Кровь и Пламя - Максим Вишневенко

я в плену? — тот смотрел исподлобья на девушку, потом перевёл взгляд на Ламбера, который как бы невзначай вертел свою трость в руках.

— Конечно, мы же тут тёмные волшебники, — фыркнула Кристина, подошла к Полю и отдала тому письмо, — Меня зовут пообщаться сегодня в полдень с очень прозрачными целями.

— Свидание? — Энцо удивлённо посмотрел на девушку.

— Угу, — кивнул Поль, быстро дочитав письмо, и поднял взгляд на Кристину — А что, Марту украли? Как я понимаю, турки?

— Сегодня ночью, успели на гору Броккен раньше нас, — утвердительно кивнула она и посмотрела на Ламбера, — Энцо, я собираюсь идти на это свидание и задавать вопросы тому, кого встречу.

— Очень обдуманный план, — тот скептически поднял на неё глаза, — Может, всё-таки, не в одиночку?

— Месье Ламбер, а Вас никто не освобождал от Вашей миссии, — весело произнесла Кристина и взглянула на Готье, — Ты пойдёшь со мной сам, или тебе приказ нужен?

— У меня приказ от месье де Ноайя, доставить Рихарда Мольтке вам двоим и возвращаться в Париж, — улыбнулся тот, — Так что нарушать я буду именно его.

— А меня вы, видимо, снова свяжете и запрёте в подвале? — обиженно произнёс немецкий мракоборец.

— Нет, ты тоже с нами пойдёшь, — покачала головой Кристина, — Энцо, спустись, пожалуйста, вниз, попроси доступ к алхимическую лабораторию, я знаю, что она имеется при отеле. Никаких запрещённых зелий готовить не будем, у них ингредиенты должны быть под наши нужды.

— Пожалуй, ещё попрошу подать туда завтрак, — усмехнулся Ламбер, поднимаясь с кресла.

— Да, это было бы чудесно, — кивнула Фавр де Поль, — Поль, мне от тебя нужно будет, чтобы ты сходил в магазин.

— Только скажи, что именно нужно будет купить? — отозвался тот.

— Что-то очень удобное, — обворожительно улыбнулась девушка, — Рихард, а ты останешься со мной и будешь меня охранять, как мракоборец, а то времена нынче неспокойные.

— Меня ждут в Бундестаге, — сухо ответил немец.

— Исходя из всего того, что ты пропустил, лучше тебе оставаться тут.

— Что же на это ответит Виктор Шваниц? — с вызовом посмотрел он на Кристину.

— Ничего он не ответит, — покачала та головой, — Хотя, надеюсь, он уже пришёл в себя, и его выпустили из клиники.

Мольтке посерел:

— Как я понимаю, после моего похищения в стране всё стало только хуже?

— Как всегда, — пожала плечами Фавр де Поль, — Но, к сожалению, отпустить тебя мы не можем, иначе велик шанс, что о нашем плане станет известно. Так что ты же хотел остаться наедине со мной, это твой шанс, — с издёвкой произнесла она.

На скулах Рихарда заиграли желваки, он потёр шрам у себя на лбу, который начал неимоверно зудеть. Энцо посмотрел на него и снисходительно улыбнулся.

**

(19 августа)

В Берлине стояло жаркое летнее утро.

После ночного дождя воздух был чертовски влажным, так что утреннее солнце к десяти часам уже успело превратить столицу Германии в одну большую турецкую баню.

Хаким сидел на летней веранде турецкой кофейни за резным массивным столиком и аккуратно пил кофе. Как бы он не хотел быть одетым по погоде, но сейчас на нём были чёрные брюки, жилетка и белая рубашка — какие-никакие, а приличия требовали от него одеться во что-то, соответствующее деловой встрече. Хотя ворот был расстёгнут, что давало турку хотя бы чуть больше прохлады.

Напротив него сидел Иван Лисицын и крайне мрачно пил кофе. У его белой рубашки воротник точно также был расстёгнут, но пиджак и брюки вообще ничего не делали для комфорта и прохлады. Все в один голос утверждали, что в убежище Хакима всегда прохладно и полумрак, кто ж знал, что глава Глубинного Государства захочет позавтракать на улице? Обычно он так никогда не делал, видимо, большая честь.

— Как спалось, Иван Тимофеевич? — Хаким улыбнулся, наблюдая, насколько некомфортно в этой обстановке его визави.

— Стараниями Ваших людей поздно лёг, — тот мрачно взглянул на турка, — Стараниями муэдзина в соседней мечети, рано проснулся.

— Говорят, когда император Фридрих вошёл в Иерусалим, — его собеседник говорил размеренно, взглядом изучая Лисицына, — Первым делом он спросил у пришедших к нему шейхов и эмиров, а почему не слышатся голоса муэдзинов, которые ему были так по-душе? — он отпил кофе, глядя, как русский вздохнул, — Шейхи и эмиры удивились словам императора, но исполнили его волю, азан снова зазвучал с минаретов.

— К сожалению, этот город не похож на Иерусалим, а я на императора Священной Римской Империи, — скривился Лисицын.

— По погоде сегодня похож, — улыбнулся турок, — Хотя да, Иван Тимофеевич, Вы на императора не похожи, увы.

— Так сложились обстоятельства, Вы же в курсе о ночном происшествии на горе Броккен?

— Вы действительно считаете, что я буду вести беседу на эту тему? — Хаким удивлённо посмотрел на русского и откинулся на спинку своего плетёного кресла.

— Сдаётся мне, вчера вечером Эмма Вайцзеккер предложила Вам ничего не предпринимать в сложившихся обстоятельствах, а потом скоропостижно скончалась, а Вы посчитали себя свободным от обещаний?

— Что-то последнее время я словно на базаре, — ухмыльнулся турок, — Чувствую себя, как Мустафа-бей.

— Вы умираете? — наигранно удивился Лисицын. Желваки на скулах его собеседника мгновенно заиграли.

— Вам никогда не предлагали отрезать язык, Иван Тимофеевич? — Хаким прищурился.

— Предлагали, но я каждый раз отказываюсь, — теперь русский уже откинулся на спинку кресла, — Да и сейчас вряд ли Вы всерьёз мне подобное предложите.

— Мне даже стало интересно послушать, почему?

— Убивать должностное лицо при исполнении, когда его страна остаётся всё ещё в стороне от драки за германскую землю? Мне кажется, или это не очень умный ход?

— Во-первых, уже не в стороне, — улыбнулся Хаким, — Во-вторых, что нам сделает Россия, выскажет озабоченность? Ну, и в третьих, Вас это всё равно не спасёт.

— Хаким, пока Ваши люди не натворили никаких дел, за которые в приличном обществе порицают, верните Марту Мирбах, — Иван внимательно смотрел на собеседника.

— Кому, Вам? — тот огладил бороду.

— Её семье, я здесь совсем не по её душу приехал. И в мои планы не входило разбираться с ракшасом и какими-то турецкими ассасинами.

— Я предлагаю Вам, Иван Тимофеевич, и дальше не заниматься этим делом. Я понимаю, что Вы здесь ради Аненербе и их оккультных тайн, — в голосе турка прозвучала угроза, — Вот и занимайтесь ими.

— Как сотрудник своего ведомства, я в целом не против кровавых ритуалов с использованием детей, в особых условиях, — русский отпил кофе, — Но, во-первых, эти условия ещё не наступили. А во-вторых, я, как человек, не разделяю Вашу страсть к кровавым ритуалам с использованием немецких девочек.

— Иван Тимофеевич, нельзя быть настолько самоуверенным, чтобы прийти ко мне и угрожать, — голос