Opus 2 - Евгения Сергеевна Сафонова

и так там регулярно бываете.

Разум постфактум завопил о том, что оскорблять (пусть даже самым корректным тоном) подобным образом подобную персону – не самое разумное решение. Но Кейлус Тибель в ответ лишь расхохотался.

– Так котёнок умеет щерить зубки. Мило. – Смотав футляр с инструментами, завязав узлом атласный шнур, он кинул тихо звякнувший свёрток на письменный стол, где царил художественный хаос. – Может, всё же Уэрти тебя и прикончил? Он остроты в свой адрес не жалует… К тому же мёртвой куда легче управлять. Хотя нет, у малыша кишка тонка. Айрес, верно? – прочтя ответ в её лице, всё с той же улыбкой Кейлус присел на край стола и оперся ладонями о столешницу. – Должен сказать тебе спасибо за Тима.

Ева ничем не выдала, что понимает, о чём речь. Слишком занята была прикидками, когда лучше попытаться вылезти в окно: сейчас, не дожидаясь развития событий (которое почти наверняка ей не понравится), или когда её (теоретически) оставят одну. Хорошо хоть лиэр тактично держался поодаль. А может, опасливо?..

Дубль диез, и почему она не взяла в привычку всегда таскать на шее кристалл для связи – вместо того, чтобы хранить его в виолончельном футляре! Насколько всё было бы проще, если б сейчас она могла поговорить с Гербертом!..

– Ты ведь его пощадила, – продолжил Кейлус. – Я знаю, что это ты. Уэрти бы не пощадил. И был бы прав: во многом ты здесь из-за этого.

– Я всё равно ни о чём не жалею, – честно буркнула Ева, отогнав мысли о том, как за гранью видимости наверняка злорадствует Мэт.

– Даже о том милом мальчике из книжной лавки? Которого ты так неосторожно загипнотизировала во время такой неосторожной прогулки? – Заметив, как она напряглась, Кейлус с видимым удовольствием перебрал пальцами по звонкому дереву. – «Коршуны» лиэра Дэйлиона выведали немало, пока наблюдали за вашими с Уэрти экзерсисами в саду, но без того бедолаги я не мог быть уверен в том, куда их посылать. А мальчик оказался кладезем полезной информации… Поверь, мне очень не хотелось его убивать.

Её испепеляющий взгляд, отразивший всю боль и ненависть, что всколыхнулись в душе, явно вызвал у него одно лишь веселье. И от тирады, уличающей собеседника в грёбаной психопатии и желающей ему поскорее занять место в аду рядом с такими же кровожадными ублюдками, Еву удержало лишь осознание: это абсолютно бесполезно, и оскорбление того, кто в данный момент полностью властен над твоей судьбой, – по-прежнему не самое разумное решение.

– Дайте-ка угадаю, – произнесла она вместо всего, что так просилось на язык. – Вы жаждете получить корону. За мой счёт.

– Можно и так сказать, – легко согласился Кейлус.

– И вас не смутило, что у меня нет огненного меча?

– Волшебный меч – дело наживное. Учитывая, что один отряд «коршунов» вы с Уэрти благополучно упокоили подле истока Лидемаль… Подозреваю, вылазку туда вы предприняли не просто так, верно?

Умён, сволочь, глядя в тёмные глаза, смеющиеся над ней бронзовым блеском, подумала Ева тоскливо.

– Если помните, в пророчестве истинный король должен возложить на моё чело обручальный венец. Считаете, у народа не вызовет удивления смена, хм, ваших предпочтений?

Кейлус, ничуть не смутившись, ласково склонил голову:

– Как твоё имя, кошечка?

– Ева, – поколебавшись, сказала она, сочтя представление не столь большой ценой за то, чтобы не слышать из его уст обращений на тему семейства кошачьих.

– Оденься, Ева. – Лицо его осталось улыбчивым, но в глазах блеснул нехороший металл. – Ты моя гостья. Гости не должны испытывать дискомфорт, который сейчас испытываешь ты.

Она покосилась на платье, в которое продолжала кутаться, словно в обычную тряпку. Из мягчайшего шёлка, расшитое серебром и капельками хрусталя, явно стоившее, как чья-то годовая зарплата. Достойное принцессы.

Она предпочла бы ему любые лохмотья, и не только по этическим соображениям. В мире, где существует магия, даже от платья можно ожидать подлости. Тем более от платья, полученного от врага.

– Лучше верните одежду, в которой вы притащи… я прибыла сюда.

– Прошу прощения, но её уже уничтожили. – Лиэр демонстративно отвернулся, глядя в окно. – Оденься. Не хочу тебя принуждать.

Ева уставилась на его спину, облитую чёрным бархатом сюртука, сдержанно расшитого серебром. На атласную ленту, что низким бантом перехватывала до лопаток достававшие тёмные кудри.

На затылок, соблазнительно подставленный под удар. К примеру, тяжёлым подсвечником с магическими кристаллами, так кстати сиявшим на каминной полке.

Провоцирует на атаку? Провоцирует. Не иначе.

Но она ударит лишь тогда, когда он не будет ожидать.

Торопливо натянув платье через голову, Ева соскользнула с алтаря, позволив широкой юбке опасть к ногам искристыми складками. Кусая губы и нервно пытаясь коситься одновременно через плечо и на фигуру у стола, попробовала застегнуть мелкие скользкие пуговички сзади, чтобы шёлк перестал соскальзывать с плеч.

Замерла, когда враг, незаметно оказавшись близко, зашёл ей за спину:

– Позволь мне.

Когда его пальцы аккуратно убрали ей волосы с шеи, собрав их на одну сторону и перекинув через плечо, струна напряжения, и без того натянутая в ней туже некуда, лопнула: резко развернувшись, Ева взметнула сжатый кулак к точёному носу лиэра. Моментальным, очень уверенным движением… прерванным за сантиметр до цели.

Не по её воле.

– Заклятие куклы. Не забывай, – спокойно напомнил Кейлус, когда Ева застыла, способная только моргать. Перехватив пальцы, чуть не доставшие до его лица, опустил её покорную, безвольную руку так просто, точно та и правда принадлежала кукле. – Спадут сами собой спустя пару минут. Но если попробуешь навредить кому-либо в моём доме, история повторится, и мне для этого не нужно быть рядом. – Её взяли за плечи, вновь отвернули лицом к окну, заставляя безмолвно проклинать чёртову магию и собственное тело, неспособное противиться. – Возвращаясь к твоему вопросу… Народу совершенно необязательно знать, что связывает нас помимо церемонии обручения. И связывает ли. Но, поверь, мои предпочтения весьма разнообразны… В приоритете точно не маленькие мёртвые девочки, однако, если хочешь, могу сделать для тебя исключение. – Чужие руки, застегнув верхнюю пуговицу, скользнули ниже, неторопливым поглаживанием прочертив по обнажённой спине линию от плеч до талии. Двинулись выше: чужая ладонь легла ей на шею, чужие пальцы убрали волосы за ухо, чужие губы обожгли кожу на виске вкрадчивым выдохом тихих до интимности слов. – Хочешь?

Если бы Ева могла, она бы сглотнула. Она вдруг вспомнила, как вела себя с Гербертом во время их давней, смешной, глупой войны, и отчётливо и тоскливо поняла: тот никогда не был ей настоящим врагом. И никогда не сделал бы того, что могло причинить ей настоящую боль.

В отличие от человека, в