Кровь алая - Николай Леонов

Смеются? Так то уже проходили. И над семинаристом Кобой смеялись, и над ефрейтором Адольфом похохатывали, так смешливых миллионы и миллионы, пересчитать не удосужились, закопали, забыли.

Вот Соломон, хоть и жид, а умница, сказывал: “Все было”. Не надо колесо придумывать, оно давно крутится. Вы мне, родимые, подмогните на облучок забраться да вожжи взять, потом вместе обхохочемся!

Настоящий российский лидер, как агент наружной службы, должен иметь внешность неброскую, чтобы взгляду не зацепиться, зависти не вызывать, – вот, мол, я как все, один из вас, человек из народа. К сорока семи годам, когда Семен Бесковитый набрался опыта, силы и вторично двинул себя в президенты России, он имел внешность самую подходящую. И стригся под полубокс – ностальгия по незабываемым тридцатым годам, – и костюм на нем, как на истинном россиянине, кособочится, галстук с рубашкой не в масть, ведь мы люди простые, в сорбоннах не обучались.

* * *

Номер в гостинице “Россия” хотя не люкс, однако вполне приличный, между спальней и гостиной раздвижная стенка, меблировка стандартная, неизвестного происхождения, но не облезлая, кресла удобные, столик не кренится, бутылки стоят уверенно. Кандидат в президенты жил в Москве в двухкомнатной квартире, имелось помещение и для штаба кампании, но встречи и переговоры, о которых не следовало знать журналистам и рядовым избирателям, он проводил здесь, в скромном гостиничном номере.

Семен Вульфович сидел, развалившись, перекинув ногу через ручку кресла, держал бокал с коньяком, не пил, смотрел на собеседников доброжелательно.

Кроме хозяина, в номере находился секретарь, который уже третий год сопровождал шефа, словно сиамский близнец. Ивлев Юрий Павлович. Он был молод, лет тридцати, не более, но от непрестанных забот и чужих подушек уже изрядно пооблез и выглядел старше. В третьем кресле разместился гость – Петр Саввич Юсов, лет сорока мужчина, крепко сбитый, одет хорошо и при деньгах. Он представлял группу поддержки, которая финансировала предвыборную кампанию претендента на престол.

– Не понимаю, что произошло в доме Гораева, – Юсов приложился к банке фирменного пива. – Убили какую-то девчонку, так ведь не на рынке, а в закрытой резиденции. Почему так тихо и невнятно бормочет пресса? Левая, правая, усредненная, даже “МК” не выступает. В чем дело?

Секретарь взглянул на шефа, который бесстрастно изучал свой бокал, презрительно кривил тонкие губы, лишь после долгой паузы, сказал:

– Юрка, что воды в рот набрал? Я велел тебе разобраться. Выкладывай.

– Чего пишут, то и у меня. – Ивлеву страсть хотелось выпить, но шеф даже не пригубил, а трезвым он был святее Папы Римского. – Слухи разные, а точно никто ничего не знает.

– Глупости! – Юсов опорожнил банку, швырнул в стоявшую неподалеку корзинку и попал. – Занимается прокуратура, милиция и безопасность, и спросить не у кого? Не берут деревянные – заплати зеленые! Ты что, Юрий Павлович, не понимаешь, раз козырь из колоды выпал, следует подобрать?

– Ты, Петр, усложняешь, – важно произнес Бесковитый и бокал поставил на стол, заметил, как вытянулось лицо секретаря, хохотнул: – Разрешаю, Юрок, вмажь грамм несколько, – и совсем иным тоном обратился к Юсову: – Ты, Петр Саввич, умный, опытный мужик, знаю, там работал, но чего всполошился? Может, девка с местным охранником спала да налево завернула?

– Такого убийцу заловили бы через час, – возразил Юсов, несмотря на солидную комплекцию, легко поднялся, взял из холодильника банку пива, чмокнул крышкой. – Кроме традиционных вертухаев туда пригласили полковника Гурова, важняка из главка угро. Я Гурова знаю, после убийства пошли третьи сутки, а лучший сыщик России топчется на месте. Может, убийство нам в масть, а может, вразрез, нужно знать.

– Я в сыске и финансах против тебя, Петр, просто никто, – Бесковитый прищурился, цокнул языком, – но в политике – сам понимаешь. Полагаю, сегодня мне и равных нет, сам отлично понимаешь, – повторил он, – иначе бы ты с товарищами денежки в меня не вкладывал. Однако ты на носу заруби и приятелям передай, – лидер погрозил пальцем, – я спуску никому, ни своим, ни чужим, не дозволю! Я вам бизнес укорочу!

– Вылезай из моего автомобиля, – усмехнулся Юсов.

– Чего? – не понял Бесковитый, так как популярного анекдота не знал. На все непонятное у него была одна реакция, и он закричал: – Ты меня не купил! Еще столько денег не отпечатали!

