ирака Тарик Азиз.

Однако сразу же проявились и недостатки такого метода общения с Ираком. Т. Азиз, так же как и все остальные из окружения С. Хусейна, не мог самостоятельно принимать решения. Он был лишь «толкователем» иракской позиции, и то в строго очерченных рамках, и «почтальоном» для передачи посланий.

Проявилось и другое — наш МИД был, по сути, против направления советского представителя в Багдад.

9 сентября 1990 года в Хельсинки состоялась советско-американская встреча в верхах. Инициатором ее выступил президент США Дж. Буш. Ему было важно получить публичную поддержку со стороны СССР, продемонстрировать единство двух держав в их стремлении добиваться вывода иракских войск из Кувейта. Без всяких колебаний было принято решение согласиться с предложением Буша.

В тот момент — и нужно сказать это со всей определенностью — в Москве преобладало мнение, что дело не дойдет до войны, будет отдача от использования всего арсенала политических, экономических и военно-демонстрационных средств давления на Саддама Хусейна. У Горбачева — он говорил об этом в своем окружении — сложилось впечатление, что президент США намерен решать проблему Кувейта политическими методами.

После переговоров с участием членов двух делегаций и беседы президентов СССР и США один на один состоялся обед. За столом я сидел между госпожой Б. Буш и помощником президента по национальной безопасности генералом Б. Скоукрофтом. Зная о том, что в течение многих лет я специализировался по Ближнему Востоку и лично знаком с руководителями многих арабских государств, Скоукрофт спросил, когда я в последний раз встречался с Саддамом Хусейном. Мне показалось, что генерал хочет знать, не был ли я в Багдаде уже после начала нынешнего кризиса. «Нет, там еще не был», — с улыбкой ответил я Скоукрофту.

Очевидно, мое знакомство с Саддамом Хусейном было принято во внимание, когда президент Горбачев, несмотря на позицию МИДа, все-таки поручил мне вылететь в Багдад в качестве своего личного представителя. Были поставлены две задачи: во-первых, договориться о беспрепятственном выезде из Ирака наших специалистов и, во-вторых, во время разговора с Саддамом Хусейном показать ему полную бесперспективность отказа подчиниться требованиям Совета Безопасности ООН. Со мной вылетел заместитель председателя Совета министров СССР, один из лучших специалистов по вооружениям И. С. Белоусов.

Сначала наш самолет приземлился в аэропорту Аммана. Это была не техническая посадка. День перед полетом в Багдад был отведен для обмена мнениями с королем Хусейном и другими иорданскими руководителями, а также лидерами Организации освобождения Палестины, которые, узнав, что я буду в Аммане, прибыли туда из Туниса во главе с Я. Арафатом.

В Аммане я получил шифротелеграмму от Шеварднадзе, находившегося в Нью-Йорке на Генеральной Ассамблее ООН. Он назвал «аморальными» контакты в сложившихся условиях с Саддамом Хусейном. Я ответил шифротелеграммой, что аморально не контактировать с Саддамом, хотя бы с целью обеспечить возвращение на родину тысяч советских граждан и других иностранцев. Это было первым столкновением с Шеварднадзе по поводу