И спонсор, и секретарь на крик шефа не реагировали, один пил пиво, другой – коньяк, оба спокойно ждали и были правы. Лидер перестал размахивать перстом и очень спокойно продолжал:

– Гораев – политический труп, это я вам говорю. Рассуждать о том, кто стрельнул у него под окнами, дело пустое, никчемное.

– А Советы сверху донизу? – спросил равнодушно Юсов. – Россия – не Москва, не Питер – страна поселковая, властью замордованная. Спикер гикнет, шестерки нагайками стеганут, и будем мы в кювете, а они проедут столбовой.

– Ты с чековой книжкой разберись, а политику не трогай! – вновь повысил голос Бесковитый. – Советы завтра разгонят! Чуешь? – он повел длинным носом. – Воняет! Это ихним дерьмом воняет!

– Слушай, шеф! – Юсов хозяина шефом не считал, но знал, что тот свое отчество не переносит, а звать кандидата в президенты Семой неловко. Спонсор поднялся, швырнул пустую банку в корзину и снова попал. – Ты занимайся прогнозами, речи говори, воздух нюхай, а я желаю знать подробности убийства. Я по своим каналам прокачаю, а ты, Юрик, кончай пьянку пьянствовать, оторви жопу от плюша и шуруй в Белый дом, в Кремль – куда пускают. Куда не пускают, тоже пролезь, – он бросил на стол пачку долларов. – Землю носом рой, я должен знать, о чем говорят по поводу этого убийства. Держись, шеф! – Юсов отсалютовал хозяину, кивнул секретарю, вышел из номера и, прикрыв за собой дверь, закончил: – Дерьмо собачье, зря бабки жжем!

“Вольво” Юсова была припаркована в каких-нибудь тридцати метрах от зеркальных дверей гостиницы. Он вышел на улицу, полюбовался на свою лакированную красавицу и начал ловить такси, которые подъезжали, уезжали, не обращали ни на кого внимания, словно вообще не имели к желающим прокатиться никакого отношения, а оказались у гостиницы по недоразумению и теперь спешат по важным делам.

Юсов на равнодушных таксистов реагировал спокойно и пошел вдоль ряда машин, остановился около черной “волги”, перемолвился с водителем и открыл заднюю дверцу.

* * *

– Довольно занимательно, – сказал Крячко, поворачивая ключ зажигания, и вывел свои “Жигули” следом за “волгой”. – Человек приехал на “вольво”, бросил паршивую тачку, укатил на служебной “волге”.

Именно за этой “волгой”, за рулем которой сидел Карим Танаев, с утра каталась опергруппа МУРа.

Дремавший на заднем сиденье подполковник на замечание начальника не реагировал, а капитана Вакурова слова приятеля задели.

– Ты хочешь сказать, что запомнил всех приехавших к гостинице за последний час? – спросил опер запальчиво. – И кто на какой машине...

“Волга” обогнула гостиницу и припарковалась у северного входа. Юсов из машины не выходил. Крячко поставил “жигули” в сторонке и только тогда ответил:

– Я с Петром Юсовым учился, потому и обратил внимание. Он работал у нас, позже в прокуратуре, затем, я слышал, ушел на вольные хлеба. Увидел, как он из “вольво” выходит, подумал, что, судя по всему, Петька неплохо устроился. – Крячко постукивал пальцами по рулю. – Садись на мое место, я рядом с дедом устроюсь.

Оперативники быстро пересели, Светлов, не открывая глаз, сказал:

– Петька сызмальства огромную тягу к деньгам имел, – он тяжело вздохнул. – Неужто увяз, и мы его брать будем?

– Значит, у вашего приятеля к Танаеву серьезное дело, – сказал Вакуров, – а попытка остановить такси лишь прикрытие.

– Капитан, тебя пора представлять к майору, – сказал насмешливо Крячко.

– Если начальник друг, от него дождешься, – парировал Вакуров. – Интересная встреча, а Лев Иванович говорил, что наблюдение ничего не даст.

– Лев Иванович сыщик, а не господь бог. – Светлов выпрямился, потер ладонями лицо. – Наша задача получить пальцы водителя. Конечно, Петька Юсов полковника очень даже заинтересует.

– Борис, как только Юсов переговоры закончит и на своем “вольвешнике” уберется, мотай в контору и собери на него все возможное. В кадры не обращайся, сейчас не знаешь, где течет. А мы с дедом будем ждать, пока водитель не проголодается. Кафе, столовая – нам едино, нужен стакан из его рук.

– Понял, – ответил Вакуров и усмехнулся. – Хороши вы будете, если у него жратва с собой.

– Ты за “Спартак” болеешь? За него и переживай, – огрызнулся Крячко. – Конец связи. – Он взглянул на часы. Разговор продолжался восемь минут.

Юсов вышел из “волги”, зашагал к своей машине. Вакуров чуть двинул “жигули”, Крячко коротко бросил